Лёгкая или тяжёлая смерть. Смерть в муках
Смерть в муках
Паллиативная помощь – это подход, направленный на улучшение качества жизни пациентов с неизлечимыми заболеваниями путем уменьшения боли и других симптомов, а также психологическая и духовная поддержка пациента и его семьи. В Кыргызстане в паллиативной помощи нуждаются около 20 тысяч пациентов ежегодно, 3458 из них – онкологические больные.
Умирают, корчась от боли 5 лет назад отцу Жанны (имя изменено) поставили диагноз "рак желудка". На последней стадии заболевания, когда он лежал в больнице, мужчине давали обезболивающие. Но после выписки получать эти препараты пациент уже не смог.
- Моя мама - сама медик, и все равно мы не могли получить обезболивающие, которых тогда в частных аптеках не было. В Караколе, где мы жили, была единственная государственная аптека, где можно было получить морфин. Мы давали отцу кетонал, но с каждым днем ему становилось хуже, болезнь приспосабливалась к таблеткам, и хотя папа ел лекарства горстями, никакого действия они уже не оказывал, - рассказала она.
Постепенно у родственников закончилось терпение.
- Папа не спал сутками и кричал от боли. У нас были дежурства около него: кто-то сидел с ним днем, кто-то ночью. И, в конце концов, родственники стали избегать прихода в наш дом, ссылались на какие-то дела, придумывали разные причины. Ухаживали за папой мама, я (тогда студентка) и мой 10-летний брат. Я сама не видела, но мама рассказывала, что внезапно обнаружила, что у отца передние зубы были сломаны. Он настолько стискивал их, когда испытывал боль, - поделилась девушка.
Некоторые семьи в такой ситуации, когда морфина нет, а близкий человек корчится от боли, шли на отчаянный шаг и покупали на черном рынке настоящие наркотики, различные растения, содержащие опий, чтобы только было чем унять боль.
Отсутствие обезболивания приравнивается к пыткам
Как рассказал директор программы "Общественное здравоохранение" Фонда "Сорос - Кыргызстан" Айбек Мукамбетов, онкобольных пациентов при Советском Союзе кололи инъекционным морфином. Таблетированного тогда не было вообще. От ежедневных уколов через каждые четыре часа на пациентах не было живого места уже через месяц. Благо, сейчас анальгетик в таблетках завезли. 
Правда, приобрести морфин не так просто: необходимо собрать кучу справок, пройти ряд комиссий, чтобы получить красный и желтые рецепты. Первый дает право купить лекарство в аптеке, второй – возместить 80% стоимости из средств Фонда обязательного медицинского страхования (ФОМС).
Выписывать красные рецепты врачи не любят. Во избежание того, чтобы морфин не ушел куда-то не туда, их заставляют заполнять огромное количество документов, журналов, бланков строгой отчетности. При этом приходится проходить многочисленные проверки контролирующих органов. За каждую ампулу врач отвечает головой.
Еще одна проблема – рецепт выписывают на ограниченное число ампул, к тому же он "сгорает" за несколько дней. Обезболивающее есть не во всех аптеках. Многие не успевают получить препарат по рецепту.
Неправительственные организации пытаются упростить процедуру получения морфина, но процесс идет тяжело. К примеру, они хотят, чтобы рецепт был не на 10 ампул, а побольше – до 60.
Третья проблема – это дефицит средств в бюджете ФОМС. Курс обезболивания длится в среднем три месяца, возмещать часть затраченных средств за покупку морфина Фонд может лишь за количество обезболивающего, которого хватает на месяц-полтора. Покупать морфин за свой счет по карману далеко не каждому.
Это означает, что большое количество пациентов погибает в муках. Опасения по поводу того, что от морфина возникает привыкание, необоснованны, эйфория наступает при дозе большей, чем дают пациенту для купирования болевого синдрома. Отметим, что отсутствие обезболивания приравнивается к пыткам.
Помощь может перестать быть бесплатной
В Бишкеке действуют две мультидисциплинарные команды (МДК), которые оказывают помощь паллиативным пациентам на дому. Одна из них – команда ОФ "Эргэнэ". Это два врача и пять медсестер, которые обслуживают 25 человек. 
- Паллиативная помощь - это уважение к человеку. Раньше неизлечимых пациентов на поздних стадиях заболевания отправляли домой. И дальше лишь участковые врачи наблюдали за ними. Четких протоколов и инструментов, разъяснений, как и что делать, не было. Если пациент страдал от невыносимой боли, ему вызывали скорую помощь, чтобы врачи сделали обезболивающий укол. Но это когда уже пациенту было так больно, что он не мог больше терпеть. Такого отношения нельзя допускать, - отметила руководитель ОФ "Эргэнэ" Таалайгуль Сабырбекова.
По ее словам, для паллиативной помощи самое важное, чтобы человек чувствовал себя достойно до последнего вздоха: не страдал, не испытывал унижений. Это гуманитарная часть медицины. 
- Если у пациента запор, надо сделать клизму. Если у него асцит (скопление свободной жидкости в брюшной полости) и большой живот при циррозе печени, значит, его надо уменьшить, сделать пациенту дренаж. Наши девочки обрабатывают раны, пролежни. Учат родных ухаживать за пациентом. Сейчас чуть-чуть уже научились успокаиваться, а раньше, когда больной умирал, они плакали, - добавила Сабырбекова.
Но самое страшное для медиков – видеть муки пациентов из-за отсутствия обезболивающего. Врач МДК Марал Турдуматова вспомнила одну страшную историю.
- У нас был пациент с раком гортани четвертой степени. Он получал трамадол, потому что некоторые врачи были против морфина. Пациента перевели на морфин, затем лимит на получение льготных рецептов закончился. Больной был малоимущий, и купить не было возможности. И мы не могли морфин нигде достать. Однажды мы пришли, пациент от боли катался по полу. Нам пришлось его приводить в чувство, потому что он начал умирать от болевого шока. В конечном итоге мы пошли по всем инстанциям, чтобы добыть обезболивающее. Есть такие случаи, когда пациенты не дожидаются морфина и умирают в муках.
У одной женщины-пациентки была сильная боль даже от того, что открывали окно и дул ветерок. Это нейропатическая боль, возникающая, когда опухоль прорастает в нервную систему. Паллиативная помощь на дому сейчас оказывается бесплатно благодаря финансированию Фонда "Сорос - Кыргызстан". Однако в сентябре проект закончится. На содержание двух МДК необходимо 5-10 млн сомов. Заложить средства в бюджет ФОМС пообещали, а вот поддержит ли это Минфин – остается вопросом.
theopenasia.net
Смерть как Жизнь - yourpower
Смерть как Жизнь
Сейчас я в Самарканде, у родителей. Сюда мы приехали по случаю годовщины смерти бабушки Нигины. Когда я увидел фотографию бабушки у нее дома, я чуть не подошел и не спросил у Нигины, почему не видно бабушку, где она.
У меня давно есть желание побольше узнать о своем роде, своих предках. Родители почти ничего не знают, а бабушек и дедушек давно нет в живых.
У отца моего в Самарканде живет тетя – сестра деда. И в этот раз я все же решил пойти к ней с диктофоном и поговорить. На мою беду, она оказалась в больнице, но там сказали, что ее вскоре должны выписать.
На следующий день бабушку выписали, и я был у нее. Бабушке почти 80 лет. Как и мой дед, она высокая и большая. Была такой. Сейчас она очень сильно исхудала и лежит почти без движения. Меня узнала. Но рассказать что-либо она не смогла – не помнит.
Жаловалась на дочь, которая ушла, ничего не сказав, когда она спала. Говорила, что самое главное в жизни, оказывается, БЫТЬ ПРИ СВОИХ РУКАХ И НОГАХ И НЕ НУЖДАТЬСЯ В ЧЬЕЙ-ЛИБО ПОМОЩИ.
Вспомнила она о моей бабушке, которая болела перед смертью и лежала без движения.
Выйдя от них, я начал вспоминать всех тех, кого я знал когда-то, и которых сейчас нет в живых. Всех своих родных и близких. Неутешительная картина встала передо мной – все умирали от болезней В СТРАДАНИЯХ И МУКАХ.
Впервые со смертью близкого человека я столкнулся, когда мне было лет 10. Умер дядя – муж моей тети. Он был врачом. Онкологом. Кажется, он умер от лучевой болезни.
Года через три в больнице скончался мой дед – отец моей мамы. У него был диабет.
Через четыре года умерла бабушка – мать отца. У нее был инсульт. Левую часть тела парализовало, она не могла говорить. Это был сильный удар. Я ее очень любил: она меня вырастила.
Не прошло и двух лет, как скончался мой второй дед. У него был большой букет заболеваний. Я остался без деда.
Затем умерла бабушка. Болела долго. Не могла двигаться. Не узнавала никого.
Через несколько лет умер дядя, которому не было еще и 50. Умер от рака желудка. Это было 3 года назад. Он был большим, очень красивым и добрым человеком. Очень быстро разбогател и за один день потерял все, кроме недостроенного дома. Он не смог этого пережить. Любимый брат моей мамы. Она плачет, когда вспоминает о нем.
Я хотел поговорить с бабушкиной сестрой. Все хотел и хотел… Все тянул и тянул… Но и она скончалась. Не успел я поговорить с ней. Умирала она очень долго и тяжело. У нее не было детей и мужа – на фронте погиб. Выхаживали ее племянники. Почти месяц лежала без движения.
Бабушка Нигины тоже болела. И ноги, и глаза, и сердце.
Все эти мысли, все эти лица пронеслись в моей голове в течение нескольких секунд. Почти никто не умирал легко. Сейчас практически все умирают в болезнях и в муках.
Мало кого находят утром заснувшим и не проснувшимся в своей постели.
Нигине бабушка рассказывала, как умирала ее мама. Она позвала всех детей и попросила позвать замужних дочерей своих, внуков, тех, кто на работе. Когда все пришли, она сказала им, что ее час настал, и она уходит. Все говорили ей, что это все глупости, что она жива и здорова и долго еще будет жить. Но она легла на кровать попрощалась со всеми и уснула.
И еще один похожий случай. Тетя моего отца дожила до 100 лет. Огромное количество детей, внуков, правнуков и праправнуков. Отмечали ее столетие. Она сама веселилась и танцевала. Увидела всех родственников, все ее увидели. Через неделю скончалась.
Сейчас таких случаев очень и очень мало. Даже можно сказать и нету.
ПОЧЕМУ ЖЕ ЛЮДИ УМИРАЮТ В МУКАХ И СТРАДАНИЯХ?
Как человек живет, так он и умирает.
От того, какой образ жизни ведет человек, зависит то, как он умирает.
Омар Хайям утром проснулся. Омыл себя водой. Переоделся в чистую одежду, лег и умер.
Вспомните, как умирал прадед Анастасии (это из книги Мегре).
Люди неправильно живут и поэтому неправильно умирают. Не может быть такого, чтобы человек умирал в муках, и чтобы это было нормой. Все в руках человеческих.
На Западе давно перешли к эвтаназии. У нас, в Узбекистане, еще никого не усыпляют. Не те еще масштабы разрушений в образе жизни людей. Но разрушения эти, нестыковки с природой налицо! Запад наступает... Западный образ жизни – это смерть через муки и страдания, это страх смерти, это деградация.
Вчера я смотрел программу "Время" (у родителей дома еще есть телевизор). Шел репортаж о том, что из Новосибирска в труднодоступные районы отправился по Оби теплоход-госпиталь. На борту судна современное оборудование, лекарства, очки. Многие люди, оказывается, впервые в жизни обследовались у врача и получили свой первый диагноз. Там же, на судне, проверяют зрение и выдают очки. Оказывается, некоторые местные жители на ногах перенесли тяжелые болезни, а сейчас им поставили диагноз. Им бы радоваться, что болезнь прошла незамеченной! Но нет, они радуются, что теперь у них есть диагноз…
Миссия эта благотворительная. Запад деньги дает. Дает, чтобы и в деревнях люди стали более цивилизованными, а цивилизация – это деградация.
Индустриальный, механический, городской бессмысленный образ жизни – это не для человека. То КАК умирают люди, явно говорит о том, что образ жизни у людей неправильный. Нужно его менять. И менять нужно коренным образом.
Жить в городе в панельном доме – это дурость. Это недостойно человека! В городах есть целые спальные районы. По-другому их можно назвать бараками, в которых рабочий люд отдыхает после трудового дня. Вся жизнь панельного человека – это работа.
ГОРОД И РАБОТА СОЗДАНЫ ДРУГ ДЛЯ ДРУГА.
Жить же нужно на природе, там, где есть жизнь, а не в мертвых стенах панельных домов.
Сейчас я сижу в комнате с видом на наш маленький двор. Цветы, деревья, виноградник с огромным количеством винограда радуют глаза. Вчера днем я просто вышел во двор, лег на землю и уснул. Отдохнул я очень хорошо. А в Ташкенте, в моем панельном доме…
Несколько лет назад мы с Нигиной посадили в этом дворе хурму. Она уже плодоносит третий год. Плодов очень много, аж ветки ломаются. Я хочу жить на земле. Иметь огромный двор, где растет виноград, тутовник, хурма, орехи.
А какие у нас груши и персики – просто тают во рту...
Источник: http://rezultat.com/mag/archive/128.html
www.yourpower.ru
Смерть грешников. Таинство смерти
Смерть грешников
То, что единственной плохой смертью является смерть во грехах, с необыкновенной ясностью выражает боговдохновенный Псалмопевец, говоря что смерть {стр. 326} грешников люта (Пс. 33, 22). Смерть грешников тяжела, мучительна, исполнена страстей, ужаса, стыда и позора. В данном случае умереть лютой смертью значит умереть без раскаяния, в страшных муках и угрызениях совести. Так что следует плакать не о тех, кто просто умер, но о тех, кто умер без покаяния. Такие достойны сожаления, рыданий и слез, ибо теперь они помещены туда, где уже не могут освободиться от грехов. Пока жили, была у них возможность исповедаться, раскаяться, изменить образ жизни. Если же они отойдут в ад, там уже не смогут ничего снискать себе, ибо, как сказано, во аде же кто исповестся Тебе? (Пс. 6, 6). Как же о них не плакать? И божественный Златоуст призывает: «Будем оплакивать умерших во грехах… но без нарушения благопристойности, то есть пусть скорбь и горькие слезы по ним будут нам еще одним поводом осознать, какое страшное зло грех, и вести себя осмотрительно, чтобы самим вместе с ними не впасть в прегрешения». И продолжает с болью в душе: «Плачь о неверных, плачь о тех, кто нисколько не отличается от них, которые умирают без Крещения и Миропомазания, подлинно такие и достойны слез и сетования, они вне Царского Чертога, с обвиненными и осужденными: истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие (Ин. 3, 5). Плачь о тех, которые умерли в богатстве и из своего богатства не придумали сделать ничего к утешению душ своих, которые имели возможность очистить грехи свои и не хотели. О них будем плакать все и порознь, только с благопристойностью, не теряя степенности, чтобы не выставить себя на позорище. Будем плакать о них не один и не два дня, но всю нашу жизнь… Будем оплакивать их, будем помогать им по силам… Как и каким образом? Сами молясь и других убеждая молиться за них, всегда подавая за них бедным. Это доставит некоторое облегчение» [[754]].
{стр. 327}
И в панихидах, в молитвах за Божественной литургией мы постоянно произносим слова сожаления и молимся об усопших.
Смерть грешников — событие поистине достойное скорби, например, смерть Саула или смерть предателя Иуды, такова и смерть царя Ирода Агриппы, изъеденного червями (Деян. 12, 23). Страшна смерть грешников. «Или не знаете, как возмущают душу грехи в день кончины, как волнуют сердце? В эти–то минуты воспоминание о добрых делах, подобно вёдру [[755]] во время бури, успокаивает смущенную душу. Если будем бодрствовать, то страх этот неразлучен будет с нами еще и в жизни, когда же останемся бесчувственными, то он, без сомнения, предстанет тогда, когда будем разлучаться с этой жизнью… Вот почему много ходит рассказов об ужасах при последнем конце и страшных явлениях, которых самый вид нестерпим для умирающих, так что лежащие на одре с великою силой потрясают его и страшно взирают на предстоящих, тогда как душа силится удержаться в теле и не хочет разлучиться с ним, ужасаясь видения приближающихся Ангелов» [[756]].
Такое случалось не только во времена Ветхого Завета или святителя Иоанна Златоуста. Так было всегда, случается и сейчас, ведь смерть грешников всегда люта. Разве не так умерли губители народов Гитлер и Муссолини? Характерна и смерть еще одного современного нам вероотступника, безбожника, закоренелого преступника и жестокого гонителя Святой Церкви Христовой Иосифа Сталина. Агонию и ужас его последних минут передает в своих воспоминаниях его дочь Светлана: «Отец умирал страшно и трудно. И это была первая — и единственная пока что — смерть, которую я видела. Бог дает легкую смерть праведникам… Кровоиз{стр. 328}лияние в мозг распространяется постепенно на все центры, и при здоровом и сильном сердце оно медленно захватывает центры дыхания, и человек постепенно умирает от удушья. Дыхание все учащалось и учащалось. Последние двенадцать часов уже было ясно, что кислородное голодание увеличивалось. Лицо потемнело и изменилось, постепенно его черты становились не узнаваемыми, губы почернели. Последние час или два человек просто медленно задыхался. Агония была страшной. Она душила его у всех на глазах. В какой–то момент — не знаю, так ли на самом деле, но так казалось — очевидно, в последнюю уже минуту, он вдруг открыл глаза и обвел ими всех, кто стоял вокруг. Это был ужасный взгляд, то ли безумный, то ли гневный и полный ужаса перед смертью и перед незнакомыми лицами врачей, склонившихся над ним. Взгляд этот обошел всех в какую–то долю минуты. И тут, — это было непонятно и страшно, я до сих пор не понимаю, но не могу забыть, — тут он поднял вдруг кверху левую руку (которая двигалась) и не то указал ею куда–то вверх, не то погрозил всем нам. Жест был непонятен, но угрожающ, и неизвестно, к кому и к чему он относился… В следующий момент душа, сделав последнее усилие, вырвалась из тела» [[757]].
Воистину смерть грешников люта (Пс. 33, 22).
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
religion.wikireading.ru
Врач Хориняк, осуждённая за помощь онкобольному: «Пациенты умирают в муках» | Люди | Общество
В Красноярске прошло очередное судебное заседание по делу врача Алевтины Хориняк. Её обвиняют в подделке документов (ч. 2 ст. 327 УК РФ) и незаконном обороте сильнодействующих веществ с целью сбыта (ч. 3 ст. 234 УК РФ).
По версии следствия, врач выписала своему знакомому Виктору Сечину, страдающему серьёзной формой рака, сильнодействующее обезболивающее «Трамадол» ещё в 2009 году. Мужчина не являлся её пациентом. Препарата по льготе, как всегда, не оказалось, а затяжные майские праздники могли обернуться для тяжелобольного невыносимыми муками. По словам врача, у мужчины была тяжёлая форма рака, его мучили сильные боли, а его лечащий врач не выписал рецепт, сославшись на то, что квоты на бесплатное получение лекарства закончились. Хориняк сжалилась и пошла на риск, чтобы облегчить страдания пациента. В 2011 в отношении врача возбуждено уголовное дело. Доктора обвинили в подделке документов и незаконном обороте сильнодействующих средств. В 2013 начался суд.
Суд первой инстанции вынес обвинительный приговор и обязал врача заплатить штраф. Однако Красноярский краевой суд отменил вынесенный приговор и отправил дело на пересмотр. Всё началось заново.
6 октября суд должен был поставить точку в этом деле, должны были состояться прения сторон, и затем — оглашение приговора. Однако по ходатайству представителя гособвинения заседание было перенесено на 15 октября, затем на 17 октября, и снова — перенос. Теперь — на 21-е. Прокуратура попросила дополнительное время для подготовки к прениям.
О маленьком деле, но большом прецеденте и о том, как её история повлияла на работу других медиков, Хориняк рассказала АиФ.ru.
Прогнозы
Я никогда не имела дела с судебными органами, но, общаясь с первым судом, со вторым, третьим, могу ожидать уже всё, что угодно: оправдания или ухудшения моего состояния. Один раз я уже ошибалась с прогнозами, когда шла на заседание и надеялась, что меня оправдают, радовалась в душе. Я видела журналистов, людей, которые меня поддерживают, а моё дело вдруг классифицируют по тяжким уголовным статьям.
Если бы меня осудили за преступление средней тяжести, то срок давности уже бы истёк и я была бы невиновна, поскольку со дня выписки рецепта прошло уже пять лет. Я ведь читаю уголовный кодекс — приходится.
Но поскольку мне приписали тяжкое преступление, то надо ждать десять лет, пока с меня не снимут все обвинения. Может, в суде решат и до 10 лет тянуть, я уже ничему не удивляюсь.
Подруга Алевтины Хориняк пришла поддержать ее на очередном заседании. Фото: АиФ / Нина Зуева
Виктор Сечин
Он был инвалид детства, страшное врождённое заболевание: у него не было костной ткани, не было мышц, и он не мог лежать, потому что сразу задыхался. Он всегда сидел. Все свои 56 лет он просидел в подушках. А когда заболел раком, у него образовались страшные пролежни, потому что мышц нет, кровообращение нарушено. Это было тяжёлое зрелище. И, несмотря на всё это, чудо свершалось, иногда нам удавалось какие-то пролежни залечить.
Я и Лидия (Табаринцева — вторая подсудимая) ходили к нему по несколько раз в неделю, полностью помогали матери за ним ухаживать. Мать его была слаба, она не могла осуществлять надлежащий уход, сейчас ей будет 82 года. Тем более, что жили они в частном доме, мы с Лидией покупали для них дрова, уголь, помогали им, как могли.«Не думала, что врача могут обвинить»
Если бы я знала тогда, когда выписывала рецепт, что со мной такое случится, я бы всё равно поступила так, как поступила. Ведь я никогда не думала, что врача могут обвинить в таких страшных преступлениях только за то, что он оказал помощь больному, который нуждался в этом.
Меня возмутило интервью Гапонова (Сергей Гапонов — руководитель красноярского Госнаркоконтроля — прим. АиФ), который сказал: «Она совершила преступление и будет отвечать по закону».
Я бы очень хотела понять, по какому закону я должна ответить и какое преступление я совершила? Получается, в нашей стране уже Конституция никаким гарантом прав и свобод не является? Там ведь написано, что больной имеет право на снятие боли любыми доступными методами. И не оказать помощь больному — значит подвергнуть его пыткам, потому что хроническая постоянная боль просто вычёркивает человека из жизни.
Алевтина Хориняк в суде. Фото: АиФ / Нина Зуева«Родился в России — умрёшь в муках»
Опять прокуратуре что-то непонятно. На последний суд 6 октября пригласили по просьбе гособвинителя главного специалиста из аптекоуправления, чтобы выяснить, был ли выписан препарат по федеральной льготе. Хотя в деле есть бумага от заведующей аптекой, в которой говорится, что с мая по 20 числа апреля вообще не было поступлений «Трамадола» по федеральной льготе.
Вряд ли сторона гособвинения мотает мне нервы, не такой уж я значимый человек, чтобы что-то подобное в мою сторону делать. Просто, я думаю, они не хотят отказываться от своих обвинений в тяжких уголовных преступлениях. Я уже три года страдаю.
Кто-то сказал: «Родился в России — умрёшь в муках». У нас больные умирают в муках, потому что они никому не нужны, остаются один на один с врачами. А врачи умирают от всех этих преследований, не каждый выдержит три года бесконечных судебных заседаний и допросов. Меня только несколько полковников по особо важным делам допрашивали по три – четыре часа и больше.
Сколько на все эти следственные дела затрачено времени и сил? Экономиста попросить, чтобы он сосчитал, сколько государство затратило денег на разбирательства со мной, на дознавательства, на все эти следственные дела?.. В результате мне вменили тяжкое уголовное преступление. Получается, сами себе подписали эти статьи и теперь не знают, что с ними делать.
О деятельности Госнаркоконтроля
Госнаркоконтроль сидит в аптеках, берёт рецепты, которые на учёте, остаются в аптеках до пяти лет, потом идёт в поликлинику, требует, чтобы врачи поднимали карты пациентов. Больного представители этого ведомства не видят, и они не могут определить, показан ему препарат или нет. Это вообще не их сфера деятельности.
Очень просто представителям Госнаркоконтроля сидеть в аптеке, проверять рецепты и потом врачей привлекать к уголовной ответственности.
И в нашей поликлинике есть несколько врачей, которые привлечены к уголовной ответственности, то есть мой случай не единичный. Есть даже люди, которым дали 2 года условно за выписку рецепта на такой препарат, как «Ретаболил», даже не за «Трамадол», как у меня. Это препарат, который способствует наращиванию мышечной массы, необходимый тяжёлым больным, у которых мышечная масса тает при каких-то хронических заболеваниях.
«Это не наркотик»
В 2009-м году Виктор Сечин был единственным больным на весь Октябрьский район Красноярска, получающим пластырь «Дюрогезик» по федеральной льготе. Это препарат дорогой, и его тогда не везде можно было найти. Но сейчас, слава Богу, мои больные получают «Дюрогезик». «Дюрогезик» — это не жизнь от укола до укола, а нормальная, достойная жизнь, препарат медленно поступает в организм, у больного светлая голова, он может общаться, у него нет никаких тяжёлых последствий. Это даже не морфий, которого хватает на 4 часа, и потом больной опять кричит: «Дайте ещё!».А «Трамадол» принимают, если недостаточна доза «Дюрогезика», он просто идёт в помощь, если нет адекватного обезболивания, нет нормальной жизни у пациента. До 2008 года этот препарат подлежал только количественному учёту, то есть в аптеке учитывалось, сколько его получено и сколько отпущено. Это не был никакой наркотик, не психотропный препарат. В ноябре 2008 года мы, врачи, подписали документ о том, что ознакомлены с данной информацией.
Потом ситуация изменилась, и в 2011 году нас начали проверять за 2009 год по поводу «Трамадола». А сейчас «Трамадол» вообще не поступает в аптеки по федеральной льготе.
В моём деле есть бумага, которая доказывает, что по федеральной льготе с апреля по май в аптеку не было поступления «Трамадола» по федеральной льготе. То есть, когда нужно было выписывать рецепт, его не было. И я выписала платно рецепт, а врач, если выписывает платно федеральному льготнику, должен потом за это отвечать. Получается, лучше не выписывать, и пусть человек умирает?.. Такая ситуация сложилась потому, что большие медицинские чиновники не видят больных, не отвечают за них. Если бы они видели их состояние, посмотрели бы в глаза их родственникам, всё было бы иначе.
Ещё про медицинские препараты. В нашей стране никто даже понятия не имеет, что такое морфин в таблетках продлённого действия. Он дорогой, но медицинские чиновники заказали его ещё в 2012-м году — всего 40 упаковок — и не выкупили ни одной.
О паллиати́вной поомощи
В России нет паллиативной помощи, несмотря на то, что ещё в 60-е годы все международные конвенции были приняты, опубликованы различные указы, постановления... О чём тут можно говорить?..
Медицина как сфера обслуживания
Мы — медицинские работники — перешли в сферу обслуживания. Раньше мы были — врачи, занимались именно врачевательством, это было большое искусство. Считалось, действительно, настоящий врач — от Бога, врач — не просто профессия, это состояние души. Не так, как сейчас бывает: «Я пришла на работу, отсидела с 8 утра до 8 вечера и ушла». Был совершенно другой подход к людям.
А сейчас мы — просто сфера обслуживания. Высокие наши начальники получают очень высокие зарплаты, сидят в своих креслах как небожители, не замечая, что происходит вокруг, как эти врачи с онкологическими больными копошатся, как муравьи. Что мы там делаем внизу, никому не интересно. А у нас ведь каждый врач держится за своё место. Если он уволится, куда он пойдёт? Частные клиники заполнены, а надо кормить семью.
Госнаркоконтроль проверял меня три раза, в июле, августе и сентябре, каждый мой рецепт. Врачи сейчас опасаются выписывать рецепты, они являются заложниками руководителей, которые делали заявки, например, на 5 тысяч пластырей, а получили только 600. Сейчас, слава Богу, мы выписываем эти пластыри. Мне стыдно подходить к постели больного, когда я не могу оказать ему помощь.Очередное заседание
15 октября у меня был день рождения, мне исполнилось 72 года, а 21 октября состоится суд по моему делу. Может, судьба преподнесёт мне подарок, и меня оправдают, я всю жизнь буду помнить и благодарить Господа.
Сейчас дело очень медленно движется в суде, здесь особый мир. По одной статье мне грозит наказание — от двух до четырёх лет колонии, по второй — от четырёх до шести лет.
Фото: АиФ / Нина Зуева«Я благодарна Господу за то, что он использовал меня в качестве сосуда»
Я благодарна Господу за то, что он использовал меня в качестве сосуда, через который что-то, возможно, поменяется в нашей стране. Уже что-то зашевелилось, изменилось в лучшую сторону в смысле адекватного обезболивания онкобольных пациентов.
Вспоминаю трагическую историю контр-адмирала Вячеслава Афанасенко, который застрелился от нестерпимых болей, у него была последняя стадия рака и он не смог получить обезболивающее. В своей предсмертной записке он прямо написал о том, что в своей смерти никого не винит, кроме министерства здравоохранения и правительства.
Все суды по моему делу — это ведь процесс не против меня, а процесс против бюрократии, когда больные не могут получить необходимые им для жизни препараты.
www.aif.ru
Журнал "Результат" :: Архив :: № 5 :: Смерть как жизнь
Как завершающая нота в повествовании об ужасах цивилизации… Как один из самых веских аргументов… Как тот самый факт, что необходимо всё-таки признать…
Как неистовое пламя горечи, выжигающее последние слёзы на скорбящем челе…
Максуд Рахматуллаев, г. Самарканд
Сейчас я в Самарканде, у родителей. Сюда мы приехали по случаю годовщины смерти бабушки Нигины. Когда я увидел фотографию бабушки у нее дома, я чуть не подошел и не спросил у Нигины, почему не видно бабушку, где она.
У меня давно есть желание побольше узнать о своем роде, своих предках. Родители почти ничего не знают, а бабушек и дедушек давно нет в живых.
У отца моего в Самарканде живет тетя – сестра деда. И в этот раз я все же решил пойти к ней с диктофоном и поговорить. На мою беду, она оказалась в больнице, но там сказали, что ее вскоре должны выписать.
На следующий день бабушку выписали, и я был у нее. Бабушке почти 80 лет. Как и мой дед, она высокая и большая. Была такой. Сейчас она очень сильно исхудала и лежит почти без движения. Меня узнала. Но рассказать что-либо она не смогла – не помнит.
Жаловалась на дочь, которая ушла, ничего не сказав, когда она спала. Говорила, что самое главное в жизни, оказывается, БЫТЬ ПРИ СВОИХ РУКАХ И НОГАХ И НЕ НУЖДАТЬСЯ В ЧЬЕЙ-ЛИБО ПОМОЩИ.
Вспомнила она о моей бабушке, которая болела перед смертью и лежала без движения.
Выйдя от них, я начал вспоминать всех тех, кого я знал когда-то, и которых сейчас нет в живых. Всех своих родных и близких. Неутешительная картина встала передо мной – все умирали от болезней В СТРАДАНИЯХ И МУКАХ.
Впервые со смертью близкого человека я столкнулся, когда мне было лет 10. Умер дядя – муж моей тети. Он был врачом. Онкологом. Кажется, он умер от лучевой болезни.
Года через три в больнице скончался мой дед – отец моей мамы. У него был диабет.
Через четыре года умерла бабушка – мать отца. У нее был инсульт. Левую часть тела парализовало, она не могла говорить. Это был сильный удар. Я ее очень любил: она меня вырастила.
Не прошло и двух лет, как скончался мой второй дед. У него был большой букет заболеваний. Я остался без деда.
Затем умерла бабушка. Болела долго. Не могла двигаться. Не узнавала никого.
Через несколько лет умер дядя, которому не было еще и 50. Умер от рака желудка. Это было 3 года назад. Он был большим, очень красивым и добрым человеком. Очень быстро разбогател и за один день потерял все, кроме недостроенного дома. Он не смог этого пережить. Любимый брат моей мамы. Она плачет, когда вспоминает о нем.
Я хотел поговорить с бабушкиной сестрой. Все хотел и хотел… Все тянул и тянул… Но и она скончалась. Не успел я поговорить с ней. Умирала она очень долго и тяжело. У нее не было детей и мужа – на фронте погиб. Выхаживали ее племянники. Почти месяц лежала без движения.
Бабушка Нигины тоже болела. И ноги, и глаза, и сердце.
Все эти мысли, все эти лица пронеслись в моей голове в течение нескольких секунд. Почти никто не умирал легко. Сейчас практически все умирают в болезнях и в муках.
По моему мнению, лучше взять первый. У второго на переднем плане лицо больно радужное. Но ты все равно глянь и выбери по своему вкусу.
Мало кого находят утром заснувшим и не проснувшимся в своей постели.
Нигине бабушка рассказывала, как умирала ее мама. Она позвала всех детей и попросила позвать замужних дочерей своих, внуков, тех, кто на работе. Когда все пришли, она сказала им, что ее час настал, и она уходит. Все говорили ей, что это все глупости, что она жива и здорова и долго еще будет жить. Но она легла на кровать попрощалась со всеми и уснула.
И еще один похожий случай. Тетя моего отца дожила до 100 лет. Огромное количество детей, внуков, правнуков и праправнуков. Отмечали ее столетие. Она сама веселилась и танцевала. Увидела всех родственников, все ее увидели. Через неделю скончалась.
Сейчас таких случаев очень и очень мало. Даже можно сказать и нету.
ПОЧЕМУ ЖЕ ЛЮДИ УМИРАЮТ В МУКАХ И СТРАДАНИЯХ?
Как человек живет, так он и умирает.
От того, какой образ жизни ведет человек зависит то, как он умирает.
Омар Хайям утром проснулся. Омыл себя водой. Переоделся в чистую одежду, лег и умер.
Вспомните, как умирал прадед Анастасии.
Люди неправильно живут и поэтому неправильно умирают. Не может быть такого, чтобы человек умирал в муках, и чтобы это было нормой. Не мог Бог задумать такое. Все в руках человеческих.
На Западе давно перешли к эвтаназии. У нас, в Узбекистане, еще никого не усыпляют. Не те еще масштабы разрушений в образе жизни людей. Но разрушения эти, нестыковки с природой налицо! Запад наступает... Западный образ жизни – это смерть через муки и страдания, это страх смерти, это деградация.
Вчера я смотрел программу "Время" (у родителей дома еще есть телевизор). Шел репортаж о том, что из Новосибирска в труднодоступные районы отправился по Оби теплоход-госпиталь. На борту судна современное оборудование, лекарства, очки. Многие люди, оказывается, впервые в жизни обследовались у врача и получили свой первый диагноз. Там же, на судне, проверяют зрение и выдают очки. Оказывается, некоторые местные жители на ногах перенесли тяжелые болезни, а сейчас им поставили диагноз. Им бы радоваться, что болезнь прошла незамеченной! Но нет, они радуются, что теперь у них есть диагноз…
Миссия эта благотворительная. Запад деньги дает. Дает, чтобы и в деревнях люди стали более цивилизованными, а цивилизация – это деградация.
Индустриальный, механический, городской бессмысленный образ жизни – это не для человека. То КАК умирают люди, явно говорит о том, что образ жизни у людей неправильный. Нужно его менять. И менять нужно коренным образом.
Жить в городе в панельном доме – это дурость. Это недостойно человека! В городах есть целые спальные районы. По-другому их можно назвать бараками, в которых рабочий люд отдыхает после трудового дня. Вся жизнь панельного человека – это работа.
ГОРОД И РАБОТА СОЗДАНЫ ДРУГ ДЛЯ ДРУГА.
Жить же нужно на природе, там, где есть жизнь, а не в мертвых стенах панельных домов.
Сейчас я сижу в комнате с видом на наш маленький двор. Цветы, деревья, виноградник с огромным количеством винограда радуют глаза. Вчера днем я просто вышел во двор, лег на землю и уснул. Отдохнул я очень хорошо. А в Ташкенте, в моем панельном доме…
Несколько лет назад мы с Нигиной посадили в этом дворе хурму. Она уже плодоносит третий год. Плодов очень много, аж ветки ломаются. Я хочу жить на земле. Иметь огромный двор, где растет виноград, тутовник, хурма, орехи.
А какие у нас груши и персики – просто тают во рту…
После АДИ я изменился сильно. Я понял, что жизнь устроена просто. Говорят, что все гениальное просто. Божественный гений не мог сделать, чтобы наша жизнь была сложной.
АДИ очень эффективно и быстро расставила многие вещи на свои места.
Я больше не хочу, чтобы родные и близкие мне люди умирали в муках и страданиях. Очень тяжело на это смотреть. Больно.
Я продвигаю АДИ, как инструмент, который формирует новое мышление, новое мировоззрение и новую жизнь для людей. С помощью АДИ человек начинает ПОНИМАТЬ. Соответственно, и действовать. Он начинает сам изменяться и изменяет окружающее. Изменяет к лучшему. Пусть таких людей будет много! И пусть живут они долго и счастливо. И уйдут пусть красиво, с достоинством!
www.rezultat.vl.ru
Цитата мудрецаГолосование Загружается, подождите... | Начало сайта › Сообщество › Тематические обсуждения › Религиозное общениеВерсия для слабовидящихВерсия для печати Давайте поделимся друг с другом кто, как и во что верит.  А..Я Лёгкая или тяжёлая смерть1 Сб 07 май 2005 11:45Я слышал, что люди, которые вели неблаговидную (грешную) жизнь, умирают в муках. А благостные люди умирают легко и быстро, без мучений. Так ли это?Я знаю много случаев, которые как подтверждают это утверждение, так и опровергают. Но, может быть в тех случаях, где мне кажется, что всё произошло несправедливо, я просто не всё знаю? Ответить Сергей 2 Сб 07 май 2005 15:38 Я думаю смерть не зависит от того как ты провёл жизнь,я тоже много видел людей плохих и хороших,которые умирали смертью не соответствующей их жизни. Ответить Illariya Re: Лёгкая или тяжёлая смерть3 Сб 07 май 2005 21:30Yakushev писал(а):Я слышал, что люди, которые вели неблаговидную (грешную) жизнь, умирают в муках. А благостные люди умирают легко и быстро, без мучений. Так ли это? Если проследить закономерность смертей святых-великомученников то можно увидеть что нет никакой закономерности. Одни умирают страшной смертью, а другие уснули и всё, как ушли. Многие святые и великие мастера всю жизнь болели серьёзными болезнями и терпели муки, а умерли легко... и наоборот. ОтветитьА..Я 4 Вс 08 май 2005 17:09 Так что, можно подвести итог:Благодетель в жизни никак не связана с физическими страданиями при жизни или в момент смерти.Так?Или всё-таки есть зависимость? ОтветитьIllariya 5 Вс 08 май 2005 19:24 Не знаю... я больна с рождения смертельной болезнью, но до сих пор жива... кто я тогда?... великая грешница - раз болею, или наоборот - раз не померла вопреки врачам? Одно знаю точно, болезнь помогает прозрению! Сердце становится чувствительней и душа открытой... ведь постоянно умоляешь Бога о милости и исцелении... себя и других. Часто чувствую приход энергии и... отдаю другим... а потом опять попрошайничаю у Бога.  И чем больше отдаю - тем больше следующий раз получаю, может потому и жива до сих пор?!... Ответить  Lingam 6 Чт 12 май 2005 1:50 В некоторых традициях существует мнение, что, действительно, неправедно жившие люди умирают в муках, однако это связывается не с конкретными условиями в момент смерти, а с самим процессом умирания, то есть даже если смерть такого человека протекает в благоприятных условиях, то он испытывает сильные страдания энергетического характера. Якобы смерть протекает тяжело и мучительно, до нескольких суток.Но если подобный момент действительно имеет место, то это, имхо, скорее будет ужас от столкновения с самим собой, подобный тому, который некоторые люди испытывают при приёме галлюциногенов. ОтветитьАртемон 7 Чт 12 май 2005 14:37 И всё-таки хотелось бы умереть быстро и спокойно, без долгих мук с потерей сознания и возвратами обратно. Ответить николай златоуст 8 Ср 22 мар 2006 8:55 АМИНЬ:Увидев страсти Христовы, помраченный иуда не припал к покаянию, и горько плача не оплакивал беззаконие свое, но пошел и поверг серебреники там, где их принял... и удалился и внял иуда нечистый нечистому велиару: решил совершить самоубийство. На месте где он размышлял, было дерево: тотчас снял иуда с себя пояс, одним концом его затянул свою шею, другим привязал себя к дереву... когда он свергся, чтоб повиснуть,Ветвь в тот час наклонилась... Бог же не хочет смерти грешника, но еже обратится и живу быти ему. Всевозможным образом действовал Бог, чтобы не повесился иуда, ибо иуда был все же человек, Бог ожидал покаяния иуды.Но иуда не освобождал себя из петли, чтобы пойти и припасть к подножию креста и сказать:я распял Тебя, прости меня!..моя злая мысль вознесла Тебя на крест.Благосердствуй о мне...Если бы изрек он пред крестом эти три слова, исполнив их делом - выразив свое покаяние всецелым отвержением греха своего, Христос принял бы его... Но иуда НЕ поступал так: не хотел приклониться на землю пред крестом Христовым во Спасение свое, и с послушанием не взирал к НЕМУ а повергался на землю, чтобы повеситься, а ветвь приклонялась... иуда не приклонялся, а ветвь древа наклонялась... снова и сноваиуда упорно отвергался Господа и не слушался Его, а Ветвь с послушанием наклонялась… иуда УПОРНО вместо Слов покаяния старался крепко затянуть петлею горло свое и совершить самоубийство - искариот...внял иуда нечистый нечистому велиару. Взирает вдаль Христос на обе стороны креста Своего: не увидит ли иуды...ОН, Который жаждал спасения людей, жаждал также иудинаго покаяния и искал его. Велиим Гласом Христос со стенанием воскликнул: ЖАЖДУ... Бог же не хочет смерти грешника, но еже обратится и живу быти ему… в ответ был напоен Желчью и Уксусом. И опять воскликнул Господь и Сказал: СВЕРШИЛОСЬ... иуда отверг послушание Господу, принял послушание велиару - затянув петлею горло свое - искариот - совершил самоубийство и наследовал озеро огненное. Аминь, аминь.  Ответить Flame (Oleg) 9 Вс 26 мар 2006 19:34 Вообще, столько несших Слово Божие полегло смертию лютой, что в праведности их деяния усомниться можно (дОлжно?) ОтветитьLingam 10 Пн 27 мар 2006 1:34 Утверждение какое-то странное: уж если действительно Б-е Слово несли, тогда в праведности сомневаться не приходится. А вот если нет... ОтветитьВернуться в Религиозное общение Кто сейчас на сайтеЗарегистрированные пользователи: Google [Bot], Yandex [bot] http://vihlopa.net/ видео удаление сажевого фильтра. |
Новости дня: Смерть в мучениях - Свободная Пресса
Директор Госнаркоконтроля Виктор Иванов высказался за смягчение излишне строгих правил отпуска онкологическим больным наркосодержащих обезболивающих препаратов.
В интервью, данном на днях «Российской газете», глава антинаркотической службы заявил, что выступает за то, «чтобы у нас применялись те же правила, что и в развитых странах. И люди получали необходимые средства обезболивания, и для зубов, и для онкологических больных, и при других заболеваниях с тяжелым болевым синдромом, и для ветеринарии, в частности, тоже».
Согласно действующему законодательству, как напоминают МедНовости, для хранения наркотических анестетиков учреждению необходимо иметь специальное помещение с сейфами и решетками на окнах, а при отпуске препарата для онкобольных запрещается менять дозировку, прописанную в рецепте.
Заложниками подобных суровостей становятся и врачи, и больные, и их родственники. Доходит до абсурда. Так, из-за невозможности в полной мере соблюсти правила, врачи подмосковного Центра медицины катастроф не имели права хранить сильные анестетики и вынуждены были выезжать на помощь пострадавшим в тяжелых авариях «с тремя ампулами феназепама». В то же время фармацевты не могут продавать онкобольным два обезболивающих пластыря в дозировке 75 млгр вместо одного на 150 млгр, если последнего просто нет.
Для изменения сложившейся ситуации Виктор Иванов предлагает смягчить требования, предъявляемые к хранению наркотических обезболивающих:
«Если наркотические средства не содержатся в больших количествах, то не надо ужесточать требования: воздвигать железобетонную стену, решетки в палец толщиной. Должны быть разумные меры».
По его словам, мягкий регламент уже разрабатывают специалисты Минздрава.
Но пока действуют старые инструкции, онкобольным в России, по сути, отказано в праве умереть достойно, без боли, грязи и унижения.
«Вы не представляете, что это такое, — говорит Евгений Ройзман, основатель фонда „Город без наркотиков“. — Просто я сам столкнулся с этим, и страшнее — не придумаешь. К нам приходили взрослые люди и плакали от безысходности — они не могли ничем помочь своим близким, которых просто выписали из больницы домой умирать. Те кричат от боли, а лекарств, чтобы снять ее, нет, не выписали. Один пожилой мужчина, у которого жена умирала от рака, попросил даже дать ему… героина, чтобы избавить ее от страданий. При этом у нас в Свердловской области, где проживает 4,5 млн. человек и где проблема онкозаболеваний стоит очень остро, нет ни одного хосписа. Мы не можем обеспечить безнадежным больным просто достойную смерть — без боли уйти из жизни. Люди умирают в муках от болевого шока. Так что Иванов абсолютно прав в своих намерениях, только делать это можно было уже лет пятнадцать назад».
«СП»: — Поясните…
— Проблема обеспечения обезболивающими медикаментами больных раком связана с законом об обороте наркотических средств, который ограничивает доступ к этим лекарствам. Но наркомания на лекарствах (на морфине, промедоле и т. п. препаратах) существовала еще при советской власти. С начала 90-х к нам потоком пошел героин, и эти «стекляшки», как сами наркоманы называют аптечные наркотики, им уже были не интересны. Они брали героин, которым торговали по всей России и днем, и ночью. И этот «закон об обороте», он стал нелепым и неработающим. Но за счет того, что этот закон существовал, огромное количество онкобольных осталось без помощи.
«СП»: — Евгений, два года назад вместе с Елизаветой Глинкой (врач-реаниматолог, исполнительный директор фонда «Социальная помощь», широко известная как Доктора Лиза) вы собирались создать хосписную службу в Екатеринбурге. Почему не получилось?
— Другие приоритеты у нашей власти. Да, мы с Лизой уже начали работать над проектом — первый в области хоспис хотели сделать. Уже очередь была человек восемьсот. Не дали… посчитали, что это мы так хотим пиар себе обеспечить.
Уральский федеральный округ, между тем, продолжает лидировать среди других российских регионов по показателю заболеваемости раком. Особенно остро проблема стоит в шахтерских городах Коркино и Южноуральск, где заболеваемость раком наиболее высока, а также в металлургических центрах — Челябинске и Магнитогорске.
Вообще, за последнее десятилетие, по данным Всемирной организации здравоохранения, число онкологических больных в России увеличилось на 25,5%. Каждую минуту в стране ставится один онкодиагноз. И перспективы удручают: через десять лет — если ситуацию не менять — больных станет больше еще на 15−20%. Их уже почти три миллиона. Причем в 60% случаев заболевание диагностируется в III-IV стадиях, когда помочь чаще всего уже нельзя, и лечение может быть только симптоматическим.
За сутки у нас умирает от рака около тысячи человек. И многие из них умирают в муках только потому, что не могут получить эффективные обезболивающие, когда речь идет о наркотиках.
«Врачей загнали в угол, и они бояться выписывать такие препараты, — говорит президент Лиги защиты пациентов Александр Саверский — А бывают очень тяжелые истории… Поэтому, конечно, изменения нужны. Врач не должен постоянно ощущать на себе (в этой, по крайней мере, сфере) дыхание Уголовного кодекса. Он не должен постоянно находиться под подозрением, как какой-то наркодилер. Это совершенно неправильно. На самом деле, желание Иванова совпадает с позицией Минздрава, поэтому есть все основания надеяться, что правила по наркотическим анальгетикам все-таки будут изменены».
Пора уже действительно понять, говорят представители медицинского сообщества: от того, что завернули гайки с лекарствами, наркозависимых в стране не уменьшилось и преступлений они меньше не совершают. А вот больных и врачей поставили в жесткие рамки: одним остается только терпеть, вторым ходить под статьей и мучиться угрызениями совести.
Многие врачи, запуганные контролем со стороны наркополицейских, просто не хотят «портить себе жизнь» лишними бумагами и проверками.
«Мы лечим больных в стационаре, и даже в стационаре у нас возникают проблемы из-за этих безумных, совершенно никому не нужных проверок, и недоверия тех структур, которые за нами наблюдают, нас контролируют, — признается заслуженный врач России, хирург-онколог Андрей Коржиков. — Поэтому мы не можем иногда назначать какие-то препараты наркотической группы — промедол, морфий. Никто не хочет с этим связываться. Но, тем не менее, препараты наркотического ряда выписывают районные онкологи, и тогда они вынуждены контролировать прием каждой таблетки. То есть, если больной дома находится, его надо посещать, все это крайне утомительно, поэтому многие от этого стараются воздержаться».
По словам Коржикова, раньше таких проблем не было:
«Во всех аптеках был тот же самый промедол, и по назначению врача можно было его свободно приобрести. Да, я знаю, что были и нападения на аптеки, и злоупотребления — все это было. Ну, а сейчас разве нет? То есть, при всех оставшихся проблемах, проблема онкологических больных и тех, кто нуждается в сильнодействующих обезболивающих, усугубилась. Все, что было, то осталось, но больным стало хуже».
Согласно последним данным, менее 4% раковых больных в России получают необходимый объем обезболивающих средств, что оказывает сильное воздействие как на самих пациентов, так и на их семьи. Сам страх ожидания боли ставит людей в сложную психологическую ситуацию. Поэтому случаи убийств и самоубийств неизлечимо больных, не получивших адекватную медпомощь, уже не редкость.
«Проблема доступности обезболивающих препаратов очень серьезная, — считает директор Благотворительного фонда «Подари Жизнь» Екатерина Чистякова. — Слишком много бюрократических препятствий на пути наркотического анальгетика к больному. Срок действия рецептов у нас один из самых коротких. Во Франции рецепт действует 28 дней, в Польше — 14, и только наш — пять. При новогодних каникулах в десять дней — это, наверное, слишком небольшой срок. И вообще, в других странах врач единолично назначает анальгетик, потому что он учился этому, у него есть медицинский диплом, он знает, как это делать. У нас чтобы получить рецепт на наркосодержащий анальгетик, больной должен получить назначение онколога, c этими назначениями пойти к терапевту, терапевт выпишет рецепт, а потом главный врач поставит печать. Только после этого можно получить лекарство. Но ни где-нибудь, а в той аптеке, к которой больной прикреплен, и надо, чтобы еще лекарство в этой аптеке было.
«СП»: — Онкологический диагноз у нас — это приговор. В большинстве случаев это муки и унижения и для самого больного, и для его близких. Что мешает создать у нас условия, чтобы обреченные на смерть покидали этот мир достойно?
— Это, прежде всего, о культуре страны говорит. В нашем понимании, к сожалению, укоренилась такая установка: умирающие люди все равно умрут, зачем с ними возиться… Но тут действительно вопрос в том — как умрут? С болью или без боли.
«СП»: — Вы работаете с тяжело больными детьми. Это страшно, но не всегда эти дети выздоравливают. Однако даже в Москве для них нет специально обустроенных хосписов, что говорить про регионы…
— Кое-чего мы все-таки добились. Есть обещание, что будет передано здание в безвозмездное пользование на 49 лет. Сейчас создается юридическое лицо, которое это здание получит. Это здание бывшей школы. Его надо будет отремонтировать, превратить в хоспис. Но дело не в том даже, чтобы были стены, потому что хоспис — это, прежде всего, выездная бригада. Опыт западных стран показывает, что большую часть необходимого ухода и обезболивания ребенку можно обеспечить на дому. И ему, конечно, лучше жить (вот эти последние дни или месяцы) дома, чем в казенном учреждении. Да, бывают ситуации, когда в одной комнате — и дедушка, и бабушка, и младший брат, и еще больной. В этом случае ребенка просто по социальным показаниям необходимо поместить в хоспис, в больничные стены.
«СП»: — Средства город выделяет?
— Пока речь идет о том, что это сделают благотворительные фонды.
«СП»: — Но какое-то участие власти принимают?
— Паллиативная помощь у нас пока не вошла в ОМС. Нет стандарта — нет и денег. Так устроена просто система, и понятие паллиативной помощи только недавно вошло в закон об охране здоровья. Теперь идет медленный процесс создания стандартов и включения в ОМС, но пока этого действительно нет.
Председатель Исполнительного комитета МОД «Движение против рака» Николай Дронов приветствует инициативу главы ФСКН:
— К сожалению, у нас существуют определенные административные барьеры в сфере лекарственного обеспечения граждан. А в части наркотических средств и препаратов, содержащих такие вещества и их прекурсоры, особенно: кто сталкивался с этим, не дай Бог, тот знает. И пока Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков не займет конструктивную позицию и не сядет за стол переговоров с Минздравом, пока не создадут они нормальные юридические регламенты для доступа, люди, к сожалению, так и будут мучиться, умирать. Идут ведь даже на преступление: в Курганской области года два назад был случай, когда брат убил сестру, потому что она не могла больше переносить страдания…
«СП»: — А почему врачи не выписывают эффективные обезболивающие: их нет или бояться бюрократических препонов?
— Обезболивающие есть. Вопрос в том, что эффективные и современные препараты, как правило, дороги, поэтому государство вынуждено экономить. Потом, ведь обеспечение больных со злокачественными образованиями лекарственными препаратами возложено на региональные бюджеты. Не везде достаточно денег, скажем, для того, чтобы обеспечить всех нуждающихся адекватной терапией, в том числе, необходимыми противоболевыми препаратами. Паллиативная помощь у нас находится в самом начале. Сложен, действительно, режим хранения, отпуска, и реализации препаратов. Есть, например, препараты, от которых даже пустые ампулы надо сдавать. Пластыри «Дюрогезик», например, их тоже надо сдавать. Были даже случаи, когда даже с трупа снимали, чтобы отчитаться.
«СП»: — А почему все так сложно? Жители Подмосковья, например, не могут купить необходимые препараты у себя в аптеках, едут в Москву…
— Купить они могут, у них нет денег. Потом, жители области, являющиеся нашими пациентами, просто не должны покупать. Эти препараты по закону бесплатно положены. А если руководство Московской области не в состоянии наладить лекарственное обеспечение своих жителей, то проблемы должны быть у руководителей Подмосковья, а не у людей, которые болеют. Надеюсь, что со сменой руководства здравоохранения там начнутся подвижки. Но уж очень медленно идет процесс. Проблема в том, что, во-первых, неадекватное управление отраслью, а, во-вторых, видимо, чьи-то коммерческие интересы присутствуют, препятствующие тому, чтобы все нуждающиеся получали положенные по закону лекарственные средства. А что касается наркотических обезболивающих препаратов… Этот вопрос, наверное, стоит задать товарищу Иванову.
«СП»: — Как бы вы охарактеризовали вообще ситуацию с обеспечением обезболивающими препаратами пациентов на терминальной стадии?
— Как удручающую. Как ее еще можно оценить? У нас на учете 2 млн. 900 тысяч онкологических больных. Как минимум четвертой части из них требуется уже паллиативная помощь или какое-то обезболивание. Есть такие диагнозы такие, что боль переносить просто невозможно. Получают же единицы от тех, кто должен получать.
«СП»: — По сути, системы спасения таких больных, системы, позволяющей им уходить из жизни достойно, у нас нет?
— Такая система только создается. Только-только принят Минздравом приказ об утверждении и порядке оказания паллиативной помощи. Дальше регионы должны найти деньги для реализации этого приказа. У нас есть закон: об охране здоровья граждан он называется. В законе в соответствии со статьей 32-й предусмотрен такой вид медицинской помощи, как «паллиативная медицинская помощь». Что это такое? Это комплекс медицинских вмешательств, направленных на избавление от боли неизлечимо больным гражданам. Минздрав установил порядок оказания паллиативной помощи. Этот порядок утвержден, в принципе неплох, но у нас есть статья 16-я закона, которая обязывает именно органы государственной власти субъектов федерации обеспечивать паллиативную помощь, в том числе финансировать ее. Деньги есть в стране. Вопрос в их рациональном использовании. Но, к сожалению, на субъекты уж очень много навешано обязанностей по управлению в сфере здравоохранения. Посмотрим, как они будут справляться.
Фото: ИТАР-ТАСС/ Михаил Фомичев
svpressa.ru
