Блокада в 10 предметах. Сколько хлеба давали в блокадном ленинграде


Блокада в 10 предметах • Arzamas

Столярный клей, книга о ботве, санки, бидон и другие символы блокады

Подготовили Наталия Веденеева, Николай Нелюбин

Хлеб­ные кар­точ­ки

istpravda.ru

Кар­точ­ка в бло­кад­ном Ле­нин­гра­де — глав­ный до­ку­мент, ко­то­рый да­вал пра­во ку­пить про­дук­ты по го­су­дарс­твен­ным це­нам. На листе бу­ма­ги с от­пе­ча­тан­ны­ми та­ло­на­ми бы­ло ука­за­но, сколь­ко грам­мов и ка­ких про­дук­тов мож­но по ним по­лу­чить.

В и­юле 1941 го­да по­яв­ле­ние кар­то­чек не выз­ва­ло па­ни­ки: иног­да хлеб по нор­ме не вы­ку­пал­ся пол­ностью. Кру­пы́ в за­ви­си­мос­ти от со­ци­аль­но­го ста­ту­са, по­ла­га­лось тог­да от 1 до 2 ки­лог­рам­мов в ме­сяц, мя­са — от 600 грам­мов до 2,2 ки­ло­грам­ма. Од­на­ко сим­во­лом бло­ка­ды ста­ла хлеб­ная кар­точ­ка с нор­мой хле­ба для иж­ди­вен­цев (не­ра­бо­та­ющих граж­дан), слу­жа­щих и де­тей до 12 лет — 125 грам­мов в день. Та­кой нор­ма­тив был ус­та­нов­лен уже 20 но­яб­ря 1941 го­да, че­рез пол­то­ра ме­ся­ца пос­ле на­ча­ла бло­ка­ды. До ян­ва­ря 1942 го­да месячная нор­ма вы­да­чи жи­ров для ра­бо­чих и ин­же­нер­но-тех­ни­чес­ких ра­бот­ни­ков (ИТР) сос­тав­ля­ла 600 грам­мов, для слу­жа­щих — 250 грам­мов, для иж­ди­вен­цев — 200 грам­­мов; са­ха­ра и кон­ди­тер­ских из­де­лий ра­бочим и ИТР в месяц по­ла­га­лось выда­вать 1,5 ки­лог­рам­ма, слу­жа­щим — 1 ки­лог­рамм, иж­ди­вен­цам — 800 грам­мов, а де­тям до 12 лет — 1,2 ки­лог­рам­ма.

Вы­дачу про­дук­тов по кар­точ­кам ста­ли за­дер­жи­вать уже в ок­тяб­ре 1941 го­да. В кон­це но­яб­ря на­ча­лась па­ни­ка, по­тому что в ма­га­зи­нах не­воз­мож­но бы­ло ку­пить ни жи­ров, ни мя­са. В ян­ва­ре 1942 го­да воз­ник­ли пе­ре­бои с хле­бом. Из-за от­сутс­твия во­ды прек­ра­ти­ли ра­бо­тать хле­бо­за­во­ды. Оче­ре­ди за хле­бом рас­тя­ну­лись на нес­коль­ко су­ток, хлеб на­ча­ли вы­да­вать му­кой. «По­лу­ча­ет че­ло­век му­ку, са­дит­ся, по­то­му что от ус­та­лос­ти ид­ти… не мо­жет, и хва­та­ет из ме­шоч­ка эту му­ку и пря­мо ее ест…» — вспо­ми­нал ле­нин­гра­дец Алек­сандр Ти­хо­нов. 

Кар­точ­ная сис­те­ма час­то пред­по­ла­га­ла за­ме­ны од­них про­дук­тов на дру­гие: вмес­то са­хара на те же та­лоны мож­но бы­ло по­лучить кон­ди­тер­ские из­де­лия или ка­као, вмес­то мас­ла — жир или да­же се­лед­ку.

Сан­ки

Эва­ку­иру­емые из бло­кад­но­го Ле­нин­гра­да ве­зут свои ве­щи на Фин­лянд­ский вок­зал. Март 1942 года © ТАСС

В хо­лод­ные ме­ся­цы в бло­кад­ном Ле­нин­гра­де сан­ки ста­ли ос­нов­ным тран­спорт­ным средс­твом: трам­ваи и трол­лей­бу­сы в го­ро­де сто­яли из-за де­фи­ци­та элек­тро­энер­гии. На сан­ках пе­ре­во­зи­ли ве­щи, на них вез­ли лю­дей в боль­ни­цы, их ис­поль­зо­ва­ли для пе­ре­воз­ки по­гиб­ших к мес­там за­хо­ро­не­ний. «Ес­ли ре­бе­нок вы­со­ко­го рос­та, ему под­ги­ба­ют но­ги, при­тя­ги­ва­ют их ве­рев­кой к бед­рам, что­бы те­ло умес­ти­лось и на не­боль­ших сан­ках», — за­пи­сал в сво­ем днев­ни­ке 13 ян­ва­ря 1942 го­да ин­же­нер Лев Хо­дор­ков. На сан­ки мог­ли по­ло­жить два тру­па. «Я ви­дел, ко­то­рые вез­ли сра­зу от­ца и мать», — вспо­минал врач Аркадий Коро­вин. Если у са­нок бы­ла спин­ка, умер­ше­го вез­ли в си­дячем по­ложе­нии. 

На дет­ских сан­ках, узень­ких, смеш­ных, в кас­трюль­ках во­ду го­лу­бую во­зят, дро­ва и скарб, умер­ших и боль­ных…

Оль­га Бер­ггольц

Ин­же­нер Ва­си­лий Чек­ри­зов пи­сал в днев­ни­ке про сан­ки с мер­твы­ми, «ко­то­рые ни­ког­да ни один ле­нин­гра­дец не за­бу­дет». А вот как об этом вспо­мина­ла учи­тель­ни­ца Софья Са­гов­ская:

«Страш­но вспо­ми­нать зи­му 1941 го­да! …Трес­ку­чий мо­роз. Ртуть в тер­мо­мет­ре приб­ли­жа­ет­ся к 40°. Под но­га­ми или лед от про­ли­той во­ды, ко­то­рую при­хо­дит­ся тас­кать вед­ра­ми, или ог­ром­ные суг­ро­бы сне­га, ко­то­рые не­ко­му уби­рать… Как за­кол­до­ван­ные чу­до­ви­ща в ска­зоч­ном сне, сто­ят об­ле­де­нев­шие трам­ваи. Длин­ны­ми бе­лы­ми ни­тя­ми сви­са­ют обор­ван­ные про­во­да. По ут­рам ве­ре­ни­цей тя­нут­ся сан­ки с мер­тве­ца­ми в бе­лых са­ва­нах. Идешь, а до­ро­га тя­нет­ся; ка­жет­ся, нет и не бу­дет ей конца».

Коп­тил­ка

Са­мо­дель­ная коп­тил­ка и бло­кад­ная пор­ция хле­ба © ТАСС

В сен­тяб­ре 1941 го­да в до­мах бы­ло зап­ре­ще­но поль­зо­вать­ся элек­троп­ри­бо­ра­ми, в де­каб­ре су­точ­ная вы­ра­бот­ка элек­тро­энер­гии сок­ра­ти­лась в семь раз. Поз­же жи­лые до­ма во­об­ще бы­ли ис­клю­че­ны из спис­ка объ­ек­тов, ку­да по­да­ет­ся свет. Ос­ве­тить свои жилища бло­кад­ни­ки пы­та­лись при по­мо­щи коп­ти­лок.

«Коп­тил­ки де­ла­лись из лю­бых ма­лень­ких ба­но­чек, на­ли­ва­ли ке­ро­син и за­жи­га­ли фи­тиль — она коп­тит. Элек­три­чес­тва так и не бы­ло, а на за­во­дах элек­тро­энер­гию по­да­ва­ли в оп­ре­де­лен­ное вре­мя, по ча­сам, толь­ко на те учас­тки, где без то­ка ни­как».

Из вос­по­мина­ний Ли­дии Смо­ро­ди­ной, в 1941 году — школь­ни­цы

В коп­тил­ку кро­ме ке­роси­на, ко­торый был де­фици­том, на­ли­ва­лась и лю­бая дру­гая жид­кость, спо­соб­ная го­реть, нап­ри­мер средс­тво для очис­тки де­ре­вян­ных по­ли­ро­ван­ных пред­ме­тов, «па­ро­вое мас­ло». По кар­точ­кам ке­росин по­явил­ся вес­ной 1942 го­да, все­го до лит­ра в ме­сяц. Коп­тил­ки заг­ряз­ня­ли ком­на­ты, ко­поть по­яв­ля­лась на сте­нах, по­тол­ках и по­лу. К это­му еще при­бав­лял­ся неп­ри­ят­ный за­пах.

«Я чувс­тво­ва­ла, что уми­раю, но сда­вать­ся не хо­те­ла. Я взя­ла лист бу­ма­ги, кисть и, уви­дев се­бя в ма­лень­ком зер­каль­це, ре­ши­ла ри­со­вать то, что ви­жу, лишь бы ри­со­вать. Коп­тил­ка сла­бо мер­ца­ла, а я уже ув­лек­лась и не хо­те­ла ду­мать о смер­ти. По­ка я во­ди­ла кистью, прош­ла ночь».

Из вос­по­мина­ний ху­дож­ни­цы Еле­ны Мар­тти­лы

Кни­ги о бот­ве

© Ле­низ­дат

В 1942 го­ду в го­ро­де по­яви­лись пла­ка­ты для на­се­ле­ния с со­ве­та­ми, как луч­ше го­то­вить­ся к сле­ду­ющей бло­кад­ной зи­ме, где хра­нить ово­щи; вы­пус­ка­лись кни­ги по те­ме. Нап­ри­мер, «Ле­низ­дат» опуб­ли­ко­вал сбор­ник ре­цеп­тов из бот­вы. В кни­ге от­ме­чалось, что, к при­меру, в бот­ве ре­ди­са со­дер­жит­ся 200 мил­ли­грам­мов ви­та­ми­на С на 100 грам­мов сы­рой мас­сы:

«Бот­вой на­зы­ва­ют­ся зе­ле­ные час­ти — листья и стеб­ли ого­род­ных рас­те­ний, куль­ти­ви­ру­емых толь­ко ра­ди кор­ней, клуб­ней, лу­ко­виц или пло­дов. Та­ко­вы: свек­ла, ре­па, го­рох, фа­соль, бо­бы, ре­дис­ка, редь­ка, брюк­ва, тык­ва, сель­де­рей, ка­пус­та, мор­ковь, огур­цы, зем­ля­ни­ка, лук, хрен, чес­нок, ре­вень и др.      <…>      Из бот­вы мож­но при­го­то­вить це­лый ряд вкус­ных и аро­мат­ных пер­вых блюд (бор­щи, щи, су­пы, пю­ре­об­раз­ные су­пы, овощ­ные су­пы в ком­би­на­ции с кру­па­ми, хо­лод­ные су­пы) и вто­рых блюд (ту­ше­ная бот­ва в мас­ле и под со­уса­ми, ком­би­ни­ро­ван­ные с кру­па­ми и му­кой кот­ле­ты, би­точ­ки, за­пе­кан­ки, оладьи и т. п.)».

С нас­туп­ле­ни­ем теп­ла жи­те­ли го­ро­да со­би­ра­ли кор­ни по­до­рож­ни­ка, ро­маш­ку, ло­пух, да­же во­до­рос­ли, по­то­му что ово­щи бы­ли боль­шой ред­костью. Край­не це­нил­ся лук — как ис­точник ви­та­ми­на С и «улуч­ши­тель вку­са». Кра­пи­ву ле­том мож­но бы­ло встре­тить толь­ко за го­ро­дом, в са­мом Ле­нин­гра­де ее сра­зу же об­ры­ва­ли, лишь толь­ко листья по­яв­ля­лись из-под зем­ли.

«…За­ехал на Смо­лен­ский ры­нок… Бот­ва свек­лы, мор­ков­ки, тур­неп­са и др. про­да­ва­лась в ларь­ках и де­ше­во (1 руб. кг), но оче­ре­ди боль­шие… на­род мно­го по­ку­па­ет ее для за­сол­ки».

Из вос­по­мина­ний ин­же­нера Ва­си­лия Чек­ри­зо­ва

Щи из хря­пы

Блю­до се­зон­ное. Мож­но го­то­вить толь­ко осенью. Ку­пи­те на рын­ке ниж­ние зе­ле­ные листья, ос­тав­ши­еся пос­ле сня­тия ка­пус­ты. На ого­ро­де их не най­де­те, так как хо­зя­ева сни­ма­ют не толь­ко ка­пус­ту, но и ниж­ний зе­ле­ный лист. Ка­пус­тный лист очень мел­ко пок­ро­ши­те и опус­ти­те в хо­лод­ную во­ду. По­со­ли­те. Ва­рить на­до очень дол­го. Ес­ли есть ка­кая-ни­будь кру­па, то зап­ра­вь­те. Да­же при дли­тель­ной вар­ке ка­пус­тные листья очень жес­тки и хрус­тят на зу­бах, по­че­му и по­лу­чи­ли наз­ва­ние «хря­па».

Из «Очер­ков о бло­каде Ле­нин­гра­да» вра­ча Зи­на­иды Иг­на­тович

Зна­чок «свет­ля­чок»

prostislav1.livejournal.com

Фос­фо­рес­ци­ру­ющие знач­ки «свет­ляч­ки» по­мо­га­ли лю­дям пе­ред­ви­гать­ся в пол­ной тем­но­те: воз­можно, они бы­ли пок­ры­ты ра­ди­о­ак­тив­ным «све­то­со­ста­вом по­сто­ян­но­го дей­ствия», СПД, — солью ра­дия в со­че­та­нии с фос­фо­ром.

«Ве­че­ра­ми по тем­ным ули­цам дви­га­лись приз­рач­ные точ­ки фос­фор­ных знач­ков, ко­то­рые прик­реп­ля­ли к одеж­де, что­бы в тем­но­те не на­ле­теть друг на дру­га. 15 но­яб­ря мне ис­пол­ни­лось де­сять лет и мне то­же по­да­ри­ли та­кую „блям­бу“».

Из вос­по­мина­ний Тать­яны Фаб­ри­ци­евой (Андри­ев­ской)

От­дель­но упо­ми­на­лось, что знач­ки де­ла­лись не из ма­тери­алов, нуж­ных во­ен­ной про­мыш­леннос­ти, а из «от­хо­дов и от­бро­сов» — ис­поль­зо­ван­ных ме­тал­ли­чес­ких ба­нок, ко­ро­бок, лис­тов ржа­вой жес­ти, об­рез­ков цел­лу­ло­ида, лос­ку­тов, ку­соч­ков про­во­ло­ки, ко­жи, кар­то­на, бу­ма­ги и т. д.

«„Свет­ляч­ки“ со­вер­шен­но не­за­мет­ны с не­ба, но от­лич­но вид­ны на зем­ле и по­мо­га­ют про­хо­жим лег­ко из­бе­гать стол­кно­ве­ний на тес­ном ноч­ном тро­ту­аре. Они край­не прос­ты в об­ра­ще­нии. Сто­ит та­кой „свет­ля­чок“ по­дер­жать в те­че­ние нес­коль­ких се­кунд на сол­нце, у лам­пы или у го­ря­щей спич­ки, и он „зай­мет“ у них энер­гию све­та, ак­ку­му­ли­ру­ет ее, а в тем­­но­те в те­че­ние пя­ти-шес­ти ча­сов под­ряд бу­дет из­лу­чать ее в прос­транс­тво. Ни ве­тер, ни жа­ра, ни хо­лод, ни дождь, ни снег не по­га­сят этот ми­ни­атюр­ный сиг­наль­ный фо­нарь — не­об­хо­ди­мый спут­ник ноч­но­го пе­ше­хо­да. Его мож­но ис­поль­зо­вать и на фрон­те — в око­пах, в блин­да­жах. Во вре­мя ноч­но­го мар­ша та­кой опоз­на­ва­тель­ный све­то­вой знак, прик­реп­лен­ный на спи­не бой­ца или на бор­тах ши­не­ли, слу­жит неп­ло­хим ори­ен­ти­ром».

Из за­мет­ки в жур­на­ле «Тех­ни­ка — мо­ло­де­жи», 1942 го­д

Сто­ляр­ный клей

© РИА Но­вос­ти

«Пи­ще­вые за­ме­ни­те­ли» — так на­зы­ва­ли все ма­те­ри­алы и ве­щес­тва, ко­то­рые шли в пи­щу в бло­кад­ном Ле­нин­гра­де вмес­то про­дук­тов, — от жмы­ха (ду­ран­ды) до клея, от цел­лю­ло­зы до хвои.

В Фи­зи­ко-тех­ни­чес­ком ин­сти­ту­те уче­ные вы­яс­ня­ли, как по­лу­чить пи­ще­вое мас­ло из ла­кок­ра­соч­ных про­дук­тов; в Ле­со­тех­ни­чес­кой ака­де­мии из цел­лю­ло­зы из­вле­ка­ли бел­ко­вые дрож­жи, из ко­то­рых по­том кон­ди­тер­ская фаб­ри­ка име­ни Ми­ко­яна де­ла­ла раз­ные блю­да.

«Ду­ран­да спа­са­ла ле­нин­град­цев в оба го­ло­да. Впро­чем, мы ели не толь­ко ду­ран­ду. Ели сто­ляр­ный клей. Ва­ри­ли его, до­бав­ля­ли па­ху­чих спе­ций и де­ла­ли сту­день. Де­душ­ке (мо­ему от­цу) этот сту­день очень нра­вил­ся. Сто­ляр­ный клей я дос­тал в ин­сти­ту­те — 8 пли­ток. Од­ну плит­ку я дер­жал про за­пас: так мы ее и не съ­ели. По­ка ва­ри­ли клей, за­пах был ужа­са­ющий. (Пе­ре­даю пе­ро Зи­не  Зина — Зинаида Александровна Лихачева (Макарова), жена Дмитрия Лихачева. До за­мужества работала корректором в изда­тель­стве Академии наук. После войны Лихачев рассказывал родственникам, что именно его жена спасла семью от голодной смерти во вре­мя первой блокадной зимы, 1941–1942 годов: стояла в очередях, приносила воду, меняла вещи на продукты..) В клей кла­ли су­хие ко­ренья и ели с ук­су­сом и гор­чи­цей. Тог­да мож­но бы­ло как-то прог­ло­тить. Уди­ви­тель­но, я ва­ри­ла клей, как сту­день, и раз­ли­ва­ла в блю­да, где он зас­ты­вал».

Дмит­рий Ли­ха­чев, в 1941–1942 го­­дах — сот­рудник Ин­сти­тута рус­ской ли­тера­туры

Про­мыш­лен­ное сырье для упот­реб­ле­ния в пи­щу од­но вре­мя вы­да­ва­ли вмес­то еды на не­ко­то­рых пред­при­яти­ях Ле­нин­гра­да: это был сто­ляр­ный и обой­ный клей, са­ло и ва­зе­лин для спус­ка ко­раб­лей со ста­пе­лей, оли­фа, спирт для про­тир­ки сте­кол, па­то­ка для литья сна­ря­дов, цел­лю­ло­за, кос­тная му­ка из от­хо­дов про­из­водс­тва пу­го­виц, сы­ро­мят­ные рем­ни, под­мет­ки, са­пож­ная ко­жа, ка­зе­ин, ис­поль­зу­емый для из­го­тов­ле­ния кра­сок и плас­тмасс, гу­та­лин. В и­юне 1942 го­да вы­да­ча та­кого сырья бы­ла зап­ре­ще­на, но жи­те­ли го­ро­да про­дол­жа­ли по­ку­пать сто­ляр­ный клей на рын­ках.

За­лив­ное

Плит­ку (100 грамм) сто­ляр­но­го клея за­ма­чи­ва­ют хо­лод­ной во­дой. Че­рез нес­коль­ко ча­сов, ког­да клей на­бух­нет, до­бав­ля­ют во­ды до пя­ти­крат­но­го раз­ме­ра и ки­пя­тят на мед­лен­ном ог­не. По вку­су до­бав­ля­ют соль, и для от­душ­ки тух­ло­го за­па­ха мож­но до­ба­вить пе­рец, лав­ро­вый лист и пр. Пос­ле по­лу­ча­со­во­го ки­пя­че­ния жид­кость вы­ли­ва­ют в плос­кую по­су­ду и ста­вят в хо­лод­ное мес­то. Че­рез 3–4 ча­са за­лив­ное го­то­во. Ес­ли есть ук­сус — по­лей­те им, но и так вкус­но. 

Из «Очер­ков о бло­каде Ле­нин­гра­да» вра­ча Зи­на­иды Иг­на­тович

Ме­ню пос­ле вой­ны

«Ме­ню пос­ле го­лодов­ки», на­писан­ное 16-лет­ней Ва­лей Чеп­ко© visz.nlr.ru

«Ме­ню пос­ле го­лодов­ки, ес­ли я ос­та­нусь жива.      1-е блю­да. Су­па: кар­то­фель­ный с гри­бами, ов­ся­ный, пер­ло­вый, щи кислые с мясом.      2-е блю­да. Ка­ши: ов­ся­ная с мас­лом, пшен­ная, пер­ло­вая, греч­не­вая, рисовая, ман­ная. Мяс­ные блю­да: кот­ле­ты с пю­ре, со­сис­ки с пю­ре. Или с ка­шей.     Об этом я и не меч­таю, т[ак] к[ак] до это­го нам не до­жить!»

Это ме­ню, на­писан­ное Ва­лей Чеп­ко во вре­мя бло­кады, дол­гое вре­мя счи­талось од­ной из пос­ледних за­писей де­воч­ки, жив­шей в Ле­нин­гра­де. Предполагалось, что Ва­ля по­гиб­ла в фев­ра­ле 1942 го­да. Тем не ме­нее ей уда­лось до­жить до эва­ку­ации и пе­режить вой­ну. В кон­це ян­ва­ря 1942 го­да Ва­лю Чеп­ко, по­лучив­шую ра­нение во вре­мя обс­тре­ла го­рода, эва­ку­иро­вали в Во­логод­скую об­ласть по До­роге жиз­ни. За­тем она вер­ну­лась в Бе­лорус­скую ССР, от­ку­да при­еха­ла до вой­ны в Ле­нин­град, окон­чи­ла Мин­ский уни­вер­си­тет, ста­ла док­то­ром на­ук, про­фес­со­ром и за­веду­ющей ка­фед­рой ис­то­рии Бе­лорус­ской ССР. Ва­лен­ти­на Чеп­ко умер­ла в 2004 го­ду.

Во­об­ще в бло­кад­ном Ле­нин­гра­де де­ти ред­ко го­во­ри­ли о чем-то, кро­ме еды. Трех­лет­ний го­лод­ный ре­бе­нок на­шел дома ук­сус и, вы­пив его, умер — об этом часто рассказывают бло­кад­ни­ки. «Я ус­тро­илась в дет­ский дом пре­по­да­вать… Де­ти бы­ли го­лод­ны, им бы­ло не до за­ня­тий», — вспо­ми­на­ла учи­тель­ни­ца Алла Бе­зоб­ра­зо­ва.

«В де­каб­ре 1941 го­да нор­мы вы­да­чи хле­ба опять уре­за­ли: на дет­скую кар­точ­ку да­ва­ли 100 грамм, на ра­бо­чую 300, слу­жа­щим 250. Ва­ри­ли сту­день из сто­ляр­но­го клея, при­ду­мы­ва­ли что-то еще». 

Из воспоминаний Тать­яны Фаб­ри­ци­евой (Андри­ев­ской)

Кро­ме скуд­ной еды по кар­точ­кам де­ти бло­кад­но­го Ле­нин­гра­да вспо­ми­на­ют сре­ди сво­его «ме­ню» ко­фе из зем­ли и кот­ле­ты из папье-ма­ше.

В 1942 го­ду в го­ро­де в ка­чес­тве но­во­год­них праз­днеств про­во­ди­лись ел­ки для де­тей. Би­лет на ел­ку сто­ил 5 руб­лей, бес­плат­но они да­ва­лись де­тям из се­мей во­ен­нос­лу­жа­щих и пен­си­оне­ров. Ел­ки про­хо­ди­ли в театрах, в До­ме уче­ных и До­ме Крас­ной ар­мии, час­то в шко­лах. Но де­ти боль­ше жда­ли от елок уго­ще­ний, а не раз­вле­че­ний.

«В. Пе­тер­сон по­лу­чи­ла на ел­ке дрож­же­вой суп, мяс­ную кот­ле­ту с вер­ми­шелью и ком­пот из су­хоф­рук­тов, Ю. Бай­ков — суп из че­че­ви­цы, две кот­ле­ты с ма­ка­ро­на­ми и же­ле. О. Со­ловь­ева — та­рел­ку су­па, кот­лет­ку с ма­ка­ро­на­ми и кон­фе­ту. М. Ти­хо­ми­ров — „кро­шеч­ный гор­шо­чек су­па“, 50 грам­­мов хле­ба, кот­ле­ту с гар­ни­ром из пше­на и же­ле. Е. Му­хи­на — суп-рас­соль­ник, зап­рав­лен­ный греч­не­вой ка­шей, боль­шую мяс­ную кот­ле­ту с не­боль­шой пор­ци­ей („две сто­ло­вых лож­ки“) греч­ки, прип­рав­лен­ной со­усом, же­ле из со­ево­го мо­ло­ка».

Из книги Сергея Ярова «Повседневная жизнь блокадного Ленинграда»

Дет­ские иг­руш­ки

Иг­руш­ки, при­над­ле­жав­шие де­тям бло­кад­но­го Ленинграда, на выставке Петербургского музея кукол «Игрушки блокадных дней». 2017 год© ТАСС

В на­ча­ле вой­ны в Ле­нин­гра­де бы­ло 2,6 мил­ли­она жи­те­лей, сре­ди них — око­ло 500 ты­сяч де­тей. К на­ча­лу ав­гус­та 1941 го­да из Ле­нин­гра­да эва­ку­иро­ва­лось бо­лее 300 ты­сяч де­тей: часть у­еха­ла в Уд­мурт­скую, Баш­кир­скую и Ка­зах­скую рес­пуб­ли­ки, в Ярос­лав­скую, Ки­ров­скую, Во­ло­год­скую и другие об­лас­ти. Око­ло 175 ты­сяч де­тей бы­ли вы­ве­зе­ны из го­ро­да в юж­ные и юго-вос­точ­ные сель­ские рай­оны Ле­нин­градской об­лас­ти — однако ту­да приб­ли­жа­лись не­мец­кие вой­ска, и де­тей приш­лось вер­нуть в го­род.

«На­ча­лась вто­рая, так на­зы­ва­емая го­род­ская эва­ку­ация. Счи­та­ли, что от­прав­ля­ют нас на три ме­ся­ца, че­рез три ме­ся­ца мы ра­зобь­ем Гер­ма­нию. Мес­то на­ше­го наз­на­че­ния был го­род Омск. Еха­ли мы по Се­вер­ной же­лез­ной до­ро­ге. Отъ­еха­ли мы не­да­ле­ко, вста­ли где-то. Прос­мат­ри­ва­лись ка­кие-то по­ля и зда­ния. Бы­ло тем­но, ночь. На рель­сах ря­дом с на­шим по­ез­дом сто­яли цис­тер­ны, гро­мад­ные бом­бы, ес­ли бы это взор­ва­лось, от нас бы ни­че­го не ос­та­лось. Сто­им час, два. Глу­бо­кой ночью раз­да­лись выс­тре­лы. Вид­но, идет цепь лю­дей, и стре­ля­ют — прор­ва­лись нем­цы. Бе­жит че­ло­век в фор­ме же­лез­но­до­рож­ни­ка и кри­чит: „Эва­ку­иро­ван­ные, вы­хо­ди­те из ва­го­нов, бе­ги­те в степь, уво­ди­те де­тей, сей­час здесь бу­дет ад!“ Ма­ма по­том мне рас­ска­зы­ва­ла, что уз­на­ва­ла судь­бу на­ше­го эше­ло­на, и ей ска­за­ли, что эше­лон по­гиб, а тех де­тей, ко­то­рые бе­жа­ли в степь, расс­тре­ля­ли нем­цы».

Из воспоминаний Вла­ди­мира Беднен­ко

До 27 ав­гус­та, по­ка еще дей­ство­ва­ло же­лез­но­до­рож­ное со­об­ще­ние с Боль­шой зем­лей, из го­ро­да у­еха­ло око­ло 220 ты­сяч де­тей. В 1942 го­ду че­рез Ла­дож­ское озе­ро бы­ло эва­ку­иро­ва­но еще око­ло 130 ты­сяч де­тей. Часть де­тей ос­та­ви­ли с со­бой ро­ди­те­ли, ко­торые не хо­те­ли или не мог­ли эва­ку­иро­вать­ся са­ми.

Пос­ле вой­ны в Му­зей бло­кады и обо­роны Ле­нин­гра­да бы­ли пе­реда­ны иг­рушки, с ко­торы­ми де­ти не рас­ста­вались ни во вре­мя бом­бе­жек, ни при эва­ку­ации. А в 2003 го­ду со дна Ла­дож­ско­го озе­ра под­ня­ли иг­рушки, ко­торые про­лежа­ли там поч­ти 60 лет пос­ле то­го, как бар­жу, пе­рево­зив­шую де­тей на Боль­шую зем­лю, раз­бомби­ла не­мец­кая ави­ация.

Ко­те­лок

Сол­дат го­то­вит обед в ко­тел­ке. 1943 год © РИА «Но­вос­ти»

Да­же в ус­ло­ви­ях обо­ро­ны Ле­нин­гра­да войска по­лу­ча­ли по­вы­шен­ный па­ек. С 1 ок­тяб­ря 1941 го­да на передовой Лен­фрон­та в день на че­ло­ве­ка выдавалось 800 грам­мов хле­ба, 150 грам­мов мя­са, 140 грам­мов кру­пы, ма­ка­ро­ны, са­ло, мас­ло, са­хар, пол­ки­ло ово­щей и кар­то­фе­ля. Нор­ма ты­ло­вых час­тей в день была меньше: 600 грам­мов хле­ба, 75 грам­мов мя­са, 79 грам­мов кру­пы, 400 грам­мов кар­то­фе­ля и ово­щей, 20 грам­мов са­ха­ра, рас­ти­тель­ное мас­ло и т. д.

В час­тях пи­ща го­то­ви­лась в ба­таль­он­ных кух­нях и дос­тав­ля­лась вой­скам в го­ря­чем ви­де, как пра­ви­ло, два ра­за в сут­ки: один раз на рас­све­те и вто­рой раз ве­че­ром, с нас­туп­ле­ни­ем тем­но­ты. В про­ме­жут­ке меж­ду при­ема­ми го­ря­чей пи­щи вы­да­ва­ли хо­лод­ные зав­тра­ки: хлеб, ва­ре­ное мя­со или кон­сер­вы, от­ва­рен­ный в ко­жу­ре кар­то­фель и дру­гие про­дук­ты.

Ко­те­лок во вре­мя вой­ны ас­со­ци­иро­вал­ся не толь­ко с едой, но и с бе­зо­пас­но­стью. Во­ди­те­ли ав­то­мо­биль­ных вой­ск, со­вер­шав­шие за сут­ки несколько рей­сов, под­ве­ши­ва­ли котелок к стен­ке ка­би­ны, чтобы он гре­мел и бил по го­ло­ве, не давая уснуть.

Би­дон

Жи­те­ли Ле­нин­гра­да бе­рут во­ду из во­доп­ро­вод­но­го лю­ка на Зве­ни­го­род­ской ули­це. 1942 год © ТАСС

Нех­ват­ка во­ды — од­на из глав­ных проб­лем бло­кад­но­го Ле­нин­гра­да. Ча­ще все­го бом­бежкам под­верга­лись имен­но во­доп­ро­вод­ные стан­ции и очис­тные со­ору­жения: так, на Глав­ную во­доп­ро­вод­ную стан­цию бы­ло сбро­ше­но 55 фу­гас­ных бомб, на Юж­ную — 955 ар­тил­ле­рий­ских сна­ря­дов. К кон­цу 1941 го­да в го­ро­де кон­чи­лось топ­ли­во, на­сос­ные стан­ции боль­ше не мог­ли нор­маль­но ра­бо­тать. К на­ча­лу 1942 го­да во­да вообще пе­рес­та­ла течь из кра­нов. За во­дой шли к ре­кам и ка­на­лам. Жи­тели Ле­нин­гра­да вспо­мина­ют в «Бло­кад­ной кни­ге»:

«„Мы на ко­ле­ноч­ки вста­ва­ли око­ло про­ру­би и чер­па­ли во­ду вед­ром. Я с па­пой всег­да хо­ди­ла, у нас вед­ро бы­ло и боль­шой би­дон. И вот по­ка до­ве­зем эту во­ду, она, ко­неч­но, уже в лед прев­ра­ща­ет­ся. При­но­си­ли до­мой, от­таи­ва­ли ее. Эта во­да, ко­неч­но, гряз­ная бы­ла. Ну, ки­пя­ти­ли ее. На еду нем­нож­ко, а по­том на мытье на­до бы­ло. При­хо­ди­лось ча­ще хо­дить за во­дой. И бы­ло страш­но сколь­зко. Спус­кать­ся вниз к про­ру­би бы­ло очень труд­но. По­то­му что лю­ди очень сла­бые бы­ли: час­то на­бе­рет во­ду в вед­ро, а под­нять­ся не мо­жет. Друг дру­гу по­мо­га­ли, та­щи­ли вверх, а во­да опять про­ли­ва­лась“.      <…>      „А за во­дой на сан­ки ста­вишь два вед­ра и ков­шик, едешь на Не­ву по Боль­шо­му прос­пек­ту, 20-й ли­нии, к Гор­но­му ин­сти­ту­ту. Там спуск к во­де, про­рубь, и чер­па­ешь в вед­ра во­ду. А вверх под­нять са­ни с во­дой по­мо­га­ем друг дру­гу. Бы­ва­ет, по­ло­ви­ну пу­ти прой­дешь и ра­золь­ешь во­ду, са­ма вы­мок­нешь и сно­ва идешь, мок­рая, за во­дой…“».

До ле­та 1942 го­да ле­нин­град­цам при­ходи­лось брать во­ду из рек или рас­тапли­вать снег и лед с крыш до­мов. Позже во­дос­набже­ние квар­тир бы­ло вос­ста­нов­ле­но, но не вы­ше пер­вых эта­жей, по­это­му, чтобы умыться или набрать воды, жи­тели со­бира­лись у кра­нов во дво­рах.  

arzamas.academy

Не хлебом единым. Чем кормили людей в блокаду?

Каждый раз, размышляя о 900-дневной осаде, любой исследователь пытается ответить на вопрос – как выживали, как выдерживали обычные люди, совсем не супермены, тот голод, те холод и страх, которые на них обрушились. И как нам кажется, можно сделать еще очень много открытий в совершенно разных и, может быть, даже еще не признанных отраслях науки. Мы, журналисты, не ученые и своими скромными силами можем только прикоснуться к этим тайнам.

Например, что ели ленинградцы? Нам сразу скажут - блокадный хлеб. Некоторые даже назовут какие-то цифры – мол, в самый тяжелый период рабочие получали 250, а иждивенцы и дети 125 граммов хлеба. Другие даже дадут его рецепт: 63% – ржаная мука, 4% – льняной жмых, 8% – овсяная мука, 4% – соевая мука, 12% – солодовая мука. Другие уточнят, что это самый мягкий рецепт. И вспомнят рецепт пожестче, когда в хлеб добавляли до 10 процентов жмыха, около 10 процентов целлюлозы и до 10 процентов других примесей. Но блокадники помнят, что кроме хлеба их в столовых кормили какими-то желейными массами, дрожжевым супом, было даже молоко, которое, конечно, к натуральному не имело никакого отношения.

Так чем же кормили ленинградцев?

С этим вопросом мы обратились к специалистам различных научных институтов и промышленных предприятий, которые поделились с корреспондентами «ВП» историей подвигов своих коллег в годы войны. Для начала некая квинтэссенция их рассказов.

Рецепты хлеба не были одинаковыми, и для каждого утверждался технологический паспорт.

Пригодились и канализационные фильтры

В начале октября 1941 года одно за другим шли заседания пищевого отдела городского комитета компартии. На которых сразу же были определены два направления работы – выделить съедобное из того, что всегда считалось непригодным для питания, и выявить новые свойства питательных растений, доступных для сбора и культивации в регионе.

Например, во ВНИИ жировой промышленности обратились за помощью по обезвреживанию хлопковых шротов от вредного для организма госсипола. Исследования проходили в течение трех месяцев. Из хлопкового шрота начали делать котлеты. А на Кировском заводе в столовые поступила вся техническая мука и растительные масла, употреблявшиеся для литейного производства. На текстильных фабриках для питания рабочих были использованы детали текстильных машин из свиной кожи. На судоремонтном заводе хранилось большое количество животного жира, которым в мирное время «насаливали» суда при спуске. Ученые подсказали, как его можно использовать для спасения рабочих от истощения.

В молочной промышленности сырьем стали соевый и хлопковый жмых, шроты. Например, на Первом молочном заводе был найден способ использования пены, получавшейся при фильтрации растительного молока, – раньше ее смывали в канализацию. Сбор и обработка этой пены ежедневно давали 250 килограммов соевого шрота и 400 литров молока. А пивовары с «Красной Баварии» почистили канализационные стоки, идущие от завода к реке Ждановке. Там годами накапливалась дробина (отход пивоварения). В январе – марте 1942 года дробина была извлечена из воды и использована для откорма скота. Таким путем было добыто 320 тонн отходов, что заменило около 125 тонн концентрированных кормов...

Каждой крошке хлеба велся строжайший учет.

Ученые Физико-технического института разработали методику получения пищевого масла из различных лакокрасочных продуктов и отходов. В мясной промышленности технический жир перерабатывался в пищевой, изготовляли растительные колбасы. Пищевые жиры извлекали и из технических сортов мыла. Но мыло городу также было необходимо. И на мясокомбинатах был найден способ сбора жироотходов: пропускали все сточные воды через специальные жироуловители, из этого сырья вырабатывалось мыло.

Где взять витамин С

Огромную работу вели специалисты отдела растительных ресурсов Ботанического института имени В. Л. Комарова АН СССР. После начала Великой Отечественной войны тематика работ БИНа была резко пересмотрена для ускорения и расширения работ по изучению пищевых, кормовых, лекарственных и витаминоносных растений. К самой тяжелой зиме 1941 – 1942 годов в химической лаборатории института началось производство пихтового бальзама ранозаживляющего и антисептического действия, который оттуда поступал почти в 300 госпиталей Ленинграда. Там же применялась разработанная ботаниками технология использования сфагновых мхов в качестве перевязочного материала. Из сосновой хвои производился распространенный во всех столовых города витаминный концентрат.

Изучались и дикорастущие растения, которые можно было использовать в пищу. Специалисты института издавали брошюры, в которых описывались около 100 видов местных съедобных растений и давались рецепты изготовления из них салатов, супов, гарниров, сладких блюд, напитков, в том числе заменителей чая и кофе. Ученые давали рекомендации по культивации овощных растений, грибов, а также махорки и папиросного табака.

Научные сотрудники вели серьезную личную пропагандистскую работу – кроме брошюр статьи публиковались в газетах и журналах, шли выступления по радио, выпускали плакаты, читали лекции на предприятиях, консультировали. На территории Ботанического института в 1942 и 1943 годах работала специальная выставка дикорастущих пищевых и витаминоносных растений, и эту выставку ежегодно посещали около 15 тысяч человек. Кроме того, подобные выставки с помощью ученых организовывались и на предприятиях. Особое внимание на них уделялось не только съедобным растениям, но и показу ядовитых. В первую блокадную весну многие ленинградцы были не особо разборчивы в еде и могли по незнанию съесть какой-нибудь ядовитый корешок – белены черной или цикуты (вех ядовитый). И специалисты БИНа по заявкам медицинских учреждений вели большую работу по определению видового состава растений, которые врачи находили в пище людей, поступавших к ним с такими отравлениями.

Многие блокадники помнят, что в магазине №1 (знаменитом Елисеевском) стоял многоведерный самовар, из которого со своим хлебом и сахаром можно было по пути на работу выпить стакан кофе или чая. Также там можно было запастись витаминным напитком из хвои на несколько дней. А в отделе, где прежде продавались колбасы, стояли горшки с разными съедобными травами. Рядом дежурили врачи, которые давали консультации по травам – где их можно найти, что приготовить из них.

Дрожжи и целлюлоза

В сентябре 1941 года на мельнице имени В. И. Ленина была попытка размолоть в муку оболочки хлебных зерен. Но опыт был отрицательным – какой бы мелкой мука ни была, острые грани твердых оболочек ранили слизистую кишечника, что вызывало у людей кровотечение. Требовался заменитель. Им стала целлюлоза, а вернее, гидроцеллюлоза. Организмом она не усваивалась, но служила структурной добавкой к ржаному хлебу.

Ученым из Всесоюзного НИИ гидролизной промышленности и Лесотехнической академии дали 24 часа на то, чтобы выработать режим получения пищевой целлюлозы. Сутки прошли. И килограммовый образец поступил на испытание в лабораторию хлебопечения. Хлебопекам дали тот же срок. По его окончании они выяснили, что добавка целлюлозы в хлеб в количестве 10 – 15 процентов не ухудшает его органолептических свойств и увеличивает припек. Еще несколько дней было дано медикам для того, чтобы оценить последствия пищевой целлюлозы для организма. После чего поступили указания к организации ее промышленной выработки. Ученые представили три варианта технологии, которые можно было приспособить к имеющейся в городе аппаратуре. Основной выпуск был налажен на Ленинградском гидролизно-спиртовом заводе. Вернее, на том, что осталось после его эвакуации. Завод находился в паре километров от линии фронта. А из верхних окон варочного корпуса виднелась полоса огня и слышались выстрелы. На территорию завода залетали мины. В отдельные дни там разрывалось до 270 снарядов.

Еще один вариант производства внедрили на Второй мармеладной фабрике. Третий вариант оказался самым простым, и его подхватили многие предприятия. Например, пивоваренный завод им. Степана Разина, фабрика «Гознак» и некоторые фабрики-кухни. Всего за годы блокады пищевой целлюлозы было выработано 15 тысяч тонн.

Вторым вкладом химиков стали белковые дрожжи, получаемые из древесных опилок, которые в изобилии имелись на лесопильных и деревообрабатывающих предприятиях. Этот продукт дал истощенным людям высококачественный белок и большой набор витаминов группы В.Из одной тонны древесины получалось 250 килограммов дрожжей.

Горком партии приказал организовать 18 предприятий, чтобы каждое ежедневно производило тонну прессованных дрожжей – по одному на каждый район города. Но некоторые заводы по разным объективным причинам не смогли начать производство. Оборудование собирали по частям на законсервированных предприятиях города, в исследовательских лабораториях и даже доставляли с переднего края. В городе не было необходимой воздуходувки. Но такая была неподалеку от Невской Дубровки, на нейтральной полосе. Но вплотную к немецкому краю. И рабочие завода ночью в маскхалатах подобрались к воздуходувке и под огнем противника с помощью лебедки оттащили машину. Рецептов же приготовления дрожжей было много. На одном предприятии они поджаривались с маслом, солью, перцем и, если была возможность, с сушеным луком, после чего брикетировались в плитки по 50 граммов. Плитку растворяли в литре кипящей воды и получали «наваристый бульон». Но такие плитки шли в основном на Ленинградский фронт. А прессованные дрожжи перерабатывались в котлетную массу, из которой варили супы, делали белковые котлеты, колбасы, паштеты, питательные желе и тому подобные суррогаты.

Керосинки в первые месяцы блокады были бесполезны. Керосина не было.

Мыло из глины

Зима 1941 – 1942 годов. Нет воды и электричества. Налажено производство печек. Мытье – роскошь. Но антисанитария недопустима. И, когда в апреле 1942 года первыми открылись знаменитые Пушкарские бани, которые сейчас практически уничтожены, ленинградцы шли туда с мылом. Благодаря ученым ВНИИ жировой промышленности и рабочим мыловаренного завода имени Л. Я Карпова (сейчас завод «Аист»). Кстати, они стали первыми свидетелями блокадной катастрофы. Ведь рядом с их заводом находились Бадаевские склады. Они видели, как горело зерно, как растекался расплавленный сахар, как потом весь город ходил на это место и собирал сладкую землю. Тогда досталось и мыловаренному заводу – 145 зажигательных и 3 фугасные бомбы. Были разрушены склады угля, соды, повреждены лаборатория, гараж, общежитие для рабочих. Убило лошадь. И рабочие тогда отдали ее тушу детскому дому, хотя для них самих, наиболее ослабевших, уже был открыт стационар. Тем не менее городу и армии нужны были мыло, глицерин, стиральный порошок. И производство было налажено. По всем предприятиям собирались отходы непищевых жиров, тутовое масло, были налажены поставки кембрийской глины, каустической соды. Глины было больше. И потому блокадное мыло почти белое. В результате в январе 1942 года было выработано 39 тонн моющих средств. Одновременно завод выпускал основу для зажигательной смеси.

В блокадном мыле порой была сплошная глина.

В феврале 1942 года на Волховском фронте начальником мыловаренного цеха Покровским был организован полевой мыловаренный завод. Сырьем для него служили иногда и трупы животных. В апреле сотрудники завода были эвакуированы. На производстве остались 44 человека. Они наладили переработку отходов из различных видов жирового сырья и начали выпускать жидкое мыло.

В первом полугодии 1942 года дополнительных пищевых запасов внутри Ленинграда удалось изыскать 1229 тонн, из которых на первый квартал приходилась 1081 тонна. Это критично мало. Но врачи ликовали, когда в детской больнице имени Турнера на Петроградской стороне после приема 50 граммов белковых дрожжей безнадежные дистрофичные дети быстро теряли избыток воды в организме и возвращались к жизни.

Блокадная печка. Из музея 235-й школы имени Шостаковича.

Михаил ТЕЛЕХОВ, фото автора и Натальи ЧАЙКИ

maxpark.com

Блокада Ленинграда: 872 дня кошмара

  1. Накануне блокады
  2. Эвакуация – первая волна
  3. Первые дни
  4. Не подготовились
  5. Можно ли было избежать голода?
  6. Как жили в блокадном Ленинграде
  7. Осенние дни 1941-го
  8. Паёк ленинградца

Накануне блокады

Перед тем, как блокада началась, Гитлер стягивал войска вокруг города на протяжении месяца. Советский Союз, в свою очередь, тоже предпринимал  действия: возле города стояли корабли Балтийского флота. 153 орудия главного калибра должны были оградить Ленинград от немецкого вторжения. Небо над городом охранялось зенитным корпусом.

Однако германские части пошли по болотам, и к пятнадцатому августа формировали реку Луга, оказавшись на оперативном просторе прямо перед городом.

Эвакуация – первая волна

Часть людей из Ленинграда удалось эвакуировать еще до начала блокады. К концу июня в городе заработала специальная эвакуационная комиссия. Многие отказывались уезжать, воодушевленные оптимистичными заявлениями в прессе о скорейшей победе СССР. Сотрудникам комиссии приходилось убеждать людей в необходимости покинуть свои дома, практически агитировать их уехать, чтобы выжить и вернуться потом.

26 июня нас эвакуировали по Ладоге в трюме парохода. Три парохода с маленькими детьми затонули, подрываясь на минах. Но нам повезло. (Гридюшко (Сахарова) Эдиль Николаевна).

Плана, как эвакуировать город, не было, поскольку вероятность, что он может быть захвачен, считалась практически нереальной. С 29 июня 1941-го по 27 августа было вывезено около 480 тысяч человек, примерно сорок процентов из них – дети. Около 170 тысяч из них были увезены в пункты Ленинградской области, откуда их снова пришлось затем возвращать в Ленинград.

Эвакуировали по Кировской железной дороге. Но этот путь был перекрыт, когда в конце августа немецкие войска захватили ее. Выход из города по Беломорско-Балтийскому каналу возле Онежского озера тоже был перерезан. 4 сентября на Ленинград упали первые немецкие артиллерийские снаряды. Обстрел велся от города Тосно.

Первые дни

Все началось 8 сентября, когда фашистская армия захватила Шлиссельбург, замкнув кольцо вокруг Ленинграда. Расстояние от расположения немецких частей до центра города не превышало 15 км. В пригородах появились мотоциклисты в германской форме.

Тогда это казалось ненадолго. Вряд ли кто-то предполагал, что блокада затянется почти на девятьсот дней. Гитлер, командующий германскими войсками, со своей стороны, рассчитывал, что сопротивление голодного, отрезанного от остальной страны, города, будет сломлено очень быстро. И когда этого не случилось даже спустя несколько недель, был разочарован.

Транспорт в городе не работал. На улицах не было освещения, в дома не подавалась вода, электричество и паровое отопление, канализация не работала. (Букуев Владимир Иванович).

Советское командование также не предполагало такого варианта развития событий. Руководство частей, которые обороняли Ленинград, в первые дни блокады не сообщали о замыкании гитлеровскими войсками кольца: была надежда, что оно будет быстро разорвано. Этого не случилось.

Противостояние, затянувшееся больше, чем на два с половиной года, унесло сотни тысяч жизней. Блокадники и войска, которые не пускали германские войска в город, понимали, для чего все это. Ведь Ленинград открывал дорогу к Мурманску и Архангельску, где разгружались корабли союзников СССР. Всем также был понятно, что, сдавшись, Ленинград подписал бы себе приговор – этого прекрасного города просто не было бы.

Оборона Ленинграда позволила перекрыть путь для захватчиков к Северному морскому пути и отвлечь значительные силы врага с других фронтов. В конечном итоге, блокада внесла серьезный вклад в победу советской армии в этой войне.

Как только новость о том, что германские войска замкнули кольцо, разнеслась по городу, его жители начали готовиться. В магазинах были скуплены все продукты, а в сберкассах со сберегательных книжек – сняты все деньги.

Не все смогли уехать заранее. Когда же германская артиллерия начала вести постоянные обстрелы, что произошло уже в первые дни блокады, покинуть город стало практически невозможно.

8 сентября 1941 года немцы разбомбили крупные продовольственные Бадаевские склады, и трехмиллионное население города было обречено на голодное вымирание. (Букуев Владимир Иванович).

В эти дни от одного из снарядов загорелись Бадаевские склады, где хранился стратегический запас продовольствия. Именно это называют причиной голода, который пришлось пережить оставшимся в нем жителям. Но в документах, гриф секретности которых был снят недавно, говорится, что больших запасов и не было.

Сохранить продукты, которых хватило бы на трехмиллионный город, в условиях войны было проблематично. В Ленинграде никто и не готовился к такому повороту событий, поэтому продукты завозились в город извне. Задачи создать «подушку безопасности» никто не ставил.

Это стало ясно к 12 сентября, когда закончилась ревизия продовольствия, которое было в городе: продуктов, в зависимости от их вида, хватало только на месяц-два. Как завозить еду, решалось на самом «верху». К 25 декабря 1941-го нормы выдачи хлеба были повышены.

Ввод продовольственных карточек был сделан сразу – в течение первых дней. Нормы продуктов были рассчитаны исходя из минимума, который не позволил бы человеку просто умереть. Магазины перестали просто торговать продуктами, хотя «черный» рынок процветал. За продовольственными пайками выстраивались огромные очереди. Люди боялись, что им не хватит хлеба.

Не подготовились

Вопрос обеспечения едой стал во время блокады самым актуальным. Одной из причин такого страшного голода специалисты по военной истории называют промедление решением о завозе продуктов, которое было принято чересчур поздно.

одна плитка столярного клея стоила десять рублей, тогда сносная месячная зарплата была в районе 200 рублей. Из клея варили студень, в доме остался перец, лавровый лист, и это все добавляли в клей. (Бриллиантова Ольга Николаевна).

Это произошло из-за привычки замалчивать и искажать факты, чтобы не «сеять упаднические настроения» среди жителей и военных. Если бы о стремительном наступлении Германии все детали были известны высшему командованию раньше, возможно, жертвы были мы намного меньшими.

Уже в первые дни блокады в городе четко работала военная цензура. Жаловаться в письмах родным и близким на трудности не разрешалось – такие послания просто не доходили до адресатов. Но часть таких писем сохранилась. Как и дневники, которые вели некоторые ленинградцы, куда они записывали все, что происходило в городе в блокадные месяцы. Именно они стали источником сведений о том, что происходило в городе перед началом блокады, а также в первые дни после того, как гитлеровские войска заключили город в кольцо.

Можно ли было избежать голода?

Вопрос о том, возможно ли было не допустить ужасающего голода во время блокады в Ленинграде, до сих пор задается историками и самими блокадниками, еще оставшимися в живых.

Есть версия, что руководство страны даже не могло предположить столь длительной осады. К началу осени 1941-го в городе с едой все было, как и везде в стране: были введены карточки, но нормы были достаточно большими, для некоторых людей этого было даже слишком много.

В городе работала пищевая промышленность, и ее продукция вывозилась в другие регионы, мука и зерно – в том числе. Но существенных запасов продовольствия в самом Ленинграде не было. В воспоминаниях будущего академика Дмитрия Лихачева можно найти строки о том, что никакие запасы не делались. По каким-то причинам советские власти не последовали примеру Лондона, где пищей запасались активно. По сути, СССР заранее готовился к тому, что город будет сдан фашистским войскам. Вывозить продукты перестали только в конце августа, после того, как германские части перекрыли железнодорожное сообщение.

Недалеко, на Обводном канале, была барахолка, и мама послала меня туда поменять пачку «Беломора» на хлеб. Помню, как женщина там ходила и просила за бриллиантовое ожерелье буханку хлеба. (Айзин Маргарита Владимировна).

Жители города в августе сами начали запасаться продуктами, предчувствуя голод. У магазинов выстраивались очереди. Но запастись удалось немногим: те жалкие крохи, что получилось приобрести и спрятать, очень быстро были съедены потом, в блокадную осень и зиму.

Как жили в блокадном Ленинграде

Как только нормативы выдачи хлеба были уменьшены, очереди в булочные превратились в огромные «хвосты». Люди стояли часами. В начале сентября начались бомбежки немецкой артиллерии.

Школы продолжали работать, однако детей приходило все меньше. Учились при свечах. Постоянные бомбежки мешали заниматься. Постепенно учеба и вовсе прекратилась.

В блокаду я ходила в детский сад на Каменном острове. Там же работала моя мама. …Однажды один из ребят рассказал другу свою заветную мечту — это бочка с супом. Мама услышала и отвела его на кухню, попросив повариху придумать что-нибудь. Повариха разрыдалась и сказала маме: «Не води сюда больше никого… еды совсем не осталось. В кастрюле одна вода». От голода умерли многие дети в нашем саду — из 35 нас осталось только 11. (Александрова Маргарита Борисовна).

На улицах можно было видеть людей, едва переставлявших ноги: просто не было сил, все ходили медленно. По воспоминанием переживших блокаду, эти два с половиной года слились в одну бесконечную темную ночь, единственной мыслью в которой было – поесть!

Осенние дни 1941-го

Осень 1941-го для Ленинграда стала только началом испытаний. С восьмого сентября город бомбила фашистская артиллерия. В этот день от зажигательного снаряда загорелись Бадаевские склады продовольствия. Пожар был огромным, зарево от него было видно из разных концов города. Всего было 137 складов, двадцать семь из них –выгорели. Это примерно пять тонн сахара, триста шестьдесят тонн – отрубей, восемнадцать с половиной – ржи, гороха там сгорело сорок пять с половиной тонн, а растительное масло было потеряно в объеме 286 тонн, еще пожар уничтожил десять с половиной тонн сливочного масла и две тонны муки. Этого, говорят специалисты, городу хватило бы всего на два-три дня. То есть этот пожар не был причиной последующего голода.

К восьмому сентября стало ясно, что еды в городе немного: несколько дней — и ее не станет. Заведовать имеющимися запасами поручили Военному совету фронта. Были введены нормы по карточкам.

Однажды наша соседка по квартире предложила моей маме мясные котлеты, но мама ее выпроводила и захлопнула дверь. Я была в неописуемом ужасе — как можно было отказаться от котлет при таком голоде. Но мама мне объяснила, что они сделаны из человеческого мяса, потому что больше негде в такое голодное время достать фарш. (Болдырева Александра Васильевна).

После первых бомбежек в городе появились руины и воронки от снарядов, окна многих домов были разбиты, на улицах царил хаос. Вокруг пострадавших мест ставили рогатки, чтобы люди не заходили туда, ведь в земле мог застрять неразорвавшийся снаряд. На местах, где вероятность пострадать от обстрела, вешали таблички.

Осенью еще работали спасатели, город расчищался от завалов, даже велось восстановление домов, которые были разрушены. Но позже это уже никого не интересовало.

К концу осени появились новые плакаты – с советами о подготовке к зиме. На улицах стало пустынно, лишь иногда проходили люди, собиравшиеся у досок, где вывешивались объявления и газеты. Местами притяжения стали и уличные радиорупоры.

Трамваи ходили до конечной станции в Средней Рогатке. После восьмого сентября трамвайное движение уменьшилось. Виной были бомбежки. Но позже трамваи перестали ходить.

Подробности жизнь в блокадном Ленинграде стали известны лишь спустя десятки лет. Идеологические причины не давали открыто говорить о том, что происходило в этом городе на самом деле.

Паёк ленинградца

Хлеб стал главной ценностью. Стояли за пайком по несколько часов.

Пекли хлеб не из одной муки. Ее было слишком мало. Специалистам пищевой промышленности была поставлена задача придумать, что можно добавить в тесто, чтобы энергетическая ценность пищи сохранилась. Добавлялся хлопковый жмых, который обнаружили в ленинградском порту. В муку примешивали также мучную пыль, которой обросли стены мельниц, и пыль, вытрясенную из мешков, где раньше была мука. Ячменные и ржаные отруби тоже шли в хлебопечение. Еще использовали проросшее зерно, найденное на баржах, которые были затоплены в Ладожском озере.

Дрожжи, которые были в городе, стали основой для дрожжевых супов: они тоже входили в паек. Мездра шкурок молодых телят стала сырьем для студня, с очень неприятным ароматом.

Помню одного мужчину, который ходил в столовой и облизывал за всеми тарелки. Я поглядела на него и подумала, что он скоро умрет. Не знаю, может, он карточки потерял, может, ему просто не хватало, но он уже дошел до такого. (Батенина (Ларина) Октябрина Константиновна).

На второе сентября 1941-го рабочие горячих цехов получали 800 граммов так называемого хлеба, инженерно-технические специалисты и другие рабочие – 600. Служащие, иждивенцы и дети – 300-400 граммов.

С 1 октября паек был уменьшен вдвое. Тем, кто работал на заводах, выдавали 400 граммов «хлеба». Дети, служащие и иждивенцы получали по 200. Карточки были не у всех: те, кому не удалось их получить по каким-то причинам, просто умирали.

13 ноября еды стало еще меньше. Работающие получали 300 граммов хлеба в день, другие – только 150. Спустя неделю нормы снизились снова: 250 и 125.

В это время пришло подтверждение, что по льду Ладожского озера можно возить продовольствие на машинах. Но оттепель нарушила планы. С конца ноября до середины декабря пища в город не поступала, пока на Ладоге не установится прочный лед. С двадцать пятого декабря нормы начали повышаться. Те, кто работал, стали получать по 250 граммов, остальные – по 200. Дальше паек увеличивался, но сотни тысяч ленинградцев уже погибли. Этот голод сегодня относят к самым страшным гуманитарным катастрофам двадцатого века.

timegeo.ru

Блокада. Как питался Жданов в блокадном Ленинграде - 14 Февраля 2014

Оживленная дискуссия на казалось бы сугубо исторический вопрос на тему того, питался ли первый секретарь Ленинградского обкома ВКПб Андрей Александрович Жданов пирожными и прочими деликатесами в годы блокады,развернулась между министром культуры РФ Владимиром Мединским и либеральной общественностью в лице в первую очередь депутата петербургского ЗакСа Бориса Вишневского.

Надо признать, что хотя г-н министр - неуч и истории не знает (подробности - в нашей статье "Крокодил прапорщика Мединского"), в данном случае он правильно назвал все это "враньём". Миф подробно разобрал историк Алексей Волынец в биографии А.А. Жданова, вышедшей в серии ЖЗЛ. С разрешения автора "АПН-СЗ" публикует соответствующий отрывок из книги.

В декабре 1941 г. небывало сильные морозы фактически уничтожили водоснабжение оставшегося без отопления города. Без воды остались хлебозаводы - на один день и без того скудная блокадная пайка превратилась в горсть муки.

Вспоминает Алексей Беззубов, в то время начальник химико-технологического отдела расположенного в Ленинграде Всесоюзного НИИ витаминной промышленности и консультант санитарного управления Ленинградского фронта, разработчик производства витаминов для борьбы с цингой в блокадном Ленинграде:

«Зима 1941-1942 года была особенно тяжелой. Ударили небывало жестокие морозы, замерзли все водопроводы, и без воды остались хлебозаводы. В первый же день, когда вместо хлеба выдали муку, меня и начальника хлебопекарной промышленности Н.А.Смирнова вызвали в Смольный... А.А.Жданов, узнав о муке, просил немедленно к нему зайти. В его кабинете на подоконнике лежал автомат. Жданов показал на него: "Если не будет рук, которые смогут крепко держать этот совершенный автомат, он бесполезен. Хлеб нужен во что бы то ни стало".

Неожиданно выход предложил адмирал Балтийского флота В.Ф.Трибуц, находившийся в кабинете. На Неве стояли подводные лодки, вмерзшие в лед. Но река промерзла не до дна. Сделали проруби и по рукавам насосами подлодок стали качать воду на хлебозаводы, расположенные на берегу Невы. Через пять часов после нашего разговора четыре завода дали хлеб. На остальных фабриках рыли колодцы, добираясь до артезианской воды...»

Как яркий пример организационной деятельности руководства города в блокаду необходимо вспомнить и такой специфический орган, созданный Ленинградским горкомом ВКП(б), как «Комиссия по рассмотрению и реализации оборонных предложений и изобретений» - на нужды обороны был мобилизован весь интеллект ленинградцев и рассматривались, просеивались всевозможные предложения, способные принести хоть малейшую пользу осажденному городу.

Академик Абрам Фёдорович Иоффе, выпускник Санкт-Петербургского Технологического института, «отец советской физики» (учитель П.Капицы, И.Курчатова, Л.Ландау, Ю.Харитона) писал: «Нигде, никогда я не видел таких стремительных темпов перехода научных идей в практику, как в Ленинграде в первые месяцы войны».

Из подручных материалов изобреталось и тут же создавалось практически всё - от витаминов из хвои до взрывчатки на основе глины. А в декабре 1942 г. Жданову представили опытные образцы доработанного в Ленинграде пистолета-пулемёта Судаева, ППС - в блокадном городе на Сестрорецком заводе впервые в СССР начали производство этого лучшего пистолета-пулемёта Второй мировой войны.

Помимо военных задач, вопросов продовольственного снабжения и военной экономики, городским властям во главе со Ждановым пришлось решать массу самых разных проблем, жизненно важных для спасения города и его населения. Так для защиты от бомбардировок и постоянного артиллерийского обстрела в Ленинграде было сооружено свыше 4000 бомбоубежищ, способных принять 800 тысяч человек (стоит оценить эти масштабы).

Наряду со снабжением продовольствием в условиях блокады стояла и нетривиальная задача предотвращения эпидемий, этих извечных и неизбежных спутников голода и городских осад. Именно по инициативе Жданова в городе были созданы специальные «бытовые отряды». Усилиями властей Ленинграда, даже при значительном разрушении коммунального хозяйства, вспышки эпидемий были предотвращены - а ведь в осаждённом городе с неработающими водопроводом и канализацией это могло стать опасностью не менее страшной и смертоносной, чем голод. Сейчас эту задавленную в зародыше угрозу, т.е. спасенные от эпидемий десятки, если не сотни тысяч жизней, когда заходит речь о блокаде практически не вспоминают.

Зато альтернативно одарённые всех мастей любят «вспоминать» как Жданов «обжирался» в городе, умиравшем от голода. Тут в ход идут самые феерические байки, обильными тиражами наплодившиеся ещё в «перестроечном» угаре. И уже третий десяток лет привычно повторяется развесистая клюква: о том, как Жданов, дабы спастись от ожирения в блокадном Ленинграде, играл в «лаун-тенис» (видимо, диванным разоблачителям очень уж нравится импортное словечко «лаун»), как ел из хрустальных ваз пирожные «буше» (ещё одно красивое слово) и как объедался персиками, специально доставленными самолётом из партизанских краёв. Безусловно, все партизанские края СССР просто утопали в развесистых персиках...

Впрочем, у персиков есть не менее сладкая альтернатива - так Евгений Водолазкин в «Новой газете» накануне Дня победы, 8 мая 2009 г. публикует очередную ритуальную фразу про город «с Андреем Ждановым во главе, получавшим спецрейсами ананасы». Показательно, что доктор филологических наук Водолазкин не раз с явным увлечением и смаком повторяет про эти «ананасы» в целом ряде своих публикаций (Например: Е.Водолазкин «Моя бабушка и королева Елизавета. Портрет на фоне истории» / украинская газета «Зеркало недели» №44, 17 ноября 2007 г.) Повторяет, конечно же, не потрудившись привести ни малейшего доказательства, так - мимоходом, ради красного словца и удачного оборота - почти ритуально.

Поскольку заросли ананасов в воюющем СССР не просматриваются, остаётся предположить, что по версии г-на Водолазкина данный фрукт специально для Жданова доставлялся по ленд-лизу... Но в целях справедливости к уязвленному ананасами доктору филологических наук, заметим, что он далеко не единственный, а всего лишь типичный распространитель подобных откровений. Нет нужды приводить на них ссылки - многочисленные примеры такой публицистики без труда можно найти в современном русскоязычном интернете.

К сожалению, все эти байки, из года в год повторяемые легковесными «журналистами» и запоздалыми борцами со сталинизмом, разоблачаются только в специализированных исторических публикациях. Впервые они были рассмотрены и опровергнуты еще в середине 90-х гг. в ряде документальных сборников по истории блокады. Увы, тиражам исторических и документальных исследований не приходиться конкурировать с жёлтой прессой...

Вот что рассказывает в изданном в Петербурге в 1995 г. сборнике «Блокада рассекреченная» писатель и историк В.И.Демидов: «Известно, что в Смольном во время блокады вроде бы никто от голода не умер, хотя дистрофия и голодные обмороки случались и там. С другой стороны, по свидетельству сотрудников обслуги, хорошо знавших быт верхов (я опросил официантку, двух медсестёр, нескольких помощников членов военсовета, адъютантов и т.п.), Жданов отличался неприхотливостью: "каша гречневая и щи кислые - верх удовольствия". Что касается "сообщений печати", хотя мы и договорились не ввязываться в полемику с моими коллегами, - недели не хватит. Все они рассыпаются при малейшем соприкосновении с фактами. 

"Корки от апельсинов" обнаружили будто бы на помойке многоквартирного дома, где якобы жительствовал Жданов (это "факт" - из финского фильма "Жданов - протеже Сталина"). Но вы же знаете, Жданов жил в Ленинграде в огороженном глухим забором - вместе с "помойкой" - особняке, в блокаду свои пять-шесть, как у всех, часов сна проводил в маленькой комнате отдыха за кабинетом, крайне редко - во флигеле во дворе Смольного. И "блины" ему личный шофёр (ещё один "факт" из печати, из "Огонька") не мог возить: во флигеле жил и личный ждановский повар, "принятый" им ещё от С.М. Кирова, "дядя Коля" Щенников. Писали про "персики", доставлявшиеся Жданову "из партизанского края", но не уточнив: был ли зимой 1941-1942 года урожай на эти самые "персики" в псковско-новгородских лесах и куда смотрела головой отвечавшая за жизнь секретаря ЦК охрана, допуская к его столу сомнительного происхождения продукты...»

Оператор располагавшегося во время войны в Смольном центрального узла связи Михаил Нейштадт вспоминал:«Честно скажу, никаких банкетов я не видел. Один раз при мне, как и при других связистах, верхушка отмечала 7 ноября всю ночь напролет. Были там и главком артиллерии Воронов, и расстрелянный впоследствии секретарь горкома Кузнецов. К ним в комнату мимо нас носили тарелки с бутербродами, Солдат никто не угощал, да мы и не были в обиде... Но каких-то там излишеств не помню. Жданов, когда приходил, первым делом сверял расход продуктов. Учет был строжайший. Поэтому все эти разговоры о "праздниках живота" больше домыслы, нежели правда... Жданов был первым секретарем обкома и горкома партии осуществлявшим все политическое руководство. Я запомнил его как человека, достаточно щепетильного во всем, что касалось материальных вопросов».

Даниил Натанович Альшиц (Аль), коренной петербуржец, доктор исторических наук, выпускник, а затем профессор истфака ЛГУ, рядовой ленинградского народного ополчения в 1941 году, пишет в недавно вышедшей книге: «...По меньшей мере смешно звучат постоянно повторяемые упреки в адрес руководителей обороны Ленинграда: ленинградцы-де голодали, а то и умирали от голода, а начальники в Смольном ели досыта, "обжирались". Упражнения в создании сенсационных "разоблачений" на эту тему доходят порой до полного абсурда. Так, например, утверждают, что Жданов объедался сдобными булочками. Не могло такого быть. У Жданова был диабет и никаких сдобных булочек он не поедал...Мне приходилось читать и такое бредовое утверждение - будто в голодную зиму в Смольном расстреляли шесть поваров за то, что подали начальству холодные булочки. Бездарность этой выдумки достаточно очевидна. Во-первых, повара не подают булочек. Во-вторых, почему в том, что булочки успели остыть, виноваты целых шесть поваров? Все это явно бред воспаленного соответствующей тенденцией воображения».

Как вспоминала одна из двух дежурных официанток Военного совета Ленинградского фронта Анна Страхова, во второй декаде ноября 1941 года Жданов вызвал её и установил жёстко фиксированную урезанную норму расхода продуктов для всех членов военсовета Ленинградского фронта (командующему М.С. Хозину, себе, А.А. Кузнецову, Т.Ф. Штыкову, Н.В. Соловьёву). Участник боёв на Невском пятачке командир 86-й стрелковой дивизии (бывшей 4-й Ленинградской дивизия народного ополчения) полковник Андрей Матвеевич Андреев, упоминает в мемуарах как осенью 1941 г., после совещания в Смольном, видел в руках Жданова небольшой черный кисет с тесемкой, в котором член Политбюро и Первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) носил полагавшейся ему пайковый хлеб - хлебная пайка выдавалась руководству несколько раз в неделю на два-три дня вперёд.

Конечно, это не были 125 грамм, полагавшихся иждивенцу в самый кризисный период блокадного снабжения, но, как видим, и пирожными с лаун-теннисом тут не пахнет.

Действительно, в период блокады высшее государственное и военное руководство Ленинграда снабжалось куда лучше, чем большинство городского населения, но без любимых разоблачителями «персиков» - здесь господа разоблачители явно экстраполируют на то время собственные нравы... Предъявлять же руководству блокадного Ленинграда претензии в лучшем снабжении - значит предъявлять такие претензии и солдатам Ленфронта, питавшимся в окопах лучше горожан, или обвинять лётчиков и подводников, что они в блокаду кормились лучше рядовых пехотинцев. В блокадном городе всё без исключения, в том числе и эта иерархия норм снабжения, подчинили целям обороны и выживания, так как разумных альтернатив тому, чтобы устоять и не сдаться, у города просто не было...

Показательный рассказ о Жданове в военном Ленинграде оставил Гаррисон Солсбери, шеф московского бюро «Нью-Йорк таймс». В феврале 1944 г. этот хваткий и дотошный американский журналист прибыл в только что освобожденный от блокады Ленинград. Как представитель союзника по антигитлеровской коалиции он посетил Смольный и иные городские объекты. Свою работу о блокаде Солсбери писал уже в 60-е гг. в США, и его книгу уж точно невозможно заподозрить в советской цензуре и агитпропе.

По словам американского журналиста, большую часть времени Жданов работал в своем кабинете в Смольном на третьем этаже: «Здесь он работал час за часом, день за днем. От бесконечного курева обострилась давняя болезнь, - астма, он хрипел, кашлял... Глубоко запавшие, угольно-темные глаза горели; напряжение испещрило его лицо морщинами, которые резко обострились, когда он работал ночи напролет. Он редко выходил за пределы Смольного, даже погулять поблизости...

В Смольном была кухня и столовая, но почти всегда Жданов ел только в своем кабинете. Ему приносили еду на подносе, он торопливо ее проглатывал, не отрываясь от работы, или изредка часа в три утра ел по обыкновению вместе с одним-двумя главными своими помощниками... Напряжение зачастую сказывались на Жданове и других руководителях. Эти люди, и гражданские и военные, обычно работали по 18, 20 и 22 часа в сутки, спать большинству из них удавалось урывками, положив голову на стол или наскоро вздремнув в кабинете. Питались они несколько лучше остального населения. Жданов и его сподвижники, также как и фронтовые командиры, получали военный паек: 400, не более, граммов хлеба, миску мясного или рыбного супа и по возможности немного каши. К чаю давали один-два куска сахара. ...Никто из высших военных или партийных руководителей не стал жертвой дистрофии. Но их физические силы были истощены. Нервы расшатаны, большинство из них страдали хроническими заболеваниями сердца или сосудистой системы. У Жданова вскоре, как и у других, проявились признаки усталости, изнеможения, нервного истощения».

Действительно, за три года блокады Жданов, не прекращая изнурительной работы, перенёс «на ногах» два инфаркта. Его одутловатое лицо больного человека через десятилетия даст повод сытым разоблачителям, не вставая с тёплых диванов, шутить и лгать о чревоугодии руководителя Ленинграда во время блокады.

Валерий Кузнецов, сын Алексея Александровича Кузнецова, второго секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП(б), ближайшего помощника Жданова в годы войны, в 1941 г. пятилетний мальчик, ответил на вопрос корреспондентки о питании ленинградской верхушки и столовой Смольного в период блокады:

«Я обедал в той столовой и хорошо помню, как там кормили. На первое полагались постные, жиденькие щи. На второе - гречневая или пшенная каша да еще тушенка. Но настоящим лакомством был кисель. Когда же мы с папой выезжали на фронт, то нам выделяли армейский паек. Он почти не отличался от рациона в Смольном. Та же тушенка, та же каша.

- Писали, что в то время, как горожане голодали, из квартиры Кузнецовых на Кронверкской улице пахло пирожками, а Жданову на самолете доставлялись фрукты...

- Как мы питались, я уже вам рассказал. А на Кронверкскую улицу за все время блокады мы приезжали с папой всего-то пару раз. Чтобы взять деревянные детские игрушки, ими растопить печку и хоть как-то согреться, и забрать детские вещи. А насчет пирожков... Наверное, достаточно будет сказать, что у меня, как и у прочих жителей города, была зафиксирована дистрофия.

Жданов... Понимаете, меня папа часто брал с собой в дом Жданова, на Каменный остров. И если бы у него были фрукты или конфетки, он бы наверняка уж меня угостил. Но такого я не припомню».

Алексей Волынец

newrezume.org

Как жили люди в блокадном Ленинграде

Сентябрь 1941 - январь 1942 гг.

Ленинград в сентябре стал городом - фронтом. Рвались снаряды у порогов жилищь, обрушивались дома. Но при этом ужасе войны горожане сохраняли верность друг другу, проявляли товарищество и взаимопомощь и заботу тем, кто, лишённый сил, не мог обслужить себя.

На одной из тихих улиц Володарского района вечером в булочную вошёл плотного телосложения мужчина. Взглянул на всех находящихся в магазине людей и двух продавцов - женщин, он неожиданно вскочил за прилавок и начал выбрасывать с полок хлеб в зал магазина, выкрикивая : "Берите, нас хотят заморить голодом, не поддавайтесь уговорам, требуйте хлеба!" Заметив, что буханки никто не берёт и поддержки его словам нет, неизвестный толкнул продавщицу и бросился бежать к двери. Но уйти ему не удалось. Мужчины и женщины, находившиеся в магазине, задержали провокатора и передали органам власти.

История осажденного Ленинграда опрокидывает доводы тех авторов которые утверждают, что под влиянием страшного чувства голода, люди теряют нравственные устои.Если это было так, то в Ленинграде, где длительное время голодало 2,5 миллиона человек, был бы полный произвол, а не порядок. Приведу примеры в подтверждение сказанного, они сильнее всех слов рассказывают поступки горожан и их образ мышления в дни острого голода.

- Зима. Шофёр грузовой машины, объезжая сугробы, спешил доставить свежевыпеченный хлеб к открытию магазинов. На углу Расстанной и Лиговки, вблизи грузовика разорвался снаряд. Переднюю часть кузова, как косой срезало, буханки хлеба рассыпались по мостовой, шофёра убило осколком. Условия для хищения благоприятные, некому и не с кого спросить. Прохожие заметив, что хлеб никем не охраняется, подняли тревогу, окружили место катастрофы и до тех пор не уходили, пока не приехала другая машина с экспедитором хлебозавода. Буханки были собраны и доставлены в магазины. Голодные люди охранявшие машину с хлебом, испытывали неодолимую потребность в еде, однако, никто не позволил себе взять и куска хлеба. Кто знает, может быть, вскоре многие из них умерли от голода.

Ленинградцы при всех страданиях ни чести, ни мужества не потеряли. Привожу рассказ Татьяны Николаевны Бушаловой:- "В январе я стала слабеть от голода, очень много времени проводила в постели. Мой муж Михаил Кузьмич работалбухгалтером в строительном тресте. Он был тоже плох, но всё же каждый день ходил на службу. По дороге он заходил в магазин, получал на свою и мою карточку хлеб и поздно вечером возвращался домой. Хлеб я делила на 3 части и в определённое время мы съедали по кусочку , запивая чаем. Воду согревали на печке "буржуйке". По очереди жгли стулья, шкаф, книги. С нетерпением я ждала вечернего часа, когда муж приходил с работы. Миша тихо рассказывал, кто умер из наших знакомых, кто болен, можно ли что сменять из вещей на хлеб.

Незаметно я подкладывала ему кусок хлеба побольше, если он замечал, то очень сердился и отказывался совсем есть, считая, что я ущемляю себя. Мы сопротивлялись, как могли наступающей смерти. Но всему приходит конец. И он наступил. 11 ноября Миша не вернулся с работы домой. Не находя себе места, я всю ночь прождала его, на рассвете попросила соседку по квартире Екатерину Яковлевну Малинину помочь мне найти мужа.Катя откликнулась на помощь. Мы взяли детские саночки и пошли по маршруту мужа. Останавливались, отдыхали, с каждым часом силы покидали нас. После долгих поисков мы нашли Михаила Кузьмича мёртвым на тротуаре. На руке у него были часы, а в кармане 200 руб. КАРТОЧЕК не нашли."

Конечно, в таком большом городе не обошлось и без уродов. Если абсолютное большинство людей стойко переносилилишения, продолжая честно трудится, то находились которые не могли не вызвать омерзения. Голод обнажил подлинную сущность каждого человека.

- Заведующая магазина Смольнинской райхлебконторы Акконен и её помощница Среднева обвешивали людей при отпуске хлеба, а ворованный хлеб обменивали на антикварные вещи. По приговору суда обе преступницы были расстреляны.Немцы захватили последнюю железную дорогу, связывающую Ленинград со страной. Транспортных средств по доставке через озеро было крайне мало, к тому же суда подвергались постоянным налетам вражеской авиации.

А в это время на подступах к городу, на заводах и фабриках, на улицах и площадях - всюду шла напряженная работа многих тысяч людей, они превращали город в крепость. Горожане и колхозники пригородных районов в короткие сроки создали оборонительный пояс противотанковых рвов длиной 626 км, построили 15000 дотов и дзотов, 35 км баррикад.

Многие участки строительства находились в непосредственной близости от противника и подвергались артиллерийскому огню. Люди работали по 12 - 14 часов в сутки, нередко под дождем, в насквозь промокшей одежде. Для этого требовалась большая физическая выносливость.Какая сила поднимала людей на столь опасную и изнурительную работу? Вера в правоту нашей борьбу, понимание своей роли в развернувшихся событиях. Смертельная опасность нависла над всей страной. Гром орудийной канонады приближался с каждым днем, но он не пугал защитников города, а торопил закончить начатое дело.

21 октября 1941 года молодежная газета "Смена" опубликовала наказ Ленинградского обкома и горкома ВЛКСМ "К пионерам и школьникам Ленинграда" с призывом быть активными участниками обороны Ленинграда.

Делами ответили юные ленинградцы на этот призыв. Они вместе с взрослыми рыли окопы, проверяли светомаскировку в жилых домах, обходили квартиры и собирали цветной металлолом, необходимый для изготовления патронов и снарядов. Ленинградские заводы получили тонны цветного и черного металла, собранного школьниками.Ленинградские ученые придумали горючую смесь для поджога вражеских танков. Для изготовления гранат с этой смесью потребовались бутылки. Школьники собрали за одну лишь неделю более миллиона бутылок.

Надвигались холода. Ленинградцы приступили к сбору теплых вещей для воинов Советской Армии. Им помогали и ребята. Девочки постарше вязали варежки, носки и свитера для фронтовиков. Сотни сердечных писем и посылок от школьников с теплыми вещами, мылом, носовыми платками, карандашами, блокнотами получили бойцы.

Многие школы были переоборудованы в госпитали. Ученики этих школ обходили близлежащие дома и собирали для госпиталей столовую посуду, книги. Дежурили в госпиталях, читали раненым газеты и книги, писали им письма домой, помогали врачам и медсестрам, мыли полы и убирали палаты. Чтобы поднять настроение раненых бойцов выступали перед ними с концертами.

Наравне с взрослыми школьники, дежуря на чердаках и крышах домов, гасили зажигательные бомбы и возникшие пожары. Их называли "часовыми ленинградских крыш".

Невозможно переоценить трудовую доблесть рабочего класса Ленинграда. Люди недосыпали, недоедали, но с энтузиазмом выполняли поставленные перед ними задачи.Кировский завод оказался в опасной близости от расположения немецких войск. Защищая родной город и завод, тысячи рабочих, служащих днём и ночью возводили укрепления. Были вырыты траншеи, поставлены надолбы, расчищены секторы обстрела для орудий и пулемётов, заминированы подходы.

На заводе круглосуточно шла работа по изготовлению танков, показавших в боях своё превосходство над немецкими. Рабочие, квалифицированные и не имеющие никакого профессионального опыта, мужчины и женщины, и даже подростки стояли у станков, упорные и исполнительные. В цехах рвались снаряды, завод бомбили, возникали пожары, но никто не покидал рабочего места. Из ворот завода ежедневно выходили танки "КВ" и прямо направлялись на фронт.В тех непостижимо трудных условиях боевая техника изготовлялась на Ленинградских предприятиях в возрастающих темпах.В ноябре - декабре, в тяжёлые дни блокады, производство снарядов и мин превышало миллион штук в месяц.

О том, как было выполнено партийное задание для фронта, вспоминает на страницах заводской газеты, бывший секретарь парткома, впоследствии директор завода им. Козицкого, герой социалистического труда Н.Н. Ливенцов.

- "На заводе в Ленинграде нас тогда оставалось не много , но народ твёрдый, бесстрашный, закаленный, большинство - коммунисты.

…Завод преступил к выпуску радиостанций. К счастью у нас оказались специалисты, которые могли решить вопросыорганизации этого важного дела: инженеры, механики, токари, регулировщики. С этой точки зрения вроде благополучно, а вот со станочным оборудованием и электроснабжением дело по началу было плохо.

Умелые руки главного энергетика завода Н.А.Козлова, его заместителя А.П.Гордеева, начальника транспортного цеха Н.А.Фёдорова, соорудили небольшую блок-станцию с приводом от автомобильного двигателя с генератором переменного тока на 25 киловольт-ампер.

Нам очень повезло, что остались станки для производства настенных часов, они не были отправлены в тыл и мы ихиспользовали для производства радиостанций. "Север" выпускали в небольших количествах. К заводу подъезжали машины и увозили на фронт только, что сошедшие с конвейера радиостанции.

Какое на заводе было оживление, какой подъём, какая вера в победу! Откуда только брались у людей силы.

Нет возможности перечислить всех героев выпуска "Севера". Особенно хорошо помню тех, с кем я соприкасался ежедневно. Это прежде всего разработчик радиостанции "Север" - Борис Андреевич Михалин, главный инженер завода Г.Е.Аппелесов, высококвалифицированный инженер-радист Н.А.Яковлев и многие многие другие."Север" изготавливали люди не только умелые, но и заботливые, постоянно думающие о тех, чьим оружием станет радиостанция-малютка.

К каждой радиостанции были приданы крошечный паяльник и баночка сухого спирта, по кусочку олова и канифоли, а так же особо важные детали для замены тех, которые могли быстрее других сдать в работе."

Солдаты и население прилагали усилия к тому, чтобы не допустить врага в Ленинград. На тот случай, если всё жеудалось бы ворваться в город, был детально разработан план уничтожения войск противника.

На улицах и перекрёстках были возведены баррикады и противотанковые препятствия общей длинной 25 км, построено 4100дотов и дзотов, в зданиях оборудовано более 20 тысяч огневых точек. Заводы, мосты, общественные здания были заминированы и по сигналу взлетели бы на воздух - груды камней и железа обрушились бы на головы вражеских солдат, завалы преградили бы путь их танкам. Гражданское население было готово к уличным боям.

Население осаждённого города с нетерпением ждало известий о наступающей с востока 54-й армии. Об этой армии ходили легенды: вот-вот она прорубит коридор в кольце блокады со стороны Мги, и тогда Ленинград вздохнёт полной грудью.Время шло, но всё оставалось по-прежнему, надежды стали гаснуть.13 января 1942 года наступления войск Волоховского фронта началось.

Одновременно перешла в наступление в направлении Погостья и 54-я армия Ленинградского фронта под командованием генерал-майора И. И. Федюнинского. Наступление войск развивалось медленно. Противник атаковал сам наши позиции и армия была вынуждена вместо наступления вести оборонительные бои. К исходу 14 января ударные группировки 54-й армии пересекли реку Волхов и овладели на противоположном берегу рядом населённых пунктов.

В помощь нашим чекистам были созданы специальные комсомольско-пионерские группы разведчиков и связистов. Во время воздушных налетов они выслеживали вражеских агентов, которые с помощью ракет показывали немецким летчикам цели для бомбометания. Такого агента обнаружили на улице Дзержинского ученики 6-го класса Петя Семенов и Алеша Виноградов.

Благодаря ребятам чекисты его задержали.Для победы над фашистскими захватчиками немало сделали и советские женщины. Они наряду с мужчинами героически трудились в тылу, самоотверженно выполняли свой воинский долг на фронте, сражались против ненавистного врага натерриториях, временно оккупированных гитлеровскими полчищами.

Надо сказать, что ленинградские партизаны боролись в тяжёлых условиях. Область в течении всего периода фашистской оккупации была фронтовой или прифронтовой.В сентябре 1941 года был создан Ленинградский штаб партизанского движения. С оружием в руках шли защищать Родину секретари райкома комсомола Валентина Утина, Надежда Федотова, Мария Петрова. Немало девушек было среди комсомольских активистов, ставших в ряды народных мстителей.

Много женщин было в ту суровую пору среди ленинградских партизан. В июле 1941 года Ленинградский обком ВКП(б) направили в районы ответственных работников для организации партизанских отрядов и подпольных групп. Во главе райкома партии был И.Д. Дмитриев.

www.blocada.ru

Кто не голодал в блокадном Ленинграде

Некоторые в блокаду питались весьма сытно и даже умудрились разбогатеть. О них писали сами ленинградцы в своих дневниках и письмах. Вот цитаты из книги "Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941-1942 гг."

...B. Базанова, не раз обличавшая в своем дневнике махинации продавцов, подчеркивала, что и ее домработницу, получавшую в день 125 г хлеба, «все время обвешивают грамм на 40, а то и на 80» – она обычно выкупала хлеб для всей семьи. Продавцам удавалось и незаметно, пользуясь слабой освещенностью магазинов и полуобморочным состоянием многих блокадников, вырывать из «карточек» при передаче хлеба большее количество талонов, чем это полагалось. Поймать в таком случае за руку их было сложно.

...Воровали и в столовых для детей и подростков. В сентябре представители прокуратуры Ленинского района проверили бидоны с супом на кухне одной из школ. Выяснилось, что бидон с жидким супом был предназначен для детей, а с «обычным» супом – для преподавателей. В третьем бидоне был «суп как каша» – его владельцев найти не удалось.

...Обмануть в столовых было тем легче, что инструкция, определявшая порядок и нормы выхода готовой пищи, являлась весьма сложной и запутанной. Техника воровства на кухнях в общих чертах была описана в цитировавшейся ранее докладной записке бригады по обследованию работы Главного управления ленинградских столовых и кафе: «Каша вязкой консистенции должна иметь привар 350, полужидкая – 510 %. Лишнее добавление воды, особенно при большой пропускной способности, проходит совершенно незаметно и позволяет работникам столовых, не обвешивая, оставлять себе продукты килограммами»....Признаком распада нравственных норм в «смертное время» стали нападения на обессиленных людей: у них отнимали и «карточки», и продукты. Чаще всего это происходило в булочных и магазинах, когда видели, что покупатель замешкался, перекладывая продукты с прилавка в сумку или пакеты, а «карточки» в карманы и рукавицы. Нападали грабители на людей и рядом с магазинами. Нередко голодные горожане выходили оттуда с хлебом в руке, отщипывая от него маленькие кусочки, и были поглощены только этим, не обращая внимания на возможные угрозы. Часто отнимали «довесок» к хлебу – его удавалось быстрее съесть. Жертвами нападений являлись и дети. У них легче было отнять продукты.

..."Вот мы здесь с голода мрем, как мухи, а в Москве Сталин вчера дал опять обед в честь Идена. Прямо безобразие, они там жрут <…> а мы даже куска своего хлеба не можем получить по-человечески. Они там устраивают всякие блестящие встречи, а мы как пещерные люди <…> живем”, — записывала в дневнике Е. Мухина. Жесткость реплики подчеркивается еще и тем, что о самом обеде и о том, насколько он выглядел “блестящим”, ей ничего не известно. Здесь, конечно, мы имеем дело не с передачей официозной информации, а с ее своеобразной переработкой, спровоцировавшей сравнение голодных и сытых. Ощущение несправедливости накапливалось исподволь. Такая резкость тона едва ли могла обнаружиться внезапно, если бы ей не предшествовали менее драматичные, но весьма частые оценки более мелких случаев ущемления прав блокадников — в дневнике Е. Мухиной это особенно заметно.

...Ощущение несправедливости из-за того, что тяготы по-разному раскладываются на ленинградцев, возникало не раз – при отправке на очистку улиц, из-за ордеров на комнаты в разбомбленных домах, во время эвакуации, вследствие особых норм питания для «ответственных работников». И здесь опять затрагивалась, как и в разговорах о делении людей на «нужных» и «ненужных», все та же тема – о привилегиях власть имущих. Врач, вызванный к руководителю ИРЛИ (тот беспрестанно ел и «захворал желудком»), ругался: он голоден, а его позвали к «пере-жравшемуся директору». В дневниковой записи 9 октября 1942 г. И. Д. Зеленская комментирует новость о выселении всех живущих на электростанции и пользующихся теплом, светом и горячей водой. То ли пытались сэкономить на человеческой беде, то ли выполняли какие-то инструкции – И. Д. Зеленскую это мало интересовало. Она прежде всего подчеркивает, что это несправедливо. Одна из пострадавших – работница, занимавшая сырую, нежилую комнату, «принуждена мотаться туда с ребенком на двух трамваях… в общем часа два на дорогу в один конец». «Так поступать с ней нельзя, это недопустимая жестокость». Никакие доводы начальства не могут приниматься во внимание еще и потому, что эти «обязательные меры» его не касаются: «Все семьи [руководителей. – С. Я.] живут здесь по прежнему, недосягаемые для неприятностей, постигающих простых смертных».

...З. С. Лившиц, побывав в Филармонии, не нашла там «опухших и дистрофиков». Она не ограничивается только этим наблюдением. Истощенным людям «не до жиру» – это первый ее выпад против тех «любителей музыки», которые встретились ей на концерте. Последние устроили себе хорошую жизнь на общих трудностях – это второй ее выпад. Как «устроили» жизнь? На «усушке-утруске», на обвесе, просто на воровстве. Она не сомневается, что в зале присутствует в большинстве своем лишь «торговый, кооперативный и булочный народ» и уверена, что «капиталы» они получили именно таким преступным способом... Не нужны аргументы и А. И. Винокурову. Встретив 9 марта 1942 г. женщин среди посетительниц Театра музыкальной комедии, он сразу же предположил, что это либо официантки из столовых, либо продавщицы продовольственных магазинов. Едва ли это было точно ему известно – но мы будем недалеки от истины, если сочтем, что шкалой оценки послужил здесь все тот же внешний вид «театралов».

...Д. С. Лихачев, заходя в кабинет заместителя директора института по хозяйственной части, каждый раз замечал, что тот ел хлеб, макая его в подсолнечное масло: «Очевидно, оставались карточки от тех, кто улетал или уезжал по дороге смерти». Блокадники, обнаружившие, что у продавщиц в булочных и у кухарок в столовых все руки унизаны браслетами и золотыми кольцами, сообщали в письмах, что «есть люди, которые голода не ощущают».

...«Сыты только те, кто работает на хлебных местах» – в этой дневниковой записи 7 сентября 1942 г. блокадник А. Ф. Евдокимов выразил, пожалуй, общее мнение ленинградцев. В письме Г. И. Казаниной Т. А. Коноплевой рассказывалось, как располнела их знакомая («прямо теперь и не узнаешь»), поступив на работу в ресторан – и связь между этими явлениями казалась столь понятной, что ее даже не обсуждали. Может быть, и не знали о том, что из 713 работников кондитерской фабрики им. Н. К. Крупской, трудившихся здесь в начале 1942 г., никто не умер от голода, но вид других предприятий, рядом с которыми лежали штабеля трупов, говорил о многом. Зимой 1941/42 г. в Государственном институте прикладной химии (ГИПХ) умирало в день 4 человека, на заводе «Севкабель» до 5 человек. На заводе им. Молотова во время выдачи 31 декабря 1941 г. продовольственных «карточек» скончалось в очереди 8 человек. Умерло около трети служащих Петроградской конторы связи, 20–25 % рабочих Ленэнерго, 14 % рабочих завода им. Фрунзе. На Балтийском узле железных дорог скончалось 70 % лиц кондукторского состава и 60 % – путейского состава. В котельной завода им. Кирова, где устроили морг, находилось около 180 трупов, а на хлебозаводе № 4, по словам директора, «умерло за эту тяжелую зиму три человека, но… не от истощения, а от других болезней».

...Б. Капранов не сомневается, что голодают не все: продавцы имеют «навар» в несколько килограммов хлеба в день. Он не говорит, откуда ему это известно. И стоит усомниться, мог ли он получить столь точные сведения, но каждая из последующих записей логична. Поскольку «навар» таков, значит, они «здорово наживаются». Разве можно с этим спорить? Далее он пишет о тысячах, которые скопили воры. Что ж, и это логично – крадя килограммы хлеба в день, в голодном городе можно было и обогатиться. Вот список тех, кто объедается: «Военные чины и милиция, работники военкоматов и другие, которые могут взять в специальных магазинах все, что надо». Разве он со всеми знаком, причем настолько, что ему без стеснения рассказывают о своем благоденствии? Но если магазин специальный, значит, там дают больше, чем в обычных магазинах, а раз так, то бесспорно, что его посетители «едят… как мы ели до войны». И вот продолжение перечня тех, кто живет хорошо: повара, заведующие столовыми, официанты. «Все мало-мальски занимающие важный пост». И ничего не надо доказывать. И так думает не только он один: «Если бы мы получали полностью, то мы бы не голодали и не были бы больными… дистрофиками», – жаловались в письме А. А. Жданову работницы одного из заводов. Неопровержимых доказательств у них, похоже, нет, но, просят они, «посмотрите на весь штат столовой… как они выглядят – их можно запрягать и пахать».

...Более беллетризованный и живописный рассказ о внезапно разбогатевшей работнице пекарни оставил Л. Разумовский. Повествование строится на почти полярных примерах: безвестность ее в мирное время и «возвышение» в дни войны. «Ее расположения добиваются, перед ней заискивают, ее дружбы ищут» – заметно, как нарастает это чувство гадливости примет ее благоденствия. Из темной комнаты она переехала в светлую квартиру, скупала мебель и даже приобрела пианино. Автор нарочито подчеркивает этот внезапно обнаружившийся у пекаря интерес к музыке. Он не считает излишним скрупулезно подсчитать сколько ей это стоило: 2 кг гречи, буханка хлеба, 100 руб. Другая история – но тот же сценарий: «Это была до войны истощенная, вечно нуждавшаяся женщина…Теперь Лена расцвела. Это помолодевшая, краснощекая нарядно и чисто одетая женщина!…У Лены много знакомых и даже ухаживателей… Она переехала с чердачного помещения во дворе на второй этаж с окнами на линию… Да, Лена работает на базе!»

...Читая протокол обсуждения в Смольном фильма «Оборона Ленинграда», трудно избавиться от впечатления, что его зрители было больше озабочены «пристойностью» показанной здесь панорамы блокады, чем воссозданием ее подлинной истории. Главный упрек: фильм не дает заряд бодрости и энтузиазма, не призывает к трудовым свершениям... «В картине переборщен упадок», – отметил А. А. Жданов. И читая отчет о произнесенной здесь же речи П. С. Попкова, понимаешь, что, пожалуй, именно это и являлось здесь главным. П. С. Попков чувствует себя отменным редактором. В фильме показана вереница покойников. Не нужно этого: «Впечатление удручающее. Часть эпизодов о гробах надо будет изъять». Он увидел вмерзшую в снег машину. Зачем ее показывать? «Это можно отнести к нашим непорядкам». Он возмущен тем, что не освещена работа фабрик и заводов – о том, что большинство их бездействовало в первую блокадную зиму, предпочел умолчать. В фильме снят падающий от истощения блокадник. Это тоже необходимо исключить: «Неизвестно, почему он шатается, может быть пьяный».

...Тот же П. С. Попков на просьбу скалолазов, закрывавших чехлами высокие шпили, дать им «литерные карточки», ответил: «Ну, вы же работаете на свежем воздухе». Вот точный показатель уровня этики. «Что вам райсовет, дойная корова», – прикрикнул председатель райисполкома на одну из женщин, просившую мебель для детского дома. Мебели хватало в законсервированных «очагах» – значительную часть детей эвакуировали из Ленинграда. Это не являлось основанием для отказа в помощи. Причиной могли стать и усталость, и страх ответственности, и эгоизм. И не важно, чем они маскировались: видя, как не делали того, что могли сделать, сразу можно определить степень милосердия.

...«В райкоме работники тоже стали ощущать тяжелое положение, хотя были в несколько более привилегированном положении… Из состава аппарата райкома, Пленума райкома и из секретарей первичных организаций никто не умер. Нам удалось отстоять людей», – вспоминал первый секретарь Ленинского райкома ВКП(б) А. М. Григорьев.

...Примечательна история Н. А. Рибковского. Освобожденный от «ответственной» работы осенью 1941 г., он вместе с другими горожанами испытал все ужасы «смертного времени». Ему удалось спастись: в декабре 1941 г. он был назначен инструктором отдела кадров Ленинградского горкома ВКП(б). В марте 1942 г. его направляют в стационар горкома в поселке Мельничный Ручей. Как всякий блокадник, переживший голод, он не может в своих дневниковых записях остановиться, пока не приведет весь перечень продуктов, которыми его кормили: «Питание здесь словно в мирное время в хорошем доме отдыха: разнообразное, вкусное, высококачественное… Каждый день мясное – баранина, ветчина, кура, гусь… колбаса, рыбное – лещ, салака, корюшка, и жареная и отварная, и заливная. Икра, балык, сыр, пирожки и столько же черного хлеба на день, тридцать грамм сливочного масла и ко всему этому по пятьдесят грамм виноградного вина, хорошего портвейна к обеду и ужину… Я и еще двое товарищей получаем дополнительный завтрак, между завтраком и обедом: пару бутербродов или булочку и стакан сладкого чая».

...Среди скупых рассказов о питании в Смольном, где слухи перемешались с реальными событиями, есть и такие, к которым можно отнестись с определенным доверием. О. Гречиной весной 1942 г. брат принес две литровые банки («в одной была капуста, когда-то кислая, но теперь совершенно сгнившая, а в другой – такие же тухлые красные помидоры»), пояснив, что чистили подвалы Смольного, вынося оттуда бочки со сгнившими овощами[1361]. Одной из уборщиц посчастливилось взглянуть и на банкетный зал в самом Смольном – ее пригласили туда «на обслуживание». Завидовали ей, но вернулась оттуда она в слезах – никто ее не покормил, «а ведь чего только не было на столах».

...И. Меттер рассказывал, как актрисе театра Балтийского флота член Военного совета Ленинградского фронта А. А. Кузнецов в знак своего благоволения передал «специально выпеченный на кондитерской фабрике им. Самойловой шоколадный торт»[1363]; его ели пятнадцать человек и, в частности, сам И. Меттер. Никакого постыдного умысла тут не было, просто А. А. Кузнецов был уверен, что в городе, заваленном трупами погибших от истощения, он тоже имеет право делать щедрые подарки за чужой счет тем, кто ему понравился. Эти люди вели себя так, словно продолжалась мирная жизнь, и можно было, не стесняясь, отдыхать в театре, отправлять торты артистам и заставлять библиотекарей искать книги для их «минут отдыха».

leningad.livejournal.com


 
 
Пример видео 3
Пример видео 2
Пример видео 6
Пример видео 1
Пример видео 5
Пример видео 4
Как нас найти

Администрация муниципального образования «Городское поселение – г.Осташков»

Адрес: 172735 Тверская обл., г.Осташков, пер.Советский, д.З
+7 (48235) 56-817
Электронная почта: [email protected]
Закрыть
Сообщение об ошибке
Отправьте нам сообщение. Мы исправим ошибку в кратчайшие сроки.
Расположение ошибки: .

Текст ошибки:
Комментарий или отзыв о сайте:
Отправить captcha
Введите код: *