История написания романа «Хождение по мукам» Толстого. Год написания хождение по мукам
История написания романа «Хождение по мукам» Толстого
Параллельно писатель продолжает работу над «Хождением по мукам». В 1925 году писатель вернулся к первому тому (позднее он получил название «Сестры») и с новых идейных позиций переделал его. Около полутора лет заняли подготовительные работы ко второму тому: поездки по местам событий, беседы с участниками гражданской войны, работа с печатными и рукописными источниками и — главное — осмысление материала. «Нужно было очень много увидеть, узнать, пережить, — рассказывал впоследствии писатель. — Мне нужно было сделать основное, а именно: определить свое отношение к материалу. Иными словами, нужно было все заново пережить самому, продумать и прочувствовать». Первые строки второй части трилогии были написаны в марте 1927 года.
В конце апреля Толстой отправил в журнал «Новый мир» две главы. Редактор журнала В. П. Полонский в письме Толстому выразил опасение, что события будут изображены в романе «под углом зрения людей, пострадавших от революции», а это не очень уместно во время подготовки к празднованию десятилетия Октября. Толстой немедленно ответил Полонскому большим письмом: «Дорогой Вячеслав Павлович, что Вы делаете? С первых шагов Вы мне говорите, — стоп, осторожно, так нельзя выражаться. Вы хотите внушить мне страх и осторожность, и, главное, предвидение, что мой роман попадет к десятилетию Октябрьской революции.
Если бы я Вас не знал, я бы мог подумать, что Вы хотите от меня романа-плаката, казенного ура-романа... Нужно самым серьезным образом договориться относительно моего романа. Первое: я не только признаю революцию, — с одним таковым признанием нельзя было бы и писать роман, — я люблю ее мрачное величие; ее всемирный размах. И вот — задача моего романа — создать это величие, этот размах во всей его сложности, во всей его трудности. Второе: мы знаем, что революция победила.
Но Вы пишете, чтобы я с первых же слов ударил в литавры победы, Вы хотите, чтобы я начал с победы и затем, очевидно, показал бы растоптанных врагов. По такому плану я отказываюсь писать роман.
Это будет одним из многочисленных, никого уже теперь, а в особенности молодежь, не убеждающих плакатов... Нет, революция пусть будет представлена революцией, а не благоприличной картиночкой, где впереди рабочий с красным знаменем, за ним — благостные мужички в совхозе, и на фоне — заводские трубы и встаю-' щее солнце. Время таким картинкам прошло, — жизнь, молодежь, наступающее поколение требует: «В нашей стране произошло событие, величайшее в мировой истории, расскажите нам правдиво, величаво об этом героическом времени». Но едва только читатель почувствует, что автор чего-то не договаривает, чего-то опасается, изображает красных сплошь чудо-богатырями, а белых — сплошь в ресторане с певичками, — со скукой бросит книжку». По-видимому, не убежденный до конца возражения-; ми писателя, В. П. Полонский передал первые главы И.
И. Скворцову-Степанову, старому большевику, члену ЦК, редактору «Известий» и соредактору «Нового; мира».
16 июня 1927 года Скворцов-Степанов написал Толстому: «Дорогой Алексей Николаевич, только что прочитал начало второй части Вашей трилогии. Оно захватило меня. Если и дальше Вы не спуститесь с достигнутого уровня, получится своего рода «гвоздь» художественной литературы за 1927 г. И как кстати, к десятилетию! Большой мастер виден в каждой строке и в каждом штрихе». В ходе работы над очередными главами Толстой совершает поездку по местам изображаемых событий — в Ростов, Новочеркасск, станицу Павловскую, по Волге — от Астрахани до Рыбинска. С июльского номера «Нового мира» за 1927 год началась публикация второй части «Хождения по мукам» и продолжалась до июля 1928 года.
Подготавливая книгу к отдельному изданию, Толстой дал этой части «Хождения по мукам» заглавие «Восемнадцатый год». Пятнадцать лет спустя, закончив переработку трилогии в целом, сам Толстой указывал на недостатки первого варианта «Восемнадцатого года»: «Это был предельный историзм... Это было просто непереваренные куски и исторические фрагменты, которые попадались мне в руки... Тут ничего не было связного, приходилось восполнять эти пропущенные места рассказами очевидцев, но по рассказам очевидцев, конечно, история не пишется, поэтому тут было много допущено ошибок, которые пришлось потом исправлять».
Эта самокритика не только излишне сурова, но и отчасти ошибочна. Дело в том, что в 30-е годы в ученых трудах о гражданской войне, вопреки исторической истине, на первый план выдвигалась оборона Царицына, якобы сыгравшая в 1918 году решающую роль в успешной борьбе с белыми. Это-то обстоятельство и заставило Толстого столь сурово отозваться о второй части трилогии и для восполнения «пробела» (а писатель был твердо убежден, что допустил в 1927— 1928 годах крупную ошибку) написать повесть «Хлеб (Оборона Царицына)». Между тем как раз «Восемнадцатый год», а не позднейший «Хлеб» дает более верную историческую картину гражданской войны.
Вторая часть «Хождения по мукам» явилась — как проницательно заметил уже по первым главам И. И. Скворцов-Степанов — одним из крупнейших произведений конца 20-х годов.
Вместе с тем «Восемнадцатый год» знаменовал полный переход писателя на позиции реализма. Писатель предполагал, сделав небольшой перерыв, продолжить работу над трилогией. В конце лета 1928 года, после отдыха в Кисловодске, он отправился в Ростов, Синельниково, Днепропетровск. Отсюда он намеревался проехать в Запорожье и Гуляй-Поле — места, связанные с махновщиной.
Еще в 1922 году, в Германии, Толстой рассказывал Наталье Васильевне, что «серьезно озабочен дальнейшей судьбою сестер. Одну надо провести благополучно через всю трилогию (Дашу), другая должна окончить трагически (Катя). Но ему по-человечески жаль губить Катю». В этих условиях писатель решил отложить работу над завершающим томом трилогии. «Слишком много острых мест и наиострейшее это — крестьянское движение, — махновщина и сибирская партизанщина, которые корнями связаны с сегодняшним днем», — писал Толстой В. П.
Полонскому. Но работа над романом о гражданской войне, раздумья над судьбами страны в настоящем заставили писателя вновь обратиться к историческому прошлому, к Петровской эпохе. Над третьим томом «Хождения по мукам»—романом «Хмурое утро»—Толстой работал с 1939 года и закончил его в день, когда началась Великая Отечественная война. Но поскольку романы, составляющие трилогию, писались с большими интервалами, Толстой еще долго трудился над текстом «Хождения по мукам», сводя его к единому стилю, многое переделывая, выпуская лишнее, словом — придавая ему стройность единого произведения. Только в 1943 году вышло первое издание «Хождения по мукам» в одном томе, и 19 марта этого же года постановлением Совета Народных Комиссаров А.
Н. Толстому была присуждена Государственная премия за роман. 30 марта в газете «Известия» была опубликована телеграмма писателя о передаче премии на постройку танка. Толстой просил разрешения назвать эту боевую машину — «Грозный». «Тему трилогии «Хождение по мукам», — говорил Толстой, — можно определить так — это потерянная и возвращенная родина. Дело в том, что ощущение родины на рубеже первой мировой войны и даже в первую мировую войну в среде интеллигенции было ослаблено. И только за эти 25 лет новой жизни, и в особенности в преддверии ко второй мировой войне, стало вырисовываться перед каждым человеком глубокое ощущение связи, неразрывной связи со своей родной землей.
Мы пришли к ощущению родины через глубокие страдания, через борьбу. Никогда на протяжении, может быть, целого века не было такого глубокого и острого ощущения родины, как...
Материалы по теме:
ruslit.biz
"Хождение по мукам". О чем проговаривается название?
Во втором издании Большой Советской энциклопедии Алексею Николаевичу Толстому (1883 — 1945) и статья посвящена большая, с фотографией. В ней, как было положено в те годы, щепетильно перечислены все звания и награды, дающие право "красному графу" быть зачисленным в пантеон советской литературы.Но Алексей Николаевич Толстой, при всем том высшем пилотаже приспособленчества, который он показал при жизни, в лакированный гробик "выдающегося советского писателя" влазил с трудом. И не потому только что был телом могуч. Его ведь еще и талантом писательским природа одарила в полной мере. Особых доказательств для этого не требуется. Как говорил некий отставной регент из знаменитого романа М.А.Булгакова, "... возьмите вы любых пять страниц из любого его романа, и без всякого удостоверения вы убедитесь, что имеете дело с писателем".
Попросту говоря, книги А.Н.Толстого читать интересно, в отличие от творений большинства "совписов". Как говорится, талант не пропьешь. И полностью не продашь тоже. Даже если сам продашься с потрохами.
Одна из увесистых наград, полученных А.Н.Толстым - Сталинская премия первой степени в 1943 года за трилогию "Хождение по мукам". По тем временам высшая оценка преданности литератора официальным советским идеологическим канонам. И лично тому, кто эту премию выдавал.
Нынешнему вдумчивому, хотя и не слишком образованному, читателю название трилогии А.Н.Толстого покажется странным. Что это за хождение такое, и по каким мукам? Но современникам писателя особого объяснения не требовалось. Сто лет назад любой образованный человек в России знал о «Хождении Богородицы по мукам», известном произведении русской духовной литературы XII века. Произведение это было апокрифическим, то есть в церковный канон не вошедшим, но несмотря на это, почитаемым и любимым. К тому же, "Хождение..." было произведением чисто русским. В других христианских странах этот апокриф не известен. Потому перевод заглавия трилогии А.Н.Толстого на западные языки представлял проблему для переводчиков. Так, Александр Элиасберг (1878 - 1924), признанный мастер своего дела, не смог найти эквивалент этому названию при переводе на немецкий. Для немцев такого библейского сказания о Богородице попросту не существует.
О чем же рассказывает эта легенда? Богородица просит архангела Михаила показать ей, как мучаются в аду души грешников. Архангел исполняет ее волю, демонстрирует картину адских мучений и объясняет кто из грешников за что наказан. Пораженная Богородица обращается к своему сыну и молит об облегчении участи несчастных. Её мольбу поддерживают пророки, евангелисты и апостолы. Вняв молитвам Матери, Господь отменяет мучения в аду ежегодно на пятьдесят дней: от Пасхи до Троицы.
Известный факт из биографии А.Н.Толстого: Октябрьскую революцию он не принял и в 1919 году эмигрировал из Одессы через Константинополь в Париж. В 1920-м году русский писатель-эмигрант (пуще того, по советской терминологии "белоэмигрант") пишет, а в 1922 году публикует роман, в котором пытается разобраться, что же произошло с ним и со многими другими беглецами из охваченной бунтом России. Вот этому-то роману название "Хождение по мукам" подходило идеально. Для автора, так же, как и для первых читателей, изгнанных с родной земли происшедшими событиями, эти события - ад, в котором им всем, грешникам, воздалось по заслугам. За грехи в прежней, еще довоенной и дореволюционной жизни. И надежда на избавление - только Бог и сострадательная дева Мария. Этой-то надеждой, да апелляцией к не менее страшным временам Смутного времени, в которых Россия все же выстояла, и заканчивался роман. Построенный мастерски и рассказанный мастерски.
Впрочем, на Бога надейся, да сам не плошай. И автор романа решил выбраться из ада при помощи собственных сил и собственного таланта. В 1923 году А.Н.Толстой возвращается в Советский Союз в качестве "красного графа" и включается в литературный процесс на вновь обретенной Родине. А дальше все идет в соответствии с грубоватым анекдотом о том, что девушку "танцует" тот, кто ее кормит.
А.Н.Толстой изрядно перерабатывает написанный роман и разворачивает в идеологически правильную сторону. Роман стал называться "Сестры". Его дополняют еще две книги, «Восемнадцатый год» (1927-1928) и «Хмурое утро» (1940-1941), которые А.Н.Толстой пишет в полном соответствии с "Кратким курсом истории ВКП(б)". "Хождение по мукам" теперь становится названием всей трилогии. И плоховато соответствует общему оптимистическому пафосу творения, которое завершается не в Париже, а в Москве, в Большом театре. Герои слушают здесь не "Чио-Чио-Сан" какую-нибудь легкомысленную, а доклад об электрификации России. Хождения закончены, и муки тоже закончены. Мы еще увидим небо в алмазах! Не на пятьдесят дней, а навсегда. И при чем тут Спаситель небесный? Все в руце Спасителя, сидящего в Кремле!
Пожалуй, немереным талантом писателя-обманщика надо было обладать, чтобы в то время уверять в этом и себя, и читателей. Впрочем, читатель у А.Н.Толстого был уже другой, доверчивый и не шибко грамотный. Который вряд ли догадывался о смысле, вложенном в достаточно странное название. Что им, комсомольцам, Богородица?
Писатель об этом прекрасно знал. Вероятно, потому и сохранил не вполне "политграмотное" название трилогии, не сменил его на что-нибудь типа: "Светлый путь". Встретившись в 1937 году с одним из приятелей, оставшихся в Париже, художником Ю.П.Анненковым, А.Н.Толстой вполне откровенно признался: «Я иногда чувствую, что испытал на нашей дорогой родине какую-то психологическую или, скорее, патологическую деформацию. Но знаешь ли ты, что люди, родившиеся там в 1917 году, в год знаменитого Октября, и которым теперь исполнилось двадцать лет, для них это отнюдь не "деформация", а самая естественная "формация": советская формация...»
Впрочем, девушка, которую "танцуют" за ужин в ресторане, совсем не обязана безоглядно восхищаться умом и прочими качествами кавалера. Напротив, чем циничнее она будет подыгрывать своему партнеру, тем лучше справится со своими обязанностями. И здесь А.Н.Толстой впал в главный грех советской, да и русской тоже, интеллигенции: покусывал руку дающую.
«Я циник, — откровенничал он в той же беседе с Ю.П.Анненковым, — мне на все наплевать! Я — простой смертный, который хочет жить, хорошо жить, и все тут. Мое литературное творчество? Мне и на него наплевать! Нужно писать пропагандные пьесы? Черт с ним, я и их напишу! Но только это не так легко, как можно подумать... Я уже вижу передо мной всех Иванов Грозных и прочих Распутиных реабилитированными, ставшими марксистами и прославленными. Мне наплевать! Эта гимнастика меня даже забавляет! Приходится, действительно, быть акробатом...»
Поакробатствовать пришлось знатно. С одной стороны "красный граф" послушно исполнял требования кремлевского заказчика. А с другой стороны, А.Н.Толстой не желал "охулки на руку класть", поступаться мастерством писателя-выдумщика-враля. Не мог он писать скучно и казенно. И прекратить заниматься писательством тоже не мог
После смерти М.Горького Алексей Толстой занял место первого советского писателя. Первого не по должности, и не по таланту, как ему бы хотелось думать. В той же беседе с Ю.П.Анненковым он беспечно выболтал главный секрет своей советской славы. "Кувыркаются" все советские литераторы, а вот граф среди них - только он один.
Похоже, что именно на примере графа А.Н.Толстого товарищ Сталин более или менее точно определил цену, которую следует платить деятелям искусств. Отдельная плата назначалась за лояльность, за послушание, за умелое, верткое перо. И получалось, честно говоря, не так уже дорого. За прошлое дворянство тоже следовала приплата. Единовременная, но пожизненная. Как за потерю девственности.
P.S. Еще раз апокрифический рассказ о хождении Богоматери по мукам возникает в стихотворении "Амнистия" Юрия Домбровского
Юрий Домбровский
Амнистия
Апокриф
Даже в пекле надежда заводится,Если в адские вхожа края
Матерь Божия, Богородица,Непорочная Дева моя.
Она ходит по кругу проклятому,
Вся надламываясь от тягот,И без выбора каждому пятомуРучку маленькую подает.
А под сводами черными, низкими,Где земная кончается тварьПотрясает пудовыми спискамиОшарашенный секретарь.
И кричит он, трясясь от бессилия,Поднимая ладони свои:- Почитайте вы, Дева, фамилии,Посмотрите хотя бы статьи!
Вы увидите, сколько уводитсяНеугодного небу зверья, -Вы не правы, Моя Богородица,Непорочная Дева моя.
Но идут, но идут сутки целыеВ распахнувшиеся воротаЗакопченные, обгорелые,Не прощающие ни черта!
Через небо глухое и старое,Через пальмовые садыПробегают, как волки поджарые,Их расстроенные ряды.
И глядят серафимы печальные,Золотые прищурив глаза,Как открыты им двери хрустальныеВ трансцендентные небеса;
Как крича, напирая и гикая,До волос в планетарной пыли,Исчезает в них скорбью великаяУмудренная сволочь земли.
И, глядя, как кричит, как колотится,Оголтелое это зверье,Я кричу: “Ты права, Богородица!Да святится имя Твое”.
Полезные ссылки:- "Хождение богородицы по мукам" . Текст апокрифа
- М.Кузмин. Стихотворение "Хождение богородицы по мукам"
- И.Бунин. Третий Толстой.
Он, повторяю, приспособлялся очень находчиво. Он даже свой роман «Хождение по мукам», начатый печатанием в Париже, в эмиграции, в эмигрантском журнале, так основательно приспособил впоследствии, то есть возвратясь в Россию, к большевицким требованиям, что все «белые» герои и героини романа вполне разочаровались в своих прежних чувствах и поступках и стали заядлыми «красными».
- О Н.В.Крандиевской, третьей супруге А.Н.Толстого
- Ж.Нива. Возвращение в Европу. Статьи о русской литературе
- В. Новодворская. Золотая рыбка на посылках
- Проделки "красного графа"
- Третий Толстой. Дней минувших анекдоты
eponim2008.livejournal.com
История написания романа «Хождение по мукам» Толстого. Литература и поэзия
Параллельно писатель продолжает работу над «Хождением по мукам». В 1925 году писатель вернулся к первому тому (позднее он получил название «Сестры») и с новых идейных позиций переделал его. Около полутора лет заняли подготовительные работы ко второму тому: поездки по местам событий, беседы с участниками гражданской войны, работа с печатными и рукописными источниками и — главное — осмысление материала. «Нужно было очень много увидеть, узнать, пережить, — рассказывал впоследствии писатель. — Мне нужно было сделать основное, а именно: определить свое отношение к материалу. Иными словами, нужно было все заново пережить самому, продумать и прочувствовать».
Первые строки второй части трилогии были написаны в марте 1927 года. В конце апреля Толстой отправил в журнал «Новый мир» две главы. Редактор журнала В. П. Полонский в письме Толстому выразил опасение, что события будут изображены в романе «под углом зрения людей, пострадавших от революции», а это не очень уместно во время подготовки к празднованию десятилетия Октября. Толстой немедленно ответил Полонскому большим письмом:
«Дорогой Вячеслав Павлович, что Вы делаете? С первых шагов Вы мне говорите, — стоп, осторожно, так нельзя выражаться. Вы хотите внушить мне страх и осторожность, и, главное, предвидение, что мой роман попадет к десятилетию Октябрьской революции. Если бы я Вас не знал, я бы мог подумать, что Вы хотите от меня романа-плаката, казенного ура-романа...
Нужно самым серьезным образом договориться относительно моего романа. Первое: я не только признаю революцию, — с одним таковым признанием нельзя было бы и писать роман, — я люблю ее мрачное величие; ее всемирный размах. И вот — задача моего романа — создать это величие, этот размах во всей его сложности, во всей его трудности. Второе: мы знаем, что революция победила. Но Вы пишете, чтобы я с первых же слов ударил в литавры победы, Вы хотите, чтобы я начал с победы и затем, очевидно, показал бы растоптанных врагов. По такому плану я отказываюсь писать роман. Это будет одним из многочисленных, никого уже теперь, а в особенности молодежь, не убеждающих плакатов...
Нет, революция пусть будет представлена революцией, а не благоприличной картиночкой, где впереди рабочий с красным знаменем, за ним — благостные мужички в совхозе, и на фоне — заводские трубы и встаю-' щее солнце. Время таким картинкам прошло, — жизнь, молодежь, наступающее поколение требует: «В нашей стране произошло событие, величайшее в мировой истории, расскажите нам правдиво, величаво об этом героическом времени».
Но едва только читатель почувствует, что автор чего-то не договаривает, чего-то опасается, изображает красных сплошь чудо-богатырями, а белых — сплошь в ресторане с певичками, — со скукой бросит книжку».
По-видимому, не убежденный до конца возражения-; ми писателя, В. П. Полонский передал первые главы И. И. Скворцову-Степанову, старому большевику, члену ЦК, редактору «Известий» и соредактору «Нового; мира». 16 июня 1927 года Скворцов-Степанов написал Толстому: «Дорогой Алексей Николаевич, только что прочитал начало второй части Вашей трилогии. Оно захватило меня. Если и дальше Вы не спуститесь с достигнутого уровня, получится своего рода «гвоздь» художественной литературы за 1927 г. И как кстати, к десятилетию! Большой мастер виден в каждой строке и в каждом штрихе».
В ходе работы над очередными главами Толстой совершает поездку по местам изображаемых событий — в Ростов, Новочеркасск, станицу Павловскую, по Волге — от Астрахани до Рыбинска.
С июльского номера «Нового мира» за 1927 год началась публикация второй части «Хождения по мукам» и продолжалась до июля 1928 года. Подготавливая книгу к отдельному изданию, Толстой дал этой части «Хождения по мукам» заглавие «Восемнадцатый год». Пятнадцать лет спустя, закончив переработку трилогии в целом, сам Толстой указывал на недостатки первого варианта «Восемнадцатого года»: «Это был предельный историзм... Это было просто непереваренные куски и исторические фрагменты, которые попадались мне в руки... Тут ничего не было связного, приходилось восполнять эти пропущенные места рассказами очевидцев, но по рассказам очевидцев, конечно, история не пишется, поэтому тут было много допущено ошибок, которые пришлось потом исправлять».
Эта самокритика не только излишне сурова, но и отчасти ошибочна. Дело в том, что в 30-е годы в ученых трудах о гражданской войне, вопреки исторической истине, на первый план выдвигалась оборона Царицына, якобы сыгравшая в 1918 году решающую роль в успешной борьбе с белыми. Это-то обстоятельство и заставило Толстого столь сурово отозваться о второй части трилогии и для восполнения «пробела» (а писатель был твердо убежден, что допустил в 1927— 1928 годах крупную ошибку) написать повесть «Хлеб (Оборона Царицына)». Между тем как раз «Восемнадцатый год», а не позднейший «Хлеб» дает более верную историческую картину гражданской войны.
Вторая часть «Хождения по мукам» явилась — как проницательно заметил уже по первым главам И. И. Скворцов-Степанов — одним из крупнейших произведений конца 20-х годов. Вместе с тем «Восемнадцатый год» знаменовал полный переход писателя на позиции реализма.
Писатель предполагал, сделав небольшой перерыв, продолжить работу над трилогией. В конце лета 1928 года, после отдыха в Кисловодске, он отправился в Ростов, Синельниково, Днепропетровск. Отсюда он намеревался проехать в Запорожье и Гуляй-Поле — места, связанные с махновщиной. Еще в 1922 году, в Германии, Толстой рассказывал Наталье Васильевне, что «серьезно озабочен дальнейшей судьбою сестер. Одну надо провести благополучно через всю трилогию (Дашу), другая должна окончить трагически (Катя). Но ему по-человечески жаль губить Катю».
В этих условиях писатель решил отложить работу над завершающим томом трилогии. «Слишком много острых мест и наиострейшее это — крестьянское движение, — махновщина и сибирская партизанщина, которые корнями связаны с сегодняшним днем», — писал Толстой В. П. Полонскому.
Но работа над романом о гражданской войне, раздумья над судьбами страны в настоящем заставили писателя вновь обратиться к историческому прошлому, к Петровской эпохе.
Над третьим томом «Хождения по мукам»—романом «Хмурое утро»—Толстой работал с 1939 года и закончил его в день, когда началась Великая Отечественная война. Но поскольку романы, составляющие трилогию, писались с большими интервалами, Толстой еще долго трудился над текстом «Хождения по мукам», сводя его к единому стилю, многое переделывая, выпуская лишнее, словом — придавая ему стройность единого произведения. Только в 1943 году вышло первое издание «Хождения по мукам» в одном томе, и 19 марта этого же года постановлением Совета Народных Комиссаров А. Н. Толстому была присуждена Государственная премия за роман. 30 марта в газете «Известия» была опубликована телеграмма писателя о передаче премии на постройку танка. Толстой просил разрешения назвать эту боевую машину — «Грозный». «Тему трилогии «Хождение по мукам», — говорил Толстой, — можно определить так — это потерянная и возвращенная родина. Дело в том, что ощущение родины на рубеже первой мировой войны и даже в первую мировую войну в среде интеллигенции было ослаблено. И только за эти 25 лет новой жизни, и в особенности в преддверии ко второй мировой войне, стало вырисовываться перед каждым человеком глубокое ощущение связи, неразрывной связи со своей родной землей. Мы пришли к ощущению родины через глубокие страдания, через борьбу. Никогда на протяжении, может быть, целого века не было такого глубокого и острого ощущения родины, как сейчас...
www.school-essays.info
 |  |  |  |  |  |  |  |  |  |  |  |  |  |  |
 Пример видео 3 |  Пример видео 2 |  Пример видео 6 |  Пример видео 1 |  Пример видео 5 |  Пример видео 4 |
Администрация муниципального образования «Городское поселение – г.Осташков»