Обряд изгнания дьявола в Среднеуральском монастыре напугал школьников. Отец сергий спорительница хлебов
Сергий (Романов) — Циклопедия
Схиигумен Сергий (Романов)
Романов Николай Васильевич
| Место рождения | Горьковская область, СССР |
| Гражданство | РФ |
| Род деятельности | схиигумен |
Схиигумен Сергий (в миру Романов Николай Васильевич, родился в 1955 году) — насельник монастыря в честь святых Царственных Страстотерпцев на Ганиной Яме
Биография
Родился в Горьковской области, г. Воскресенске 19 марта 1955 года. Место рождения — село Криуши, Вознесенский район, Горьковская область.
Учился в училище МВД.Работал в московском магазине № 25. В 1986 году попадает на скамью подсудимых за убийство по неосторожности (автопроисшествие), и убийство в 1984 г. гр. Хафизова в преступной группе составе трех человек и с особой жестокостью, грабеж, кражу личного и госимущества. Убийство гр. Хафизова совершено на границе с Дмитровским районом Московской области на т. н. подосиновском мосту.
Отбывал наказание в ИТК-13 в Нижнем Тагиле.
После выхода из колонии приходит к архиепископу Викентию (Морарю) и становится послушником.
Поступает послушником в Алапаевский Мужской монастырь Новомучеников Российских на месте убиения преподобномученицы великой княгини Елисаветы и иже с нею. Нападает на наместника монастыря игумена Моисея (Пилатся) под Алапаевском, изгоняется из монастыря. Пытается закрепиться в Верхотурском Свято-Николаевском мужском монастыре, но крадет шесть коров с монастырского подворья в п. Красная Гора, и — сбегает.
В 2000 году, на урочище в Ганиной Яме под Екатеринбургом назначен старшим послушником по строительству, оскорбил благодетеля Козицына (реального строителя монастыря), изгнан по требованию Козицына за его пределы. Романов не являлся настоятелем монастыря. (Православная традиция РПЦ) почитает священноигуменами всех монастырей РПЦ правящих архиереев епархий, в коих расположены монастыри. А игумены монастырей являются лишь наместниками. Тем более, Романов не был тогда в сане игумена.
В 2005 году по недосмотру и духовной немощи владыки Викентия, от которого вначале скрыл свое криминальное прошлое, становится духовником и строителем женского монастыря в честь иконы Божией Матери «Спорительница Хлебов».
Когда в СМИ появилась информация об уголовном прошлом и настоящем Романова, был создан фильм «Обитель Веры и Любви», так же появился фильм «Духовник» сдуховным чадом отца Сергия — Сергием Алиевым, азербайджанцем по происхождению.
Сам Сергий (Николай Васильевич Романов) негативно отнесся к созданию данных фильмов, так как считает, что любая его известность и публичность мешает его внутренней духовной и деловой-криминальной жизни. В монастыре его навещали интересанты, связанные с «семьёй» деда Хасана и его племянником Тимуром Мирзоевым (свердловским). Два раза под прикрытием Крестного хода в середине июля в Екатеринбурге собирались криминальные лидеры на сходку, которая оба раза была разогнана сотрудниками спецслужб Свердловской области.
В монастыре в честь иконы Богоматери «Спорительница Хлебов» проживает более 300 человек, из них 85 детей-сирот и имеющих родителей с проблемами социального порядка.
См. также
Ссылки
cyclowiki.org
Монах в законе - Екатеринбург
Свердловчанам предлагают исповедаться у разбойника и убийцы
25.12.2013 в 14:53, просмотров: 41114Среднеуральский женский монастырь «Спорительница хлебов», выросший на пустом месте в лесу рядом с фермерским хозяйством, оказался замешан в громком скандале. «Божьи люди», уже замеченные в попытке силой выжить с соседнего участка семью фермеров, как выяснилось, окормляются человеком, которому по всем канонам РПЦ должно быть запрещено в служении. Несмотря на это, отец Сергий, имеющий за плечами две ходки, продолжает называть себя духовником монастыря, принимать паломников, а также заниматься с детьми, которых родители отдают в школу при монастыре. Подробности – в материале
«МК-Урал».
Мы уже писали о странностях, творящихся в Екатеринбургской митрополии с одним из крупнейших ее монастырей – Среднеуральским женским монастырем «Спорительница хлебов». Напомним, что в редакцию «МК-Урал» обратилась Дания Сулейманова, супруга фермера Сергея Крекова, по соседству с которым внезапно вырос монастырь, появившийся вначале под видом «подсобного хозяйства монастыря на Ганиной яме».
Фермер еще в 1992 году получил в пожизненное наследственное пользование 3,5 гектара земель бывшего Верхнепышминского совхоза и за десять лет превратил их в образцовую животноводческую ферму, которая в 2002 году приятно удивила даже тогдашнего областного министра сельского хозяйства Сергея Чемезова. Первый тревожный звонок, свидетельствующий о желании РПЦ в лице Екатеринбургской епархии и монастыря на Ганиной Яме прибрать к рукам фермерское хозяйство, прозвучал
25 января 2002 года. Неожиданно на ферму приехал с проверкой министр сельского хозяйства Свердловской области Сергей Чемезов. Как выяснилось позже, о фермерах, которые якобы зря занимают землю около Серовского тракта, министру «донесли» на уровне руководства Екатеринбургской епархии и администрации Верхней Пышмы. Министр появился в хозяйстве Крековых с явным желанием остановить бесхозяйственность фермеров. Но уехал, убежденный в том, что Крековы – одни из лучших представителей свердловского фермерства.
– В лесу выстроено несколько огромных храмов, и в этом году в монастыре решили, что нужен еще один. Стройку развернули прямо на дороге, которая ведет к нам от Серовского тракта. Мы не можем проехать, нам приходится оставлять машину около дома настоятеля и добираться к дому пешком, – рассказывает жена фермера Дания Сулейманова.
По ее словам, на этом в монастыре решили не ограничиваться и поставили еще одни ворота, которые в результате перекрыли дорогу между домом фермера и вторым его участком с пахотной землей. Все это, уверены фермеры, делается ради того, чтобы выдавить их с приглянувшегося монахиням участка с добротным домом и скотным двором.
Представители епархии, отметим, одно время даже делали вид, что пошли на попятную. Отец Сергий, которому епархия поручила создавать новое монастырское хозяйство, даже дал расписку, что никаких претензий на земли Крекова не имеет и никому никаких поручений по ее поводу не давал.
Позже выяснилось, что заявление это было не более чем лицемерием, а личность отца Сергия вызвала множество вопросов, и самый главный – как он вообще смог стать священником со своей биографией, в которой нашлось место и кражам, и разбою, и даже убийствам.
Как выяснил «МК-Урал», в миру игумен Сергий известен как Романов Николай Васильевич, уроженец Горьковской области, до середины 80-х годов проживавший в Подмосковье. Переехал оттуда он не по своей воле, а в вагоне для заключенных. По данным «МК-Урал», попался он на хищении гос-имущества, а затем, уже в 1985 году, был арестован, а позже – приговорен к 13 годам колонии за умышленное убийство.
Отсидев свой срок в тагильской колонии №13, убийца решил пойти по церковной стезе и заявился в епархию, где, по всей видимости, не стал распространяться о своем прошлом. Дело в том, что по всем православным канонам убийцам нельзя становиться священниками – существует запрет на принесение в алтаре бескровной жертвы теми, на чьих руках есть кровь. Несмотря на это, преступника приняли в епархию и даже отправили на один из самых ответственных на тот момент участков работы – в монастырь на Ганиной Яме, который тогда только строился.
Позже отец Сергий, как он стал называться после того, как надел рясу, старался заполучить благословления на работы, связанные со строительством новых церквей и монастырей, а также других объектов. Именно так он оказался на том месте, где позже появился Среднеуральский женский монастырь – монаху-убийце поручили создать подсобное хозяйство, но он эти планы с лихвой перевыполнил, создав монастырь рейдеров, в котором, к тому же, новые послушницы появлялись при крайне странных обстоятельствах – источники «МК-Урал» уверяют, что люди ехали к нему со всей страны, продавая перед этим все свое имущество и уничтожая паспорта.
Позже ситуация резко усугубилась. Помимо послушниц и насельниц, в монастыре начали появляться дети, причем официально в монастыре нет ни приюта, ни школы. О том, как и чему их учат под руководством «духовника» с криминальным прошлым – уже рассказывала Дания Сулейманова.
– Дети пытались устроить погром у нашего дома, таскали наши вещи, обзывались в мой адрес. При этом непонятно, что они делают в монастыре в разгар учебного года, занимаясь вместо учебы травлей людей, – возмущается супруга фермера, вспоминая при этом о конфликте с одним из взрослых работников монастыря, напрямую признавшегося в том, что «у нас все сидевшие». При этом, как сообщают источники «МК-Урал», и методы воспитания детей у схимонаха явно вынесены им из уголовной среды – вывоз провинившихся за 40 километров от монастыря под руководство кого-нибудь из подручных, которому дается благословение на любые методы воспитания, вплоть до физического насилия.
Отметим, что о проб-леме уже не раз сообщали и архиепископу Викентию, при котором начинал свою карьеру убийца в рясе, и митрополиту Кириллу, сменившему Викентия после преобразования Екатеринбургской епархии в митрополию. Внятных ответов никто не получил, а в кабинете правящего архиерея до сих пор висит фотография, на которой он запечатлен вместе со схимонахом с темным прошлым... Более того, екатеринбургское руководство РПЦ неоднократно заступалось за своего «сотрудника», не стесняясь называть все обвинения в его адрес, подкрепленные вполне реальными уголовными делами, обычной клеветой.
В качестве примера приведем вопрос архиепископу Викентию и ответ владыки, прозвучавшие в эфире «ведомственного» телеканала «Союз»:
– Вопрос из Нижнего Тагила от рабы Божией Фотинии: «Я знаю человека, который больше года навязчиво распространяет клевету на иеромонаха из Вашей епархии в письменной и устной форме, в том числе на открытых судебных заседаниях. Никакой реакции от Русской Православной Церкви на это не следует. Смиренность по отношению к клеветникам непонятна людям светским и невоцерковлённым, они воспринимают молчание как согласие. Считаете ли Вы возможным и необходимым отстаивать доброе имя своих чад, прихожан епархии, священнослужителей и давать отпор клеветникам?».
– Много писем я не раз получал, клевещущих на отца Сергия Романова. Были некоторые проблемы, но мы их с Божией помощью решили, так что всё нормально, больше особых проблем не было.
Каждый христианин, тем более монах, терпит разные искушения, испытания, принимает клевету и молится, чтобы Господь вразумил клеветника. Отец Сергий это всё воспринимает спокойно, как настоящий христианин, и не обращает внимания на клевету. Конечно, он переживает, встречается со мной, мы обсуждаем эти вопросы, и он, слава Богу, успокаивается и готов переносить дальнейшие трудности в этой жизни.
Отметим, что в вопросе не называется имени «объекта хулы», но Викентий и сам прекрасно понимает – речь о Сергее Романове. Искренне ли он верил в невиновность своего сотрудника или считал, что признание ошибок умалит достоинство церкви, остается только гадать. Сегодня же можно с уверенностью сказать одно: митрополиту Кириллу предоставлены все документы о прошлом монаха. И только от него зависит, сколько еще в женском монастыре продолжит властвовать монах-убийца.
eburg.mk.ru
Уральский старец Сергий. Биография. Фото — Архив интроверта
Старец Сергий — духовник Среднеуральского женского монастыря во имя иконы Божией Матери «Спорительница хлебов» (Екатеринбургская епархия РПЦ МП) схиархимандрит (по другим данным — схиигумен) Сергий (Романов).
Старец Сергий еще не очень стар — ему 62 года, он активно строит монастырь и скиты на уральской земле. Отношения с нынешним церковным начальством у старца сложные — он почитает патриарха Алексия II, противопоставляя его Кириллу. О некоторых скитах о. Сергия церковное руководство даже не знает, а независимость старца от иерархии поддерживается обилием влиятельных духовных чад, среди которых президенты московских банков, «воры в законе» (в частности, племянник Деда Хасана Тимур Свердловский), чемпион мира по хоккею, ну вот теперь и депутат Госдумы. С таким мало кто из епископов решится конфликтовать. Схиархимандрит принципиально не общается с журналистами — может быть, потому, что те проявляют повышенное внимание к его криминальному прошлому: по ряду статей УК (в том числе «Убийство» и «Грабеж») Николай Романов, работавший до этого оперуполномоченным милиции, провел в местах лишения свободы около 15 лет. По версии его нынешних духовных чад, убийством правоохранительные органы назвали гибель по неосторожности пассажира машины, которой управлял будущий старец. В приговоре суда, правда, изложена совсем другая версия. Но как бы то ни было, по канонам православной церкви, человек, совершивший даже невольное убийство, никогда не может стать священником. Впрочем, «кто сейчас эти каноны соблюдает», резонно возражают духовные чада.
После выхода из тюрьмы будущий старец вдруг стал келейником тогдашнего архиепископа Екатеринбургского Викентия (Мораря), который и открыл в о. Сергии талант организатора и строителя, постриг его в монашество и рукоположил в священный сан.
Наталья Поклонская (с иконой Николая II) и отец Сергий (справа от нее). Фото: Илья Буткевич / ЖЖ voxpop-66Знаменитый монастырь на Ганиной яме, где, как полагают последователи РПЦ, под спудом захоронены останки царственных страстотерпцев, — дело рук о. Сергия. Нынешний Среднеуральский монастырь поначалу был сельскохозяйственным подворьем Ганиной ямы, но постепенно о. Сергий переместил туда центр своей деятельности, вероятно, разочаровавшись в современном мужском монашестве. Сейчас Среднеуральский монастырь — один из самых населенных в РПЦ: одних монахинь и послушниц в нем около 300, а есть еще десятки детей и онкологических больных. Монастырь привлекает массу паломников, его духовник практикует экзорцизм (изгнание злых духов), а авторитет старца так велик, что некоторые чада продают свое имущество и приносят вырученные деньги к стопам о. Сергия. В монастыре, открытом в чистом поле (точнее — лесу), строится один храм за другим. В одном из них, Казанском, совершалось венчание Поклонской с неким прокурорским работником Андреем Красильниковым.
Взгляды о. Сергия, воспроизводимые и его духовными чадами, представляют собой полный набор апокалиптических и монархических идей, питающих как «царебожие», так и вообще всю «правую оппозицию» в РПЦ МП. С одной стороны, старец — проповедник непрестанной Иисусовой молитвы и монашества в миру. С другой, считает законной и богоустановленной только царскую власть, уподобляет «единство» русского, украинского и белорусского народов Святой Троице, поддерживает аннексию Крыма и вообще ликвидацию Украины, выступает против ИНН и чипов в паспортах. Осторожность в высказываниях старца компенсирует откровенность его духовных чад, один из которых — обратившийся в православие азербайджанец Сергий Алиев, снимающий фильм «Ложь Матильды». Раздавая интервью на съемочной площадке в Екатеринбурге, он признался на днях, что считает убийство Николая II ритуальным, совершенным хасидами в рамках еврейского заговора против России.
introvertum.com
Я на войне с бесами - ЭкспертРУ
Старец Сергий (в миру, предположительно, Николай Романов), духовник Среднеуральского женского монастыря во имя иконы Божией Матери «Спорительница хлебов», что у Ганиной ямы, где были закопаны останки убитой царской семьи, — фигура предельно таинственная. Про него говорят, что именно он вдохновляет депутата Наталью Поклонскую на борьбу, и что сам из раскаявшихся грешников, даже был осужден за убийство. Старца атакует пресса, но он интервью не дает принципиально. Однако с нашим корреспондентом Мариной Ахмедовой он все же поговорил
Пустая дорожка лежит к колокольне. Позади остаются большие храмы — красный недостроенный и белый с цветными маковками. Не у кого спросить, в каком идет служба, только женский голос, поющий молитву, ведет к нужному. Голос звучит из колонок, и говорят, из-за них в монастыре недавно случилось происшествие. Одна учительница привезла школьников на экскурсию, а в это время таинственный старец Урала, отец Сергий, вел отчитку — и кто-то в тот день забыл выключить колонки. Страшные крики разносились по всему двору. Услышав их, учительница с классом бежали. О происшествии написали местные журналисты.
Объявив монаха Сергия духовником бывшего крымского прокурора, ныне депутата Госдумы Натальи Поклонской (она, поддерживая интригу, не подтверждает, но и не отрицает), а монастырь — местом, откуда исходят наущения о борьбе против поругания чести царской семьи через кинематограф, пресса старается не упускать это место из виду. Сам старец нелюбезно пресекает любые попытки журналистов с ним пообщаться. В визите было отказано и мне. Настоятельница монастыря игуменья Варвара передала через Екатеринбургскую епархию отказ: «Монастырь — место труда и молитвы. Просим нас не смущать, отец Сергий никогда не станет общаться с журналистом».
Утренняя служба идет на третьем этаже деревянного храма. Алтарные ворота закрыты. Может быть, за ними сейчас и находится таинственный монах, и это его голос со старческими надломами звучит оттуда в молитве. В храме на окне стоит портрет цесаревича Алексея. Тут и холодно, и жарко. Храм освещен свечами и узким запотевшим окном, в которое заглядывает птичка. Несколько монахинь в черном перебирают нитяные четки. Отец Сергий все не показывается из алтаря.
— Отец Сергий-то? — в церковной лавке монахиня стреляет круглыми глазами из-под тонких бровей. Ее белые щеки туго подхвачены платком, будто у нее болят зубы. — Нет его тут. Когда будет? А я почем знаю? Нет его, и все. В полчетвертого приходите, может, будет.
— А если я хочу в монастыре потрудиться?
— Все хотят. Только места у нас для вас нету. Хотите, трудитесь, а спать будете в храме на полу, — выпятив нижнюю губу, она отворачивается. — Все вопросы к матушке игуменье. Она в полчетвертого на службе будет.
За алтарными воротами никого не было. Голос шел из колонок.
— А служба в каком храме сейчас? — из-за сосен выходят три богомолки.
— В деревянном на третьем этаже, — отвечаю.
— Отец Сергий там? — останавливаются они.
— Нет его. А скажите, правда ли, что он прозорлив?
— Правда-правда, — кивают головами. — Вы сами к нему подойдите и спросите что хотите. Он сам все скажет. Все спрашивает и всем помогает. Не было еще никого, кому б он не помог.
— Я прозвонил некоторых старых знакомых, все отказали, — говорит видный екатеринбургский бизнесмен Олег (имя изменено. — РР). На секунду он отворачивается от руля и дороги. — Они люди серьезные, состоявшиеся в разных областях, управляют какими-то социумами даже, причем весьма нестандартными… Но нет. Никто отца Сергия об интервью тебе попросить не сможет.
— Он отсек все старые связи?
— Нет. Он ничего не отсекает. Но он поставил барьер между прошлой жизнью и настоящей. Не отрекаясь от прошлого. Как бы это сказать… он не позволяет никакой фамильярности. И эти серьезные люди не позволяют себе фамильярничать даже за его спиной: «Вот, наш братан…». Он не отринул прежние знакомства, но перевел их, что ли, на новый уровень. Условно говоря, «замолви за меня словечко» с Сергием не работает. И его знакомые, с удовольствием желающие оказать мне услугу, про Сергия сразу говорят: «Нет». Его просить о чем-то невозможно. Если он сам решит, то скажет. Поэтому я тебе ничем помочь не смог.
— Говорят, отец Сергий человека убил и за это отсидел. Вы думаете, можно его после такого считать старцем?
— Конечно. Я сам человек маловерующий. С Сергием никогда не встречался. Но хорошо знаю тех, кто видел и слышал его, несмотря на то что он — фигура очень известная в узких кругах, но и очень закрытая. Его история в общем-то очень христианская. Начнем с апостола Павла, который убивал христиан, а потом стал проповедником. Вопрос ведь не в грехе, который человек совершил, а в том, раскаялся он или нет. Да, Сергий отсидел за убийство, но авторитет его — колоссальный. Он отвечает на серьезный социальный запрос.
— Русский запрос на старца?
— На истину какую-то, что ли… истину на каком-то бытовом уровне. Удивительно, что только когда несколько месяцев назад тут Поклонская начала выруливать, я обратил внимание на его фамилию. Я и раньше знал, что в миру он Николай Романов. По слухам. Но никогда не придавал этому значения. А теперь понимаю, насколько все может быть тонко.
Чем кричит бес
В полчетвертого в том же деревянном храме не протолкнуться. Монахини в черном смыкают ряды. Прихожане тянутся разными очередями к священникам, исповедующим по углам храма. Перемешиваются между собой, и уже не понять, к кому ведет та или эта очередь. С деревянных ярусов сверху звучит женский монашеский хор. Если отец Сергий и здесь, его заслоняют многие спины жаждущих к нему прикоснуться, и пока невозможно даже мельком взглянуть на него.
Служба идет размеренно, чинно. Но тут молодая монахиня громко чихает, и атмосфера меняется. Чихнув, она воровато оглядывается по сторонам, в полутьме белеет ее красивое лицо, туго обрамленное черным апостольником. Справа и слева к ней ближе заступают монахини, а хор сверху как будто становится крепче. Чихнувшая, плавно подняв белые руки, стыдливо закрывает ими лицо.
У квадратного подсвечника идет исповедь, и какая-то монахиня, подавшись головой вперед, передает свои грехи через свечи нахмурившемуся священнику.
— Меня все уговаривают меньше трудиться, — щебечет она. Ее исповедь хорошо слышна тем, кто двигаясь в очереди, оказывается у подсвечника. — А я тружусь все время, но потом раздражаюсь на всех, как будто это они меня заставляют трудиться… А вот почему еще одного человека любишь больше, чем другого?
— Ты должна свет святого духа распространять одинаково на всех, — тихо отвечает ей священник. — Он все равно что свет солнца и льется на всех одинаково.
Монахиня наклоняет голову, и свечи, скворча в подсвечнике, как будто сжигают ее грех. На ее место встает мужчина и молча протягивает священнику записку. Тот хмурится резче, читает и рвет записку с двух боков, разрывая вместе с тем и грехи. Место мужчины заступает женщина.
— Снова телевизор смотреть начала, — жалобно тянет она. — Три месяца держалась, а тут на дачу приехали внуки, и снова подсела.
— Каюсь! — торжественно произносит мужчина пятидесяти лет, сменивший женщину, и с выражением зачитывает свои грехи. — Раздражался. Гневался. Осуждал, обсуждал…
Он уходит, подходит женщина. Сухо, без слез через глубокое рыдание рассказывает про аборт. Священник трет щеку. Открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут молодая монахиня чихает во второй раз, и во всем происходит какая-то едва уловимая заминка.
— Ф-ф-у! — говорит монахиня и снова прячет лицо в руках.
— Тебе бы к отцу Сергию тогда подойти, — тихо говорит священник женщине, делавшей аборт.
— Дочь моя доискалась чистоты веры, — скорбно начинает следующая, — и нашла какую-то иностранную церковь через интернет. А она жена священника. И давай мужа своего уговаривать перекрещиваться в ту веру… Владыка дал ему времени до конца месяца — не одумается она, тогда развод. Ой-й, что делать-то?
— К отцу Сергию ее вези, — отвечает священник.
— Не поедет она.
— Тогда ты приходи, когда он отчитку делать будет, и все время ее имя повторяй. а сейчас сама к нему подойди, — он показывает пальцем в сторону алтаря, но увидеть Сергия за спинами невозможно — и протиснуться к нему нельзя, можно только отстоять всю очередь, чтобы взглянуть на него.
— Отец, держи, — у подсвечника встает мужчина рабочего вида. Он протягивает священнику буклетик, в котором перечислены грехи, коих должен избегать христианин. — Вот тута вот все двадцать грехов прописаны, — говорит он. — И все — мои, мои. Кроме двух — лиходейства и зависти. Вот к чему не способен, так это к зависти и к лиходейству. На исповедь редко хожу. За день грехи налипнут, а вечером выпью — и спать.
— От ты человек какой интересный! — басом вскликивает священник. — Пьешь-то зачем?
— Привычка у меня такая, отец. Страсть.
— А ты послушай: человеку жизнь дана не для наслаждения, а для покаяния. На землю мы пришли отбывать свой срок.
Тут монахиня чихает в третий раз, и тело ее от того сотрясается так сильно, что ей приходится присесть. Из-за ладоней, закрывающих лицо, несется недовольное «фу-фу», но уже не разобрать — фырчит она из-за не к месту разобравшего ее чиха или ей не нравится происходящее в храме.
В центре храма случается оживление. Мальчики-служки, растолкав собравшихся, расстилают посередине ковер, ставят по трем его краям железные фляги, а в центр кладут два пластмассовых корыта. Расступившись, очередь мельком показывает белоснежные волосы старика, сидящего под самым алтарем. Он недолго слушает припадающих к нему, шепчет что-то сам и отпускает, подзывая следующего.
Ворота распахиваются. Выходит священник и трогает отца Сергия за плечо. Прервав коленопреклоненную фигуру на полуслове, он поднимается и спешно исчезает за воротами. Монахиня стонет и следующим своим чихом разбивает ряд, в котором стоит — монахини отступают, но смыкаются по ее сторонам снова. Хор с ярусов звучит сильней. Центр храма заволакивает дымом кедровой смолы. Ворота опять распахиваются и оттуда выступает Сергий, несущий над головой овальную икону, украшенную венком из цветов. Движения ускоряются. Стоны переходят в крик. Толпа расступается. Старец целует икону, и тогда храм разрывает вопль. Склонившись с верхних ярусов, монахини усиливают молитву, и их голоса, сложившись в «Господи помилуй», гудят, как мощный колокол, накрывающий храм колпаком.
— Я ненавижу вас! — вырывается нечеловеческий бас из чихавшей монахини.
Отец Сергий выхватывает из рук священника большой деревянный крест. Вытягивает его перед собой. Священники и служки льют на крест воду, и она бежит по перекладине, стекая вниз в корыто, а оттуда ее собирают в ведра, во фляги, и с каждой секундой движения, в которые собравшиеся вкладывают иступленное чувство веры, становятся быстрее, проворнее, скручиваются в тугой клубок религиозной энергии.
Новый вопль потрясает храм. Теперь кричит не одна монахиня — их две. Их крики разбивают гуд молитвы, невидимый колокол идет трещинами, монахини сверху поднимают голоса, и хор перестает быть женским; он и не мужской, но он склеивает трещины, превращая колокол в ртуть… Чихавшая испускает вопль такой силы, словно собирается родить на свет что-то страшное. Люди отступают к стенам. Хор вибрирует. В центре движения убыстряются, словно и там спешат освятить последнюю каплю воды до того, как родится сын сатаны, и если в центре храма, заволоченном дымом кадила, успеют, то он и в этот раз не родится.
Последняя капля вылита. Хор успокаивается. Кричавшие монахини падают на колени.
Я ведь прощен был
Отец Сергий из-за перекладины креста обводит строгим взглядом толпу, и мы встречаемся с ним глазами. Он отходит к алтарю. Ему выносят ковш освященной воды. Он отпивает из него и подзывает рукой меня. Протягивает ковш.
— Крест — древо жизни, — говорит. — Пей. Еще пей. Три раза пей. Как звать тебя? — берет за руку. — Радость. Да ты послушай, я ведь прощен был. Покаялся и прощен был. Ну послушай меня, Марин. Хочешь, я тебе про духовного отца своего расскажу?
— Давайте сначала я вам расскажу, кто я, и тогда вы решите — разговаривать вам со мной или нет.
— Ты некрещеная, что ль?
— Я журналист.
— Журналист ты… а хоть и журналист. Ты покажи свой ум, журналист. Можешь? — протягивает руку.
— В разговоре могу интеллект показать.
— Ты крест носить будешь, если я подарю? Золотой подарю.
— Простой надену.
— Принесите крест. Да ты послушай меня. Ты не верь тому, что обо мне говорят, что я деньги у людей отбираю. Мне ничего не нужно. Ты знаешь, сколько у меня сирот тут живет? А калек? Сколько онкологических больных? Коров у меня пятьдесят. А так я и за требы плату не увеличиваю. Да ты послушай. Я прощен был. Ты видела, что я — на войне с бесами. И я уже давно эту войну веду.
Отец Сергий поворачивается лицом к собравшимся, улыбаясь, говорит со мной долго. Так проходит время, очередь растет. Получившие отпущение грехов не уходят, а напирают сзади.
— Покажите ей подземный храм и все, что она попросит, — в конце говорит отец Сергий монахиням.
И царь тот — не Путин
Гулко стучат ступени подземного храма, куда спускаются трудник Андрей и монахиня. Храм царской семьи — на два этажа ниже земли. В нем пустынно, в вазах мерзнут живые цветы, а иконы, изображающие Николая Второго, царицу и детей, написаны самими монахинями.
— Отец Сергий очень любит царскую семью и чтит подвиг царя, — говорит монахиня.
— За счет царя мы еще и живем, — глухо вторит ей крепкий Андрей, и их голоса эхом разносятся по пустому холодному храму.
— Почему вы так говорите? — спрашиваю их.
— Царь был глубоко верующим человеком, который любил свою Россию, — добавляет монахиня.
— Если бы он еще несколько лет продержался, — вставляет трудник, — то у России было бы мировое господство. Но его убили… А детей зачем нужно было убивать?
Под мелким дождем Андрей провожает меня к выходу, и я жду машину в тесном вагончике ворот. В ней греются еще трое трудников. Стоит мне завести осторожный разговор о «Матильде», как мужчины начинают говорить разом.
— Да царь со своей царицей жили, как два лебедя, — говорит один — молодой, темный, постоянно поглядывающий в маленькое окошко. А за ним уже ночь, где-то горит фонарь, и со всех сторон сосны. — Царь императрицу увидел и полюбил, когда ему всего пять лет было. А с этой Кшесинской у него ничего быть не могло! Вы откуда знаете, что было? Свечку, что ли, держали? Кшесинская, если на то пошло, когда замуж вышла, девственницей была!
— А вы, значит, свечку держали, да? — спрашиваю его.
Он умолкает, не знает, что сказать. Трудники смеются.
— Еще такой у меня вопрос, — говорю. — Вот вы говорите, что любите царя. Но любовью небезусловной. Вы не принимаете такого царя, который в молодости мог полюбить балерину. Так в ком проблема — в нем или в вас?
— Вы хотите узнать мою историю? — вместо ответа запальчиво спрашивает один, задавливая смешком трагизм, звучащий в голосе. — Засвистел я сильно, так, что гуси уже в голове крыльями хлопали. Весь был на излетах…
Он рассказывает о наркотиках, о вере, о евреях, которые всем мешают жить. Мужчины слушают его, понурив головы, кивают.
— Скажите, это отец Сергий вас такому учит? — спрашиваю его. — Это он вам говорит, что евреи — плохие?
— Не, — мотает головой Андрей. — Он, наоборот, говорит почти как вы, что нет плохих народов, есть только грехи у людей. Мы это в интернете читаем, и вам можем подсказать, где про евреев и про царя правильные вещи почитать.
Перебивая друг друга, они убеждают меня — царь грядет. И царь тот — не Путин. Но он уже есть, просто сам того не знает, что он — царь. Он скоро придет и станет образцом семейных отношений, каковым и являлся невинно убиенный Николай — недостижимым, но данным для подражания самим Господом Богом. Дождь мягко тарабанит в темное окно и как будто просит: «Впустите, впустите»; как будто царь уже пришел и зовет отворить ему, впустить из холода в бедную тесноту вагончика, где собравшиеся мужчины с грустными глазами и тяжелой судьбой взахлеб мечтают о наступлении монархии, а вместе с ней — о социальной справедливости.
По русским понятиям
— Как бы тебе сказать… — бизнесмен Олег обнимает ладонями руль стоящего внедорожника и смотрит сквозь лобовое стекло на мерцающие огни современного Екатеринбурга — города, в котором почти сто лет назад была расстреляна царская семья. — Не хочется проводить исторических аналогий, но и не хочется, чтобы все эти черносотенные зайки бодро-весело сейчас повылазили, как в 1905-м. И сто лет назад, как сейчас, говорили, что мы живем в безыдейном обществе, правители воруют, на народ не обращают внимания… Опора на церковь и тогда ничего не дала. Очень похожая ситуация сейчас — нет никакой идеи, есть только пузырь, пустота. В девяностые годы ее заполнили бандиты, люди лихие, и сказали: «Вот пришло наше время». А сегодня эта пустота заполняется вот такими экзальтированными товарищами, как Поклонская. Сначала она выходила вся такая милая и анекдотическая с иконой Николая, а потом оказалось, что у нее приверженцы есть. Потому что народу некуда больше кидаться — либо водку пить, либо идти что-то крушить! Крушить — я думаю, к этому дело и идет. У нас поговаривают, что разные людишки этим делом собираются воспользоваться. Обидно, что снова на самом низменном играют. Вот есть пузырь, и кто успел, тот в него впрыгнул. Без разницы кто — хоть царь, хоть бог Кузя, хоть Поклонская в виде бога Кузи. И меня, как обывателя маловерующего, более всего возмущает это кощунство царебожия. Они ведь так понимают, что миссия и Христос — это наш уважаемый Николай Второй. Понятно, что все это схлынет. Но каким молохом это может по людям пройтись, вот о чем разговор… Знаешь, в девяностые был у меня разговор с одним из иерархов церкви. Помню, я говорю ему: «Отец, почему же так происходит? Ничего не осталось — ни страны, которая была, ни партии ведущей, ни комсомола, ни пионерии, ни чекистов. Только церковь осталась, к которой и сейчас многие готовы прислониться. Вся Россия лежит, страна лежит, вера лежит. Люди маются, не знают, куда им кинуться. Так поднимите Россию, соберите — и вперед! Ну не будет больше у церкви никогда такого благодатного варианта». А он отвечает мне: «С чего ты взял, что мы в церкви вообще из другого теста сделаны? Мы тоже лежим вместе с Россией». «Да вы уж, отец, приподнимитесь как-нибудь! — говорю. — Другие вы! Другие!» «Другие? — отвечает. — Так вы нас семьдесят лет душили, душили… Не-е-ет, не другие мы, а такие же, как вы, только, может, еще больше вас запуганные».
А отец Сергий — фигура сильная. И сильнее его делает даже тот факт, что он отсидел, испытал и раскаялся. Это все очень по-русски — и очень серьезно. Я никогда не слышал, чтобы он позволял выдавать себя за мессию.
Он очень четко знает свой уровень.
— Вы думаете, он переродился с тех пор, как был своим для криминального мира? Что об этом говорят ваши друзья?
— А он не перерождался. Он и в той жизни вел себя очень достойно. Достойно — по русским понятиям.
Ганина яма
То место, где сейчас стоит женский монастырь иконы Божьей Матери «Спорительницы хлебов», построенный отцом Сергием, раньше был скитом мужского монастыря Святых Царственных Страстотерпцев в Ганиной Яме. В ней, бывшей когда-то железным рудником, как считается, были захоронены тела царской семьи сразу после расстрела. Но уже на следующую ночь их как будто вынули и перезахоронили в другом месте. В 90-е то место якобы отыскали, оставшееся от тел вынули и признали мощами царских страстотерпцев. Сегодня над ними проводят повторную экспертизу, чтобы опровергнуть или подтвердить слухи о неподлинности этих костей. А такие разговоры с разной степенью интенсивности ведутся еще со времен канонизации царской семьи. Выход фильма «Матильда» и борьба против него усилили толки, открыв им второе дыхание.
Сегодня яма обнесена деревянным настилом, окружена комплексом храмов, тут и там суетятся до самого вечера паломники и туристы. Неглубокое дно ямы затянуто зеленой травой, а сто лет назад, говорят, в ней было пять саженей и семь вершков, и еще на аршин стояла ледяная вода. И убивавшие царскую семью будто бы рассказывали потом, что за ночь вода подморозила царские тела; когда их достали на другой день, чтобы перепрятать, те лежали разрумянившиеся и словно живые. В такой воде они якобы могли пролежать не тлея еще долго — до пришествия белых, которые прорывались в то время к Екатеринбургу, и тогда царская семья была бы обретена в виде мощей, которых большевики боялись разве что чуть меньше, чем живых наследников российского престола.
В девяностых боялась мощей и Русская Православная Церковь, по всей видимости, прозорливо предвосхищая способные вызреть в русских головах ожидания пришествия царя, несущего сказочную справедливость, которой в стране отродясь не бывало — ни при царях, ни после них.
Вокруг ямы растут холодные лилии, и одна из них уже пала на землю, став жертвой осенних заморозков.
Отец Иов — крупный, с огненной рыжиной в бороде, прохаживается возле ямы.
— Говорят, вы цветы любите, — обращаюсь к нему.
— А я больше деревья люблю, — поворачивает он ко мне разрумянившееся от холода лицо. — С них хоть плод какой-нибудь можно сорвать.
— С березы-то не сорвешь.
— А я кедры посадил. Они маленькие еще, а как шишки пойдут, так мы и соберем, значит, плоды. Не мы, так другие будут собирать… Глядишь, и о батюшке Иове вспомнят. А лилии эти цветочницы посадили по нашему благословению ко царским дням. В знак целомудренности тех, кто здесь… эхе-хе, был не умерщвлен, но телесами уничтожен. Царские-то страстотерпцы были непорочны в своих помыслах — детки, по крайней мере. Написано, что батюшка Афанасий их исповедовал и говорил, что в душах их нет такой грязи, как у их сверстников.
— Какая же грязь была в душе у их сверстников, а? Отец Иов?
— Ну так из таких слоев они были, из нищих, из спившихся… Оттуда и грязь.
— Разве это вина маленького ребенка — в том, что его родители обнищали и им накормить его нечем? Может, с царя надо было за это спрашивать?
— Так при Николае совершенствования разные были. И школы открывались, и институты.
— Если бы все было столь радужно, как вы описываете, то и революции бы не произошло. Да, маленькие голодные дети, придя к вам на исповедь, в отличие от царевича, не станут рассказывать о том, как птичка на ветке чирикала и душа от этого умилялась… — говорю я, и в этот момент из ямы, где были найдены фаланги пальцев, предположительно императрицы, челюсть доктора Боткина и разные фрагменты, начинает заливисто чирикать птичка.
— Бедные детки не виноваты! — спохватывается отец Иов. — Они одно воспитание получили. А царевич — другое! Царские дети во время войны за ранеными ходили.
— Ну, может, Николаю не надо было в войну ввязываться, чтоб и раненых не было?
— Матушка моя родная! Да ты так и про батюшку Путина начнешь говорить!
— Просто объясните мне, почему церковь предпочитает богатого мальчика бедному?
— Никогда такого в церкви не было, отродясь. Однако, матушка моя родная, вопросы ты странные задаешь. Вот когда человек говорит: «Я спасу мир. Я накормлю людей» — он никогда никого не спасет и не накормит.
— Иисус так говорил — и накормил.
— А чем?
— Хлебами.
— Вот и искали его потом, чтоб насытиться. Но он не того от людей ждал… А так-то мы каждый день по несколько раз молимся святым царским страстотерпцам. Призываем их в помощь, чтобы не допустить некоего следующего раза такого. Революции какой, никакой. Всяко может быть. А чтоб такого не допустить, надо, чтоб человек с Богом был и любил не только себя, но и людей. Потому что если не любишь людей, то и Бога не любишь, а Бога не любишь, значит, и людей не сможешь полюбить. Вот видите, какая штука-то странная.
— Отец Иов, но, может, и царевича за то и надо любить, что в последние минуты жизни он так страдал, что превратился в обычного маленького мальчика? И через это всех бедных маленьких мальчиков можно пожалеть?
— А и девочек тоже! Так-то и царь, и раб одним миром мазаны, если они крещеные. Будучи богатым, трудно остаться человеком. Но и будучи бедным, трудно не впасть в разбойники всякие.
— А вы себя помните маленьким мальчиком?
— Да я и сейчас не старенький еще. Я тутошний. Из Екатеринбургу. Когда обижался маленьким, дулся, бабушка подходила ко мне и говорила: «Мы ж с тобой как рыбка с водой. Куда ты, туда и я». Это значило, что надо мириться и больше не дуться! А так-то все земля. И человек — уже земля. Земля — все, что тлеет. Вот закопать человека, когда час его придет, — а через десять лет уже и не понять, земля это иль человек.
Кедров отец Иов посадил одиннадцать — по числу членов царской семьи. Кто-то говорит, что царские останки тут были разметаны по всей земле. А если так, то сегодня та семья и есть земля и кедры. И лилии, подбитые морозом.
Потрудиться хотим
Игуменья стоит на площадке между храмами, повернувшись спиной к ветру. Утром я звонила в епархию и просила предупредить мать Варвару о том, что человек, которому отец Сергий разрешил увидеть калек с сиротами, и журналист, которому она отказала в посещении накануне, — одно лицо.
— Давайте так, — поворачивается она, — никаких записывающих устройств. Вот что запомните, то запомните. А мы не хотим, чтобы про монастырь писали. Сейчас пишут журналисты об отце Сергии разное, и каждый раз тем делают нам больно. Понимаете? Нам больно. А он добрый, он хороший. Он о других раньше побеспокоится, чем о самом себе.
К ней приближается пожилая женщина, ведя за руки двух маленьких девочек.
— Матушка, потрудиться хотим, — виновато говорит она, — а то сидим без дела.
— Куда вам еще трудиться? — спрашивает ее настоятельница. — Отдыхайте.
Когда те отходят, настоятельница дает понять — семья оказалась в тяжелых обстоятельствах и была принята на жизнь в монастыре. Размашистыми шагами она направляется в медицинский корпус, по пути благословляя встреченных взрослых и детей. Возле лестницы, ведущей в белый корпус, с коляски соскакивает калека и встает перед ней, склонив голову и сложив для благословения руки. У него до колен ампутированы ноги.
— Миша, а, Миш, а ты вот расскажи, как к нам попал, — обращается к нему настоятельница.
— Так выпил, упал в снег, отморозил ноги. Хорошие люди полузнакомые привезли в монастырь. Сказали, тут батюшка принимает всех без исключения. Я думал, он сейчас, как везде, начнет документы спрашивать, а он вышел, посмотрел на меня и говорит — «Протезы если тебе сделаем, пить не будешь? Ну живи тут, молись». И вот я уже двенадцать лет тут живу, молюсь, сапожничаю, валенки подбиваю. Много у меня было знакомых, которые просто подснежниками по весне всплывали. А меня Бог сюда привел. Простите, что рассказал нескладно, негладко, но как есть.
— А правда ли, что отец Сергий прозорлив? — окликаю настоятельницу, спешащую по лестнице.
— Он такого о себе никогда не говорит, — отвечает она, — и мы такого о нем никогда не говорим. У нас эта тема не обсуждается и не объясняется. А то, что его молитва силу имеет, это я видела.
Машина времени
Медицинский корпус открывается отделением с дорогим медицинским оборудованием. По коридору деловито ходят монахини-медсестры. На койках в палатах сидят безрукие, безногие калеки с одутловатыми от прежнего алкоголя и мороза лицами. Настоятельница, обернувшись от одной из дверей, говорит, что калек просто подбрасывают на территорию монастыря.
— А однажды я сидела на крылечке. Подходит женщина беременная и мать свою ведет. Говорит: «Возьмите ее. Она уже не соображает и мужа моего раздражает». Я встала и говорю: «Мы-то возьмем. Да только вам же скоро родить. Ваш ребенок с вами так же поступит, как вы со своей матерью». Она оставила мать и ушла… а вот скажи, скажи, — заходит она в палату еще одного калеки. — Говорят, отец Сергий очень злой человек!
— Спаси Господи, — отмахивается тот.
В палате, где престарелые монахини, сидя и лежа на кроватях, читают молитвы, она подходит к бледной схимонахине, лежащей пластом.
— Матушка Ксения, — настоятельница гладит ее прижатую к груди шершавую руку. — Ты такая хорошая у нас.
— А чего? — скрипуче спрашивает та. — На улице я сейчас была.
— Опять в храм сбегала?!
— А то! Все ушли, и я ушла. Перехитрила всех. И хорошо мне.
— А сколько тебе лет, скажи.
— Семьдесят три мне, — отрезает схимонахиня.
— Девяносто два ей, — шепчет настоятельница, выйдя в коридор, оставив старушек за дверью шуршать молитвенниками и нитяными четками. Те, кажется, позабыли все кроме слов молитв и теперь плачут над некоторыми строчками по одной им ведомой причине.
— Господи Иисусе, — несется старческое из-за двери, — сохрани и помилуй всех православных христиан, кто в армии служит, кто в пути идет…
— Она всегда свой возраст по-женски преуменьшает, — смеется настоятельница. — У нее язык шукшинский. И одной руки нет. Муж когда-то напился и выстрелил в нее из дробовика. А у нее ребенок на руках был, она ребенка прикрыла. Теперь о муже говорит: «Хороший был человек. Не к ночи будь помянут».
В другом коридоре открывает двери в комнаты, где спят маленькие дети, и шепчет:
— Служба опеки нам передает отказников — больных и неговорящих. «Может, такого возьмете?» — спрашивают — «А может, и такого?». У нас они расцветают.
Следующие коридоры — школьные. Дети послушников и отказники, родившиеся в тюрьмах, дети наркоманов, умерших в монастыре, получают семейное образование (форма образования в РФ, предусматривающая изучение общеобразовательной программы вне школы. — «РР»). В одном из классов урок ведет молодой монах с печальными темными глазами. Он сидит в инвалидной коляске. По словам игуменьи, до аварии, в которой он повредил позвоночник, получил очень хорошее образование.
Она быстрым шагом пересекает коридор и оказывается в учительской.
— Скажи, сколько ты языков знаешь? — задает вопрос одной из трех монахинь, сидящих за столом.
— Я в миру работала в институте международных связей заместителем декана лингвистического факультета, — поднимается та. — Но так получилось, что…
Она рассказывает о раке груди, о муже, который ее бросил, заканчивая теми же словами, которыми завершали свои истории калеки, дальнобойщики и безработные из медицинского корпуса: «Я приехала к батюшке, и он меня оставил».
— Говорит ли отец Сергий, что надо восстанавливать монархический строй? — спрашиваю настоятельницу, когда мы оказываемся на улице, а из колонок уже звучит женская молитва.
— Не говорит.
— А что он говорит?
— Он говорит: «Встанем и помолимся! Встанем и покаемся!» А вы думаете, кого у нас тут в монастыре больше почитают? Ее, — она показывает пальцем на большую икону Божьей Матери, написанную на внешней стороне храма с цветными маковками. — Когда-то мы стояли на этом самом месте, еще ничего тут не было, и мечтали о том, чтобы монастырь стал обителью милосердия… А батюшка мне как-то говорит: «Да ты посмотри на вещь духовно!» Я говорю: «Как это, батюшка, духовно?» «Из человеческих отношений перейди в план промысла Божьего». «Откуда ж мне знать промысел Божий? Не умею я. Не дано мне. Не очищена ни мозгами, ни душой». «Так встань и помолись! И покайся! Покайся!» Если каждый человек будет нести любовь… Ну вот посмотрите на них и на Мишу. Люди приходят туда, где тепло и любовь. Ты врач, так будь святым врачом! Монах — так будь святым монахом! Неси любовь — и все! Батюшка зажигает свечку и говорит: «А вот если две свечки зажечь? а если три? а если больше? Смотрите, сколько света! Разнесите его по домам. И не будет зла». Вот и все. Господи, вразуми меня правильно объяснить… Вот когда начинают отцу Сергию говорить: «Батюшка, вы столько храмов построили», он отвечает: «Не я. Не я, а Господь! Я просто тружусь. Я — рабочая лошадка. Я, может, еще грешнее всех вас. Но я каюсь. Я плачу. Плачу над собой».
Она рассказывает историю про отца Сергия, которую просит не записывать и читателю не передавать. В конце истории одна богомолка встает и плачет вслух такими словами: «Сколько я ходила по России от монастыря к монастырю пешком, а такого не видела, чтоб о замерзших ногах другого человека пеклись больше, чем о своих собственных». И кажется, что говорит это не женщина из нынешних времен — как будто не было ХХ века, а отец Сергий Толстого и герои Достоевского рядом с нами.
Женская молитва течет по дорожке, петляет по соснам и красным осинам, в сторону трассы, расщепляясь в осеннем дне вместе с дождем, который скоро пойдет и над монастырем, и над городом, пережившим расстрел царской семьи. По дорожке все новые прихожане спешат попасть к старцу, задать свой вопрос и получить его ответ по понятиям — русским, уцелевшим после крушения монархии, низвержения церкви, распада Союза и прочих событий, надувших идеологические пузыри. Звонит отец Сергий, чтобы через настоятельницу передать несколько слов: «Покаяние — путь божественной любви».
expert.ru
РУССКИЕ МОЛИТЕСЬ!!! БЕСЫ УЖЕ В НАШИХ ДЕТЯХ!Проповедь Схиигумена Сергия
«Эфон, князь тьмы, дух чародеев», — поясняет старец. ... «В нем князь Асмадей — древний князь, один из десяти стоящих рядом с Сатаной, — объясняет старец.«Дорогие братья и сестры, будьте внимательны! Добровольное согласие на обработку персональных данных и получение "карты мира" - это ваше согласие жить в электронном рабстве сатаны. Оно дает право нанести вам метку лазером на правую руку или чело (лоб) при получении любых документов. То есть незаметно для вас поставить вам лазером печать антихриста.» - Схиигумен Сергий Романов. 3 марта 2018 год. Среднеуральский женский монастырь "Спорительница Хлебов"
В Сети, на одном из православных сайтов, опубликована видеозапись, на которой видно, как отец Сергей Романов, являющийся духовным отцом Натальи Поклонской, Павла Дацюка, многих видных политиков, бизнесменов и криминальных авторитетов, проводит церковный обряд изгнания духов. Согласно титрам на видео, служба состоялась 3 марта 2018 года в Среднеуральском женском монастыре, настоятелем которого (схиигуменом) и является старец. Внимание: видео не рекомендуется к просмотру людям с неустойчивой психикой!
Начинается служба с проповеди, главная мысль которой: Россия всегда была сильна своим православием, но ее враги на Западе, зная, что нас не одолеть в открытом бою, решили уничтожить нравственность — развращая и растлевая молодежь. «Более 100 стран сейчас живут по законам разврата, подобно Содому и Гоморре: в них узаконены однополые браки, транссексуалы, педофилия, — говорит старец. — Живут, как язычники, беря от жизни все, пока молодой, и не задумываются о том, что завтра предстоит встретиться с вечностью, дать ответ перед Богом».
Оказывается, это искушение появилось давно — еще столетие назад, когда в России случилась революция. «Свобода, равенство и братство» — красивая обертка, а внутри — яд смертельный, унесший более 100 миллионов наших сограждан», — утверждает отец Сергий. Впрочем, оказывается, что это не столько война Запада с Россией, сколько мирового правительства со всем человечеством, которое с помощью пластиковых карт, штрих-кодов и ИНН (содержащем «число зверя» — 666) загоняют людей в электронное рабство.Особое внимание отец Сергий уделяет персональным данным человека. «Если Вы даете согласие на обработку персональных данных, то вся информация о Вас передается во всемирный компьютер, находящийся в Брюсселе. Имя ему — ЗВЕРЬ, — утверждает старец. — Без добровольного согласия на обработку персональных данных, без „карты мира“ нельзя ни продавать, ни покупать». После чего призывает паству обращаться к президенту Владимиру Путину, секретарю Совета безопасности Николаю Патрушеву и уполномоченному по правам человека Татьяне Москальковой, чтобы «в нашем государстве не принуждали давать согласие на обработку персональных данных».
Все дело в том, что мировое правительство, по его мнению, управляется Антихристом, конец света уже близок, а Россия и ее граждане — последний рубеж борьбы. «Патриарх Кирилл на проповеди в Храме Христа Спасителя сказал, что мы живем в последние времена и нужно быть слепым, чтобы не видеть этого», — приводит аргумент схиигумен. Противостоять дьяволу может только Господь, который даст тем, кто хочет спастись, дух бесстрашия, доблести и мужества.«Это видно на примере Павла Дацюка — капитана русской хоккейной команды, которая на Олимпиаде в Корее была как в окружении, как в плену — без флага, без гимна. Но и в этих условиях наша хоккейная команда силой духа с помощью Божией одержала победу, — утверждает отец Сергей. — Капитан сборной Павел Дацюк сказал, что в последнюю, решающую игру особенно чувствовал присутствие и помощь Святого Духа. Но это чувствовал не только он, но и все болельщики, которые присутствовали на этом матче. Несмотря на все существующие на Олимпиаде запреты, они так пели, что гимн России не заглушило музыкальное сопровождение».
Торжество Святого духа над дьявольскими силами можно воочию наблюдать во время обряда, который состоялся сразу же после проповеди. После краткой молитвы старец подходит к монашкам и к тем людям, которых ему привели (среди них — мальчик с явными отклонениями в развитии, мужчина, ведущий себя неадекватно, и 13-летняя девочка). Ко всем по очереди отец Сергей приставляет крест или икону, заставляя признаться, какой дух в них сидит.
«Дух, имя твое?» — требует старец от одной монашки. «Не скажу, пошел в жопу!» — отвечает она и начинает визжать. Но отец Сергей не отстает — и «дух сдается»: «Проклятье!» «Дух проклятья в ней сидит, — говорит схиигумен. — Почему он вошел? Да потому что она живет гражданским браком, молодая, красивая. Родили, позавидовали друзья, близкие или кто — неизвестно. Но известно, что прокляли ее, и вошел дух проклятия, и внушает ей уйти из жизни». Девушка начинает неистово кричать.
«Это ад кричит сейчас», — объясняет старец собравшимся. — Если вы не покаетесь, будете, подобно этим бесам, кричать, визжать, хрюкать. Вот здесь вы слышите звуки Сатаны».
Потом он берется за 13-летнюю девочку — выясняется, что компьютерный бес вошел в нее еще в 5 лет. «Дали ей планшет, она насмотрелась всего, что можно — фильмы ужасов, развратные фильмы, все вскрылось — все границы, все запреты. И уже в 10 лет убегала», — говорит отец Сергей. Выясняется, что дух внушает девочке «сдохнуть». «Что такое сайты «Синие киты»? — спрашивает он девочку. «Когда дети себя убивают», — отвечает она. «А кто руководит сайтами, интернетами, имя демона?» «Айфон», — отвечает девочка. «Эфон, князь тьмы, дух чародеев», — поясняет старец.
Еще одной «спасаемой» становится послушница монастыря — отец Сергей давит на ее голову крестом. «Что ты тут устроил, козел?» — говорит монашка. «За что ты вошел?» — не отступает от беса старец. «За грехи рода», — признается наконец девушка. — Царя предали!» Оказывается, ее предки — дворяне по происхождению — в советское время писали портреты Ленина и продавали их.
Эпизоды с изгнанием бесов перемежаются обращениями к пастве. «Они не терпят Креста, покаяния, не терпят нас, православных, — говорит схиигумен. — Кайтесь, русский народ. Они не могут рядом с нами стоять — уйдут, уйдут в бездну. И адепты уйдут вместе с ними».
Затем он принимается с помощью молитвы, креста и икон заставлять бесов поклониться Иисусу Христу и Богоматери. Мужчина, который не в себе, с трудом стоит на месте (его поддерживает сзади друг или брат). «В нем князь Асмадей — древний князь, один из десяти стоящих рядом с Сатаной, — объясняет старец. — На колени, дух Асмадей, перед матерью Божьей!» В ответ мужчина начинает реветь, как медведь, а потом говорит: «Убери, Сергий, убери. Отомщу тебе, гад!»
Тогда отец Сергий берет в руки старинную икону — Божьей матери из Почаевского монастыря. Она настолько тяжелая, что схиигумен просит помочь держать ее одного из монахов. Икону прикладывают к мужчине. «Сейчас разобью ее», — хрипит он, но лишь опускается на колени под ее тяжестью.
https://ura.news/news/1052326021
dmitri-obi.livejournal.com
Екатеринбургская епархия поставила под сомнение авторитет РПЦ
Свердловская митрополия из-за провала кадровой работы оказалась на грани крупнейшего скандала со времен обвинений епископа Никона в «нетрадиционной сексуальной ориентации». По данным «Правды УРФО», прихожане РПЦ выяснили, что в нарушении православных канонов в среднеуральском женском монастыре, где к тому же функционирует церковная школа, священником служит некий отец Сергий, ранее судимый за грабежи и убийства. При этом руководство митрополии, которому уже несколько месяцев направляются обращения от верующих, игнорирует все сообщения, а сам священник якобы пользуется расположением митрополита Кирилла.
По данным «Правды УРФО», игумен Сергий (в мирской жизни – Николай Васильевич Романов) свои судимости получил за преступления, совершенные еще в 80-е годы прошлого века в Московской области. На Средний Урал он попал после суда, где отбыл 13 лет в нижнетагильской ИК-13. После выхода на свободу Романов стал верующим человеком и решил связать свое будущее с церковью.
Обратившаяся в редакцию «Правды УРФО» представительница прихожан Раиса Ильина объяснила, что в настоящее время возмущение вызывает не то, что бывший преступник решил обратиться к духовной жизни, а порученные ему епархиальным руководством занятия. В первую очередь речь идет о школе при среднеуральском женском монастыре, где схиигумен Сергий является духовником.
«Там детей собирают со всей России, точно так же, как и монахинь. Этот Сергий действительно умеет как-то расположить к себе людей и поэтому пользуется популярностью у прихожан, но недопустимо, чтобы воспитанием детей занимался бывший убийца», – высказала собственную точку зрения Ильина.
Отметим, что сам монастырь изначально связан с именем монаха-убийцы. Именно он занимался его строительством, в ходе которого произошел ряд конфликтов с живущими рядом фермерами. Несмотря на это, руководство епархии как при прежнем архиепископе Викентии, так и при ныне правящем митрополите Кирилле настроены откровенно благожелательно по отношению к своему подопечному. В эфире канала «Союз» правящий иерей отметил, что с духовником монастыря «действительно были некоторые проблемы, которые успешно решены», а затем назвал все остальные заявления прихожан клеветой.
«Митрополит, с которым я попыталась встретиться по результатам его трехмесячного размышления (после встречи в ноябре), буркнул походя: «Я с жалобщиками не встречаюсь». Мерзлякова ему задавала по этой теме вопросы, митрополит сказал, что он внимательно наблюдает за Романовым», – рассказала корреспонденту «Правды УРФО» Ильина.
Несмотря на то, что на данный момент законодательство запрещает работать с детьми людям с судимостями, помощи прихожанам не удалось найти и в органах власти. В областном министерстве образования, чье внимание попытались привлечь к проблеме, коротко ответили, что школа занимается образованием, а не воспитанием. Уполномоченный по правам ребенка в Свердловской области Игорь Мороков также отказался вмешиваться в проблему, так как «нет обращений ни от родителей, ни от детей».
«Непосредственно ко мне обращений не было, но я подключался к работе по такому обращению в минобразования. Мы ездили в этот монастырь – нарушений не обнаружили. Дети относятся к православной гимназии из Екатеринбурга, их в монастырь возят, и они получают там нормальное образование. Священник этот с ними не работает, так что нарушения Трудового кодекса, запрещающего работать с детьми ранее судимым, мы не усмотрели», – заявил Мороков корреспонденту «Правды УРФО».
Отметим, что в РПЦ не скрывают, что на самом деле судимый за убийство схиигумен все же принимает самое активное участие в воспитании школьниц и охотно позирует рядом с ними для епархиальных изданий. Официальных комментариев от представителей РПЦ получить не удалось – руководитель пресс-службы Екатеринбургской епархии Анжелика Брыль в течение рабочего дня не отвечала на звонки.
Последней надеждой на решение конфликта на местном уровне, по данным «Правды УРФО», было назначенное на начало февраля собрание священников епархии. Но по каким-то причинам вопрос о возможности дальнейшего служения отсидевшего в колонии убийцы на нем так и не рассмотрели. В настоящее время обращения с описанием сложившейся в Свердловской области ситуации направлены Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу, а также – в управление делами Московского патриархата митрополиту Варсонофию, в отдел по монастырям и монашествующим. По последним данным, в патриархии уже начали проверку по обращениям.
«Правда УРФО» следит за развитием событий.
pravdaurfo.ru
Обряд изгнания дьявола в Среднеуральском монастыре напугал школьников
Екатеринбургские школьники из элитной гимназии отправились на экскурсию в монастырь, но увидели там "демона". Многие оказались не на шутку напуганы.
Речь о Среднеуральском женском монастыре в честь иконы Божией Матери "Спорительница хлебов".
Настоятель отец Сергий известен еще и тем, что является духовником депутата Госдумы Натальи Поклонской. Оказалось, что он каждое утро проводит так называемые отчитки — это православное название ритуала изгнания дьявола. На него-то и попали ученики четвертого класса.
Эта история потрясла учеников элитной частной гимназии, которые приехали в обитель на экскурсию. Отец одной ученицы четвертого класса дал интервью для местного интернет-издания.
"Им продемонстрировали, как священнослужитель изгонял дьявола из девочки примерно 12 лет. Она лаяла, кричала мужским голосом. Все это дополнительно транслировалось на мониторах. Дети ничего не поняли и очень перепугались: их никто не предупредил, что им предстоит поучаствовать в таком, мягко говоря, странном мероприятии", — рассказывает мужчина.
Автор этого заявления говорит, что дети приняли участие в мероприятии. Стать участником означает самому стать бесноватым, из которого настоятель монастыря изгоняет бесов. Вряд ли это было так. Скорее всего, речь о том, дети стали свидетелями этого крайне редко проводимого чина.
Кроме того, говорится, что таинство транслировалось на мониторах по всей территории монастыря. На видео, которое сняли сами дети, нет кадров, идет аудиотрансляция. Но действительно, слова и звуки не самые приятные, это не малиновый звон послушать. В епархии историю прокомментировали и пожалели, что не выключили вовремя динамики.
"Было недоразумение. Чин отчитки совершался после того, как прошло богослужение. Оно транслировалось на территорию монастыря. Потом по недосмотру трансляцию не выключили", — сообщил Евгений, епископ Среднеуральский, викарий Екатеринбургской епархии
Но родители рассказали местным СМИ, что дети не только слышали звуки, но и видели само таинство. В соответствии с традициями христианской церкви, одержимые люди, у которых есть проблемы с духовным состоянием, обращаются в церковь для изгнания бесов. Среднеуральский женский монастырь находится в глухом лесу, удален от поселков.
Туда очень многие приезжают за излечением. Часто это люди, которым не могут помочь медики. В группе монастыря в социальных сетях спрашивают, когда проводится чин отчитки. Проводится он, кстати, далеко не во всех обителях и только редкими священниками, монахами, у которых есть разрешение епископа. Конечно, все это проходит в отдельном помещении, куда входить никому нельзя. На дверях вешают табличку, что здесь идет отчитка, и войти можно лишь по благословению.
"Вошли в помещение, где была отчитка. Но там висела табличка, это предупреждающая информация не была воспринята сопровождающими группу детей", — заявил Евгений, епископ Среднеуральский, викарий Екатеринбургской епархии.
Получается так, что дети — одни или в сопровождении взрослых — разгуливали по монастырю и входили туда, куда хотели, не читая надписей, не соблюдая правил того дома, в котором они находились в гостях .Религиоведы считают, что такой ситуации в принципе не могло произойти .
"Если это была отчитка, никакой экскурсии не могло быть. Это исключено", — уверен Вильям Шмидт, профессор Института государственной службы и управления РАНХиГС.
"В обществе две тенденции: с одной стороны, рост интереса к истории культуры, основанной на православии, с другой стороны – очень невысокая грамотность", — объясняет Сергей Гаврилов, председатель комитета Госдумы по развитию гражданского общества, вопросам общественных и религиозных объединений.
Люди, которые считают себя пострадавшими, интервью не дают. Руководство частной школы, которая носит гордое имя "Екатеринбург – Париж", не отвечает на письма и сбрасывает телефонные звонки.
paranormal-news.ru
