Черный хлеб краткое содержание мигулай ильбек
Ильбек, Мигулай. Черный хлеб
неся свой сиротский крест. Как раз в эти дни и пригла
сил его к себе в дом Шерккей. Помог исполу засеять мо
лодому парню именной надел, и хлеб убирали вместе,
потом смололи муку и сложили опять-таки в амбар Шерк
кея. Шерккей даже предложил Тухтару переселиться в
его дом, но тот, в память о матери, не захотел погасить
очаг в родном домишке. Работать на Шерккея не отказы
вался, хлеб-соль получал тоже в его доме. Позднее, ког
да, мол, надумаю из нужды вылезти, может, и перейду
к вам, но Шерккей на это не согласился: у Тухтара есть
огород, там можно растить картошку, рожь. Прибыль от
двух наделов Шерккею была не лишней, да и за Тухта-
ром сохранялось имя хозяина. Тогда-то Шерккей и помог
ему домик из бани возвести. Тухтар был очень благодарен
дальнему родственнику за то, что не дал загаснуть роди
тельскому очагу.
Лет с той поры пролетело немало, а жизнь почти ни в
чем не изменилась. Тухтару уже шел двадцатый год, но в
судьбе его перемен особых не намечалось. Не сбывались
ни добрые предсказания старого Тиммы о счастливой
доле, не принесли исполнения желанной мечты и его не
знавшие устали трудолюбивые руки. Большую часть вре
мени он по-прежнему проводил в доме Шерккея. Иногда
помогал по хозяйству и Элендею — ведь Элендей, как-
никак, тоже наследник Сямаки. Тухтар уважает его, хотя
характер у дяди довольно крутой, в деревне его кое-кто
даже называет злодеем. Да, не мягок, нет, и потому Шерк
кей для деревни гораздо ближе, свой человек. Он и сам
любит с людьми поговорить, и хозяйство у него не хуже
прочих, пусть и небогатое, а концы с концами сводит,
живет как может. Тухтара за все время не то чтобы оби
дел, слова худого не сказал. Так что парень вхож к нему
в любое время — по зову и без зова, по делу и без дела.
Шерккей на него никогда не в обиде. Так, разве что по
привычке, иной раз спросит: «Ну, что ты нынче полез
ного сделал?»
Сегодня Тухтар был у себя дома. Как обычно, про
снувшись, сварил картошки, поел, потом просверлил ды
рочки для струн к новым гуслям. Струны ему пообещал
гусляр Етиккан, но что-то не несет уж который день кряду.
Сам пойти к знатному гусляру Тухтар не решается. Думая
о недоделанных гуслях, парень вышел ко двору, присел
на скамейку. Скотины у него нет, чтобы выгонять в стадо,
а понадобится зачем в поле — прибегут за ним Тимрук
или Ильяс. Когда же в нем некоторое время не бывает
14
Ильбек, Мигулай. Черный хлеб
У. ПОЧЕТНОЕ ПРИГЛАШЕНИЕ
Летними днями Шерккей почти не заходит в дом —
все время находится какая-нибудь работа: то хлев почис
тить, то дров нарубить да сложить, веревки свить, телеги-
сани починить, так и заполняется весь день без остатка.
Да иначе Шерккей бы и не смог, он бы заболел, коли
пришлось просто так, без дела в дому томиться. Он не
понимает: как это человек может хоть какое-то время без
дельничать? Ведь жизнь она сама по себе не идет. Его
отец сызмальства приучил так жить; своих детей он на
ставляет тому же самому. Трудясь как пчела, Шерккей
мечтает нажить богатство, но это ему пока никак не уда
ется. В позапрошлом году удавился в воротах бычок. А
корова у них стала уже старая, беззубая, надумали мо
лодую завести, старую прирезали, а молодая осталась
яловой — быка ей не нашлось по всей деревне. И из
и выжили, а остальных как холера какая взяла: из года
в год дохнут бог весть отчего. Так что не ведется у Шерк
кея скотина.
Уж который год копит Шерккей зерно для ремонта дома,
вот и в этом году мечтает пополнить припасы. Хотя, пока
хлеб не в закромах, загадывать не приходится, один бог
знает, каков он уродится. Потому Шерккей пока помалки
вает про ремонт дома, тешит себя надеждой изнутри.
Ну а что говорить о будущем — оно само покажет. Вот
Тимрук подрастает — и это хорошо. Ильяс тоже пома
леньку начинает к делу приобщаться. Про Селиме и гово
рить не приходится: не зря ведь сказано, что взрослая
девка живет на два дома, нынче она в родительском, а
завтра — где бог даст. Шерккей даже подумывает иногда,
что с ее помощью ему все-таки удастся обновить дом по
раньше, чем он предполагает, только породниться надо
да и не припомнит он, чтобы кто-то разбогател на вы
данье своих дочерей — наоборот, даже улбут, выдав се
мерых дочерей, разорился, говорят, до нитки. Так что
Шерккей это хорошо понимает. И спасибо Сайде: роди
ла только одну дочку, остальные — сыновья...
Когда Селиме с Тухтаром вернулись с поля, Шерккей
во дворе чинил телегу. Селиме с ходу рассказала отцу о
том, как она повстречалась в поле с волками.
— Хорошо еще, Тухтар услышал мой крик и прибежал
тут же, — благодарно взглянула она на парня.
31
elbib.nbchr.ru
Ильбек, Мигулай. Черный хлеб
хозяйки чарку, дабы не обидеть благородных людей. Все
еще смущаясь своих проземленных ладоней, он поднес
чарку ко рту, и тут Алиме помогла ему выпить до дна.
Языки заметно развязались, гости стали шумно пере
говариваться друг с другом; речь заходит о нелегком вре
мени и о ценах на хлеб, которые все падают и падают, и
о том, как худо приходится крестьянам, что надо иметь
голову, чтобы в нынешней жизни суметь приумножить
свое богатство...
«Дорогой гость» тем временем немного вздремнул, а
затем с новой силой налег на стол, подметая все подряд.
Тут Кандюк понял, что настало время разрезать хуплу.
Взяв нож, он надрезал верхнюю корку, снял ее. Из пи
рога пахнуло вкусным паром. Разрезав пирог на здоро
венные куски, Кандюк пригласил всех отведать его.
Шерккей увидел на дне деревянного кружка, на кото
ром лежал пирог, три отверстия и задумался: для чего
они тут просверлены? Чтоб тепло, что ли, сквозь них шло?
Небось в печь-то пирог ставят без кружка?.. Сидевший
сбоку Маххит привстал было, чтобы взять кусок пирога,
но не удержался и плюхнулся на лавку. Сделал еще одну
попытку — и тоже безуспешно. «Как же это так, не дол
жен бы вроде я опьянеть», — сам с собой рассуждал Мах
хит и поднялся было в третий раз на цыпочки, но тут же
свалился на Элюкку. «Ты чего?» — холодно взглянул на
него сосед.
— Не сердись, Элюкка Петяныч, отяжелел я что-
то, — виновато сказал Маххит. Сказал вроде негромко,
но услышали все.
— Отяжелел, говоришь? — с улыбкой проговорил Кан
дюк. — Карчама она свое дело делает. А ты, Элюкка, зря
на Маххита кипятишься, ну-ка, попробуй сам встань?
Элюкка взглянул на хозяина: ты что, насмехаться надо
мной вздумал? — и, резво дернувшись худощавым телом,
остался сидеть на месте.
— Ха, что же это такое? Я же всего одну чарку вы
пил? — вопрошал он у окружающих, словно ища защиты.
— Хе-хе, чарки твои никто не считал, поди все четы
ре опрокинул... А может, ты еще хочешь выпить? — под
трунил над старостой Узалук. — Мы тут, пожалуй, все до
единого обезножили...
— Да вы закусывайте, ешьте, вон масло, мясо, — уго
щал незадачливых гостей Кандюк.
Нямась, не поднимая своей чарки, потянулся через
стол и, отломив кусок сливочного масла, размял его в
47
elbib.nbchr.ru
Ильбек, Мигулай. Черный хлеб
гую сунул в карман. И еще раз, словно не веря, вытряхнул
желтый кожаный мешочек. О стол звякнули несколько
медных и серебряных монет, заржавелый кривой гвоздь и
маленький ключик. Элендей поделил и мелочь. Повертев
в руках ключ, с сомнением покачал головой: в доме не
было ничего, что можно было бы отомкнуть этим клю
чом. Зная привычку отца подбирать всякую всячину, Элен
дей решил, что и эти гвоздь с ключом старик сунул в
кошелек по своей давней привычке. Однако выбрасывать
не стал, а решил сохранить как память об отце. Он пред
ложил Шерккею что-либо на выбор, но тот отказался и
от гвоздя, и от ключика. Тогда Элендей взял их себе, а
брату вручил порожний кошелек.
Вот и все богатство, что досталось братьям от отца.
Конечно, этого не ожидали ни Шерккей, ни Элендей,
но что тут поделаешь?.. Нелегкой была жизнь у отца. Прав
да, по деревне ходили разные слухи про семейство Ся-
маки: кто-то говорил, что их род издревле жил в нищете
и бедности, а кто-то судачил про их родовую скупость,
мол, при большом богатстве себя голодом морят. Сказы
вали, будто дед или прадед Сямаки слыл в свое время
самым жестоким разбойником на больших дорогах, об
чистил не одного богатого купца, на том и разбогател.
Потом, говорят, он еле-еле спасся от своих же братьев-
разбойников — не поделили чего-то меж собой лиходеи...
Ну, людская молва — что морская волна, ни остано
вить ее, ни повернуть вспять. Что бы там ни говорили, а
предок Сямаки все-таки старался учить своих наследни
ков добру: перед смертью повелел созвать всех родствен
ников и строго-настрого наказал никому из них не сту
пать на его беспутную и кровавую стезю, не спотыкаться
на ней и не позорить род свой. И еще наказал не обижать
честных людей, трудиться в поте лица, вести праведный
образ жизни. Видимо, исполняя сей наказ, Сямака весь
свой век трудился без сна и отдыха, бедствовал, переби
вался с хлеба на воду и так и не сумел оставить детям
добра. А уж он ли не старался, не вытягивал из себя жилы:
пахал, сеял, рубил лес, растил и продавал овощи, возил
водку трактирщику из Базарных Убей...
За свои восемьдесят лет Сямака повидал всякого, но
больше плохого. Одежды другой за все годы не надел ни
разу, кроме шаровар, сшитых из домотканого синего по
лотна, да рубахи холщовой, и в землю сейчас в них ля
жет; из еды тоже не видывал разносолов — хлеб да лук,
изредка суп-яшка из сныти или борщевника, картошку в
6
elbib.nbchr.ru
Ильбек, Мигулай. Черный хлеб
— Так ты, выходит, утламышский? — уточнил Па
люк.
—Да, утламышский. Сын Туймета, Тухтаром меня кли
чут.
— Что-то не припомню Туймета...
— Да я сиротой вырос. У дяди Шерккея вот подраба
тываю.
— Сямаку и его род немного знаю. С Элендеем в один
год нас нарекли. Постой, а ты раньше не пастушил вме
сте со стариком Тиммой?
— Пастушил, пастушил! — радостно воскликнул Тух
тар, блеснув черными глазами. — А... а это не ты мне раз
на берегу Карасевого озера шапку подарил?
— Какую шапку?
— Ну, ушанку...
— Пеструю? Сибирский малахай?.. Так это я тебе ее
отдал? А я и забыл давно про это. Вот это да!
—А я вспомнил! —Тухтар растрогался чуть не до слез. —
Мне дед Тимма не велел добро забывать. Шапку-то я це
лых три зимы носил и все время тебя благодарил.
— За такую мелочь? — усмехнулся Палюк, сверкнув
золотым зубом. — Вспомнил теперь, как было дело. Осень
тогда была холодная, а я приходил к кузнецу Капкаю.
По дороге меня остановил дед Тимма. Тут я тебя и уви
дел. И так жалко мне тебя стало: головенка голая, стри
женая, это сейчас вон у тебя какая шевелюра, никакой
шапки не надо. Красивые у тебя волосы, смотри, не стри
гись наголо... Ну, как живешь-можешь, Тухтар? — впер
вые назвал парня по имени Палюк.
— Как тебе сказать...
— А так и скажи, как есть! Небось, как вот этот яч
мень при дороге? Кто ни пройдет — всяк топчет! Не так
ли?
Тухтар невесело улыбнулся. Палюк, усевшись поудоб
нее, обнял руками колени.
— Да, все мы живем одинаково, брат ты мой, все, —
Палюк тяжко вздохнул. — Все ждем счастья и, так и не
дождавшись, в землю сходим. День за днем — и жизнь
проходит... — Палюк поднялся, за ним встал и Тухтар.
— Денег ты с меня не взял, чем же тебя отблагода
рить?
— Да не за что благодарить-то, дядя Палюк, не надо
мне ничего...
— Башмаки бы тебе оставил, да босиком в деревню
вроде нехорошо являться, да и топать мне еще восемь
21
elbib.nbchr.ru
Ильбек, Мигулай. Черный хлеб
задком-тайком стал отступать, чтобы пойти своей доро
гой, но мужик остановил его, схватив за грудки, и при
тянул к самому своему лицу.
— Ты, видать, позабыл золотые слова Имета? — и
сильно встряхнул Шысьмака. — Тогда я тебе их напом
ню, — бросив вожжи наземь, он со всего маху врезал
Шысьмаку по уху.
Еле-еле вырвавшись из лап силача, Шысьмак молча
схватился за ушибленное ухо. А хоть бы он и закричал —
вряд ли кто-нибудь пришел бы ему на помощь. Что же
это получается? Видать, в этой проклятой деревне ему
добра не дождаться, надо уносить ноги, пока цел... То
ропливо ступая слоновыми ногами, Шысьмак то и дело
оглядывался назад — не преследует ли его мужик с вож
жами? Но тот, подняв вожжи с земли, погрозил ими
Шысьмаку вслед. С перепугу тому почудилось, что мужик
хочет повесить его на этих вожжах, и он с шагу пере
шел на мелкую рысь. Запыхался, еле переводя дух, он
бежал, бежал. За околицей ему встретился еще один му
жик. Шысьмак, не ожидая от него ничего хорошего, даже
не стал с ним заговаривать, но тот окликнул его сам:
— Эй ты, послушай! Послушай!..
Замедлив шаг, Шысьмак приостановился, но все же
продолжал переступать ногами, не подпуская слишком
близко незнакомого человека.
— Это ты со стражниками приезжал? — спросил тем
временем мужик, тоже перебирая ногами.
— Чего тебе нужно?
— Ты нужен.
— Ишь ты, я ему нужен!.. Я тебе, может, и нужен, да
ты-то мне не очень, — дрожащим от страха голосом, но
все же хорохорясь, проговорил Шысьмак и ускорил было
шаг. Но мужик снова повторил свое «Ты-то мне и ну
жен», и Шысьмак остановился как вкопанный. А незна
комец, подойдя к нему вплотную, оказался плюгавым,
немощным мужичонкой. Да, если Шысьмак и таких стал
бояться, плохи его дела. И тут он весь подобрался, выпя
тил живот и смело сделал шаг ему навстречу.
— Чего тебе еще?
— Я было самому стражнику хотел все рассказать, да
не успел... Вы ведь сюда приехали лесокрадов искать, так?
Васьлей понемногу успокоился.
— Ну, коль и так, тебе-то что?
— Нашли?
Шысьмак потер горящее огнем ухо, подумал: вот на
450
elbib.nbchr.ru
Ильбек, Мигулай. Черный хлеб
корову. Шерккей тихо, на цыпочках, подошел к посте
ли Сайде, хотел напоить ее парным молоком. Та сразу
поняла, чьей коровы это молоко, и со стоном отверну
лась к стенке. Тогда Шерккей предложил жене водку, будто
решил поиздеваться. Сайде плюнула ему в лицо, проше
лестела посиневшими губами:
— Злодей ты...
А Шерккей так и не понял, чем он и перед кем про
винился. В конце концов, он в доме хозяин! Он хочет од
ного, чтобы дети и он сам были с хлебом, так почему
кто-то должен мешать ему в этом? Ведь делает он это не
только для себя, для семьи! Глядишь, и жизнь в даль
нейшем наладится: хлеба будет хватать не только на про
корм, а и на продажу; во дворе прибавится скотины,
амбары наполнятся зерном, дом Шерккей новый пост
роит, в саду созреют яблоки, да и карман не будет пус
той... Вот о чем мечтает Шерккей! Иль такая жизнь не
понравится его детям? Ему вон отец ничего не оставил,
а ведь, бывало, выпьет и ну хвалиться: «Мое богатство!
Мое наследство!..» Ладно, бог с ним, пусть земля ему
будет пухом. Об умерших не пристало говорить плохо...
Три года Шерккей бился один на один со своим домом,
а благодарен ли кто ему за это? Как же, жди: косятся
все, как на зверя лютого. Вон братец-то что вытворяет!
Ничего, Шерккей все равно сделает так, как задумал:
нынче дом достроит, новый хлев, забор новый, ворота...
Кому от этого будет плохо? Если есть в кармане деньги
(сколько раз за день он их пересчитал, одному богу изве
стно), можно прикупить и землицы десятин восемь, при
чем в разных местах, бог даст, урожай добрый уродится,
а побьет в одном месте поле фадом иль жара спалит — у
Шерккея другой загончик имеется! Вот и будет он с хле
бом. А как же крестьянину без хлеба? Вот тогда посмот
рим, прав или не прав Шерккей... Поднимется он, как
пить дать поднимется, расправит крылья. Уж он-то зна
ет, каким манером этого добиться. Одна Сайде не пони
мает, ишь, в морду харкнула, до сих пор чувствует Шерк
кей на щеке ее плевок. А ведь он не враг своим детям,
для них старается, для сыновей, для Селиме. Ну что ж, с
Селиме получилось не совсем красиво — украли девку, к
тому же и жених вдовец, но это не беда: не она первая,
не она последняя в деревне выходит за вдовца. Рано или
поздно все равно ушла бы из дому, стала жить своим
хозяйством. Чего теперь-то говорить — реку вспять не по
вернешь. Зато Селиме будет жить в богатом доме, одно
166
elbib.nbchr.ru
 |  |  |  |  |  |  |  |  |  |  |  |  |  |  |
 Пример видео 3 |  Пример видео 2 |  Пример видео 6 |  Пример видео 1 |  Пример видео 5 |  Пример видео 4 |
Администрация муниципального образования «Городское поселение – г.Осташков»