Краткое содержание черный хлеб мигулай ильбек
Ильбек, Мигулай. Черный хлеб
— Ты чего, Тухтар, стоишь тут один-одинешенек? Мы
думали, ты уже давно ушел...
Ба, да это Селиме и ее подружка Елисса!
— Он же победитель, теперь в нашу сторону небось и не
глянет, — подколола парня Елисса. — Не так ли, Тухтар?
— Пожалуй, так... А что, уж победителю нельзя не
множко и поломаться? — Тухтар принял шутку девушки
и улыбнулся.
Все трое не спеша зашагали зеленым лугом. В воздухе
стоял аромат разнотравья и цветов; над головами порха
ли разноцветные бабочки.
Елисса на ходу стала собирать букет. Селиме тоже по
следовала ее примеру.
— Тухтар, а ты почему не рвешь цветы? — опять с
подвохом спросила Елисса.
— Цветы? — удивился Тухтар. — Я их и без того устал
уже собирать...
— А нам все-таки не сплел ни одного венка, — под
держала подругу Селиме.
— Венка? Да он и плести-то их не умеет! — хихикнула
Елисса.
— Это я-то не умею? — вскинулся Тухтар и тут же
наклонился, сорвал несколько цветков. Стебли их были
настолько нежны и хрупки, что подламывались без уси
лий.
— Твоими руками не цветы срывать, а деревья кру
шить, — опять хмыкнула Елисса.
Признаться, Тухтар до сих пор не обращал особого
внимания на цветы — ходил по ним, топтал их. И хотя
почти все дни ему доводилось бывать в полях и лугах,
названий цветков он почти не знал ни одного.
Так, на ходу болтая и срывая цветы, Тухтар и девуш
ки дошли до края луга.
Народ с долины Керегась разошелся. Уже не трепещет
больше на ветру белый флаг: какой-нибудь шустрый ма
лый влез по шесту вверх и снял его оттуда. Закончил свое
хлопотное дело и Михаля Чумельке. Правда, то тут, то
там на лужайках все еще сидят человек по пять-шесть —
это угощаются друзья и родственники. Кое-где уже затя
нули и песню.
— Тухтар, — вдруг обратилась к парню Селиме, — а
ты нам и не рассказал, как сумел прийти первым?
— А чего рассказывать-то? Я ведь не сам бежал, ло
шадь...
— Скажешь тоже! Лошадь и у дяди Нямася бежала,
6. Черный хлеб.
81
elbib.nbchr.ru
Ильбек, Мигулай. Черный хлеб
— От встречи с близкими людьми это.
— Не только, Тухтар, не только...
— Да ты присядь, дядя Бикмурза, присядь. И я тебе
расскажу все по порядку.
И парень рассказал, как всей деревней поставили дом
Бикмурзе. Люди везли и несли кто что мог: кто деньги,
кто зерно, кто хоть кашу, и то нес сюда же. Без понукания,
без просьб — сами. На другой день, как увезли Бикмурзу,
собралась, почитай, половина деревни — будто все плот
ники, а иной сроду и топора-то в руках не держал. И не
прошло и месяца — срубили сруб, поставили на мох,
одновременно крыли крышу и внутри доделывали.
— Только не говори, что сработали плохо: Савандей
следил, чтоб каждое бревно легло как надо, — Тухтар
упомянул самого знатного плотника Утламыша.
— Какое там говорить, какое говорить... — Бикмурза
опять смахнул набежавшие слезы. — Да я по фоб жизни
вам благодарен за такое дело. Дай вам бог всем добра да
здоровья.
— А пока тебя не было, тетя Эрнеслу девчат на улах
пустила.
—Да ради бога, пусть их сидят-веселятся...
Рекруты, оставшиеся в доме, молча слушали разговор
Тухтара с Бикмурзой. А вскоре подошли и Элендей с Име
том, с трехведерной бочкой пива в руках. Поприветство
вали счастливого хозяина.
— Неужто вы такого ристанта, как я, угощать при
шли? — подтрунил над собой Бикмурза и тут же сконфу
зился: — Нам бы вас надо угощать-то...
—Успеется. Когда на загривке сало появится!
— Да мы все ристанты, как ты, — рассмеялся Имет. —
Дай-ка нам ковш, сестра, да побольше.
— Ковша-то у нас нет... — Эрнеслу помотала головой. —
Вот чашку чайную возьмите, небось не выльется.
— Не дадим вылиться!
И хозяйка, вручив Имету белоснежную чашку, ушла
к печке.
— Как печь, славно ли тянет, сестрица? — весело по
интересовался Элендей делом своих рук.
— Еще бы: коль ты сложил, какой ей быть? Не успе
ешь разжечь — она уж и нагрелась.
— Так и должно быть! Это моя шестнадцатая печка!
— Молодец, научился...
Имет наполнил чашку пивом и, поздравив хозяина,
473
elbib.nbchr.ru
Ильбек, Мигулай. Черный хлеб
— Брат, — участливо говорил Элендей, — хочу тебе
помочь в этот тяжелый для тебя час. Лошадь одна пропа
ла, хлеб сгорел — не сумели спасти, как ни старались. Ни
зернышка. Но ты не бойся, я тебе помогу. Только не ходи
на поклон к Кандюку, слышь? Никому не кланяйся!
— Спасибо, брат, спасибо, родной...
— Не пристало нам с протянутой рукой ходить, слышь?
Не было за нами славы попрошаек и теперь не будет. Хлеба
дам тебе мешка три. Корова у тебя яловая, продай ее...
Давай-ка руки вымоем.
— Спасибо, брат, спасибо... — односложно повторял
Шерккей.
Когда они пришли в дом Элендея, Тимрук уже успел
накосить для лошади зеленой сочной травы. Несихва до
ила Шерккееву корову. Элендей зачерпнул из колодца
ведро воды, скинул рубаху и, шумно отфыркиваясь, при
нялся умываться, потом не спеша растерся полотенцем.
Его загорелая спина бронзой отливала на солнце, Шерк
кей тоже сунулся было к ведру, но Элендей остановил
его:
— Погоди, брат, дай я тебе волосы на голове под
правлю. Хамбик! — крикнул он, посмотрев в сторону
окна. — Принеси-ка мне ножницы да полотенце! А то на
тебя страх глядеть — ходишь, будто баран недострижен-
ный!
— Делай как знаешь, брат, как знаешь...
Хамбик вынесла из дома большие ножницы для
стрижки овец и подала отцу. Элендей усадил Шерккея
на чурбан, на котором колол дрова, и принялся состри
гать обгоревшие волосы. Несихва поторопила их — пора
выгонять стадо, да и картошка уже сварилась.
— Ну, ладно, как получилось, так и получилось, я
ведь не цирюльник. Может, и бороду состричь? А чего ее
носить-то, эту кудельку? Глядишь, помолодеешь...
— Люди поди смеяться станут? — застеснялся Шерк
кей.
— А что тебе люди, пусть их говорят. Ты внимания не
обращай. И эту ведьму Шербиге близко к себе не подпус
кай.
— Ох, не напоминай-ка про нее, брат, не напоми
най... И на кой ляд она мне сдалась?
Из-под навеса вышел, взмыкивая, пестрый теленок.
Ткнувшись мордой в корыто с водой, что стояло возле
колодца, неторопливо напился и вдруг, вздыбив хвост,
принялся бегать по двору.
260
elbib.nbchr.ru
Ильбек, Мигулай. Черный хлеб
кей напряженно молчал в ожидании, что скажут хозяева,
вылупив глаза и наморщив лоб. Обычно словообильная,
Алиме будто набрала в рот воды. И Кандюк продолжил
сам: — Вот, думаю, не поговорить ли тебе самому со
своей дочерью, сват? А? — голос, и без того тихий, про
звучал совсем неслышно. — Ты ведь ей отец, вот и по
проси ее, чтоб не упрямилась. Чего уж теперь противить
ся? Калым уплачен... Напомни ей об этом.
— Я чегой-то не пойму, про что, про что ты гово
ришь, сват? — Шерккей продолжал стоять у двери, пере
минаясь с ноги на ногу и хлопая воспаленными веками.
— Противится, говорю, сноха-то, сына близко не под
пускает, искусала всего... Разве ж можно так с челове
ком?
— Э-э...
— Нямась нынче в Буинск уехал, так ведь стыд на
люди показаться — весь в синяках, исцарапанный...
—Э-э...
— А как же! Неужто можно с нами так поступать?
— Эдак, значит, эдак... — Шерккей весь растерялся. —
Ладно, ладно, поговорю с ней, уломать попробую. А я
ведь думал, живут себе, живут...
— Живут — как кошка с собакой... Кемельби, ступай
пригласи сноху сюда, отец, мол, пришел, авось хоть на
отца поглядеть не откажется?
Кемельби вышла из избы.
— Так уж оно, — не утерпела вставить словцо Али
ме, — я ведь и сама замуж-то так выходила, только чтоб
противиться — упаси боже! Сама к тому ж была из бога
тых и то не смела...
— Да чего о тебе говорить-то! — махнул рукой Кан
дюк. — Тебе уж тогда за двадцать шесть перевалило, тебя
бы черт рогатый украл — ты и ему была бы рада!
Вернулась Кемельби.
— Говорит, ежели сам царь позовет, и то она не
пойдет.
— Ты бы сказала, отец, мол, твой пришел...
— Я сказала, а она все одно твердит — не пойду. А
отец, коль пришел, пусть сам, говорит, ко мне зайдет.
— Вот иди да поговори с ней!
— Тогда проводите меня к ней, поговорю я. Отца она
раньше слушалась и сейчас, гляди, одумается, — засуе
тился Шерккей. — Послушная была дочка, никогда не
ослушивалась родительского слова...
Своим умом он в самом деле рассчитывал уговорить
12. Черный хлеб.
177
elbib.nbchr.ru
Ильбек, Мигулай. Черный хлеб
Селиме перемешались веселье и грусть. — А ты чего так
испугался? Нет-нет, ты даже и не думай об этом! Да я,
чем этому разведенцу в глаза заглядывать, лучше... Если
они богатые, то я из-за этого не собираюсь стать посме
шищем деревни. Дядя Элендей предупредил отца: если,
говорит, это случится, ни тебе, ни Нямасю не жить на
этом свете. А уж дядя свое слово всегда сдержит. После
этого отец вроде притих... А ты, выходит, ничегошеньки
и не знаешь?
— Постой, Селиме, а дядя Элендей, наверно, ни с
того ни с сего не стал бы говорить отцу такие слова,
выходит, он что-то знает? — Тухтар задумался, намор
щил лоб.
— Ну я не знаю, что знает дядя Элендей, а вот отец
недавно у Кандюков в гостях был, может, тогда чего-
нибудь и сболтнул. Выпивший человек что угодно может
наговорить, только разве эти слова можно принимать всерь
ез? Вот и ты ни о чем не думай, ладно, Тухтар? Не мо
рочь понапрасну голову, поверь мне.
— Селиме, милая! Кому же мне и верить, если не
тебе? Вот ты сейчас пришла — и меня словно живой
водой опрыснула, душу оживила...
Девушка осматривала убранство домика, поворачивая
голову по сторонам. Кивнув на длинную лавку в перед
нем углу, сказала:
— А я бы на нее кошму застелила, у нас есть новая,
мама нарочно для меня сваляла, длинная такая, можно
вдвое сложить. На окна бы повесила вышитые полотенца.
Ты их еще не видел, я сама вышивала, кисти у них до
самого пола спускаются. Я люблю длинные полотенца. У
меня их пять штук...
—А здесь же окон-то всего два, Селиме...
— Вот и хорошо, не надо будет их часто стирать, по
весил новые — опять белым-бело. Я очень люблю белое,
Тухтар, все-все чтоб было белое и чистое: белая печка,
белые окна, и постель пусть будет белая... Знаешь, как
будет красиво? А вместо старой кровати неплохо бы и
новую сделать. Будь я тут, я бы за неделю сделала из это
го маленького домика настоящую горницу.
— Все у нас с тобой будет, Селиме, все будет, —
смущенно сказал Тухтар; он до сих пор и не задумывался
над убранством своего жилища — гости к нему не захо
дили, знакомые бывали редко, да и то все мужчины. —
Да ты садись, Селиме, что ты на ногах стоишь?
И девушка спохватилась: они тут заболтались, а суп,
9'
131
elbib.nbchr.ru
Ильбек, Мигулай. Черный хлеб
XVII. В ТОСКЛИВОМ ДОМЕ
После того, как его прогнал Шерккей, Тухтар три дня
не выходил из своей лачуги. Руки не поднимались для
какой-либо работы. Он день и ночь думал о Селиме, со
крушался об их несчастной доле. Чем, ну чем он мог так
прогневить дядю Шерккея? Ведь прежде он всегда отно
сился к нему хорошо... Почему он обозвал его такими
обидными словами?..
Коротким оказалось их счастье с Селиме, как осен
ний редкий луч: сверкнул, согрел души и погас под тя
жестью черных туч... Но разве Тухтар виноват в том, что
любит Селиме? И стоит ли сейчас упрекать его тем, что
в детстве он был подпаском? С другой стороны, разве
пастух — не человек? Или у него нет сердца, над ним
можно насмехаться?..
Но больше всего у Тухтара болит сердце о Селиме. Отец
сейчас ее, наверно, бранит с утра до вечера, рта не дает
открыть, и о нем, о Тухтаре, небось не оставил не ска
занным ни одного плохого слова... Нет, конечно, он боль
ше не зайдет к ним в дом без приглашения. После такого
забудешь, как дверь открывается...
В отчаяньи Тухтар взял в руки гусли, к которым толь
ко вчера приладил последнюю струну. Но мелодия полу
чилась такая заунывная, что казалось, гусли не звенят, а
стонут, разрывая на куски изболевшуюся душу. Да и не
время сейчас сидеть да играть на гуслях — услышат люди,
бог знает, что скажут...
Тухтар отложил гусли, задумался.
И тут к нему пришел Элендей. Тухтар сдерживался изо
всех сил, чтобы не выказать своего горя. Кому оно, кро
ме него, нужно: твое горе незнакомо другому — ведь как
бы ни полыхало у тебя внутри, дыму все равно не видно.
И Тухтар даже решил приободриться перед Элендеем. Но
тот видел его насквозь.
— Не унывай, парень!
—А я и не унываю... —Тухтар тяжко вздохнул.
— Я к тебе с добрыми вестями. Не переживай и не
убивайся, говорил я с ней с глазу на глаз. Умрет за тебя...
Ну, ты это и без меня хорошо знаешь... Ах, молодость,
молодость!..
Слово за слово — полилась беседа. В голове одна за
другой кружат разные мысли... Надо, пока стоят сухие дни,
два-три воза сушняка заготовить. У Элендея лошадь сей
час свободная, вот и займись делом... Скоро и картошку
9. Черный хлеб.
129
elbib.nbchr.ru
Ильбек, Мигулай. Черный хлеб
тюшка-огонь, Шерккей сильней тебя, не обожжешь ты
его, не обожжешь!..» Он дико вскрикнул и яростно сжал
уголь в правой ладони, раскрошил его в мелкую пыль и
с размаху хватил оземь, инстинктивно сунув обожжен
ную руку в землю.
Рябина, что росла в огороде и которую когда-то за
крывал сгоревший дом, стояла теперь как нагая, вся на
виду. Сиротливо торчала среди пепелища печь — единствен
ное, что осталось от дома. Крупные багровые гроздья ря
бины блестели в свете огня красной кровью. Под рябиной
стояла стайка ребятишек, наблюдавших за пожаром. А чего
бы и глядеть-то: сгорел и сгорел дом, что тут такого ин
тересного, чтоб глядеть?.. Шерккею бы сейчас остаться од
ному да утолить как-то свое горе, отвлечься от тягостных
дум каким-нибудь делом иль занятием. Он обернулся в сто
рону, где совсем недавно были навес, сарай, конюшни...
Нет ничего, все сгорело!.. Догадался ли кто-нибудь вы
гнать со двора лошадь, корову, овец?.. И тут он увидел на
пепелище чью-то фигуру. Наивный, неужто он чем-то по
может Шерккею? Нет, из золы муки не сделаешь... По
стой, кто же это там? Никак баба?.. То появится, то вновь
исчезнет... Может, это ангел, оставшийся, как и Шерк
кей, без крова? Вот он наклоняется — видать, молится...
«Пюлех! Великий пюлех!..» Шерккей резко поднялся с
бревна и пристально вгляделся: да нет, никакой это не
ангел, а самая что ни на есть живая баба в длинном тем
ном платье, в подоткнутом за пояс фартуке. Баба и есть!
Женщина старательно расшвыривала ногами пепел,
наклонялась, поднимала что-то черное, отряхивала и кла
ла в узелок. Потом снова принималась швыряться, ис
кать... И тут Шерккей догадался, что ищет на пепелище
эта бедолага, и расхохотался нарочито громко, чтобы ус
лышали все, кто был поблизости:
—А-ха-ха-ха!.. Ах-ха-ха-ха!..
И почувствовал, что ком в горле, который он никак
не мог проглотить в течение всего пожара, куда-то исчез.
Дышать стало легко, свободно.
Люди настороженно смотрели на него — никак рех
нулся, бедняжка! — и в испуге, подталкивая друг друга,
отходили от Шерккея подальше. Один Элендей подошел
вплотную к брату, зло спросил:
— Ты чему радуешься?
— А-ха-ха-ха!.. Ты только посмотри, посмотри туда, —
указал в сторону женщины.
— Кто там?
17. Черный хлеб.
257
elbib.nbchr.ru
 |  |  |  |  |  |  |  |  |  |  |  |  |  |  |
 Пример видео 3 |  Пример видео 2 |  Пример видео 6 |  Пример видео 1 |  Пример видео 5 |  Пример видео 4 |
Администрация муниципального образования «Городское поселение – г.Осташков»