Классный час "Хлеб войны-Хлеб Победы". Баллада о хлебе викулов анализ

Классный час "Хлеб войны-Хлеб Победы"

Классный час.

Цель: Развитие у учащихся навыков исследовательской поисковой работы по поставленной теме; воспитание бережного отношения к хлебу и чувство благодарности всем участникам и очевидцам военных лет

Форма проведения:

Конференция, подведение итогов коллективного труда по сбору материалов по теме «хлеб войны – хлеб победы»

Подготовительная работа:

Формирование групп учащихся и определение темы сбора информации.
Обработка информации в группах.
Организация экскурсий и встреч

с интересными людьми.

Работа редколлегии по оформлению результатов работы.

Данное мероприятие готовилось с учащимися 11А класса школы №56. г. Артёмовский.

Классный руководитель Кайгородова Т.С.

Дата проведения: февраль 2005года.

С изменениями и дополнениями можно рекомендовать для проведения в любой параллели

Вступительное слово классного руководителя.

Опять война …

а может нам о ней забыть?

Мы слышим иногда: «не надо, не надо раны бередить, ведь это правда, что устали мы от рассказов о войне

и о блокаде пролистали стихов достаточно вполне»

И может показаться: правы и убедительны слова.

Но даже если это правда?

Такая, правда, не права!...

Я не просто беспокоюсь, чтоб не забылась та война:

Ведь эта память - наша совесть, она как сила нам нужна….

Такими словами выразил своё мнение о памяти военных дней поэт Воронов.

Время отделяет нас всё дальше от тех суровых дней, но память о них жива.

Говорят, что на Земле есть три главные ценности:

хлеб, чтобы народ всегда был здоров и силён,

женщина, чтобы не обрывалась нить жизни,

и книга, чтобы не обрывалась связь времён.

Этим словам созвучна народная мудрость:

Нет лучшего цветка, чем пшеничный колос,

нет лучшего сада, чем пшеничное поле,

нет лучшего аромата, чем аромат свежеиспечённого хлеба.

Хлеб – это больше, чем пища.

Он – тепло Разума на нашей планете, синоним самой жизни.

Справедливость этих слов как никогда проявилась в тяжелые военные годы.

Сегодняшний наш разговор о ХЛЕБЕ, о том хлебе,

что по праву считают «всему голова».

Мне бы очень хотелось, чтобы вы всегда знали истинную цену хлеба,

не ту, которую вы платите в магазине, покупая булку хлеба,

а тот труд многих и многих людей, благодаря которым зёрнышко приобрело вид вкусной булочки. И будьте благодарными тем, кто смог победить в страшной войне ценою своей жизни за то, что бы на нашем столе всегда был хлеб

ведущие

Дороже и злата и соболя он всем и всему голова.

У хлеба значенье особое: державные держит права.

И так повелось это исстари: изба пирогами красна.

Хлеб – наиглавная исповедь пред жизнью на все времена.

« Слава миру на земле! Слава хлебу на столе!»

( выносят каравай хлеба)

Вот он хлебушко душистый,

с хрустящей корочкой витой,

вот он… тёплый, золотистый,

словно солнцем налитой.

Ведущие

Хлеб. Ржаной, пшеничный, московский, бородинский, орловский, рижский, столовый, диетический, круглый и формовой, ситный и пеклеванный… Он лежит перед нами во всех видах – от сухаря до пирога.

Ты держишь в руках сокровище. Может, ты будешь поэтом, а может, станешь трактористом, шахтёром, шофёром, космонавтом или планетопроходцем. Но кто бы ты ни был и кем бы ты ни стал, ты не сможешь обойтись без хлеба.

Хлеб! Наскучит ли он ?...

Никогда!

Без него обойтись и не пробуй.

Без него человеку беда…

Не зря гласит народная мудрость:

Хлеб – всей жизни голова.

Без золота проживёшь, а без хлеба нет.

Когда хлеба ни куска, так и в тереме тоска

Хлеб на столе, и стол – престол, а хлеба ни куска, и стол тоска.

Хлеб в закромах – счастье в домах.

Каравай хлеба не свалится с неба.

Был хлеб всегда в почёте на Руси –

Её просторов главное богатство,

Его ты хочешь цену знать…

спроси!

Тебе ответить могут ленинградцы!

Они припомнят город без огней,

Когда враги стояли на пороге,

И долгих девятьсот блокадных дней …

Снарядов свист… Воздушные тревоги…

Мела метель колючая, мела…

За нею голод шёл в дома по следу…

И не было ни хлеба, ни тепла.

Была лишь вера твёрдая в победу! (В. Суслов.)

...о, мы познали в декабре –

не зря «священным даром» назван обычный хлеб,

и тяжкий грех - хотя бы крошку бросить наземь:

таким людским страданьем он,

такой большой любовью братской

для нас отныне освещён,

наш хлеб насущный, ЛЕНИНГРАДСКИЙ

( Ольга Бергольц)

(Выносится копия блокадного хлеба, ставиться рядом с караваем на стол)

А этот хлеб блокадного Ленинграда.

В музее Ленинграда хранится черствый, потемневший не от времени, а тёмный с самого своего появления на свет ломоть хлеба. И сухарём – то его не назовёшь. Хоть и высох кусок. Обычный хлеб не так сохнет и не так черствеет. Это суточная блокадная норма на одного ленинградца.

Ведущие

В нашей стране, залечившей тяжёлые раны войны. Выросло не одно поколение людей, которые не знают, что такое хлебные карточки, бессонные очереди за хлебом, которым неведомо чувство голода. Нам не знаком вкус хлеба с примесью мякины, сена, соломы, коры деревьев, желудей, семян лебеды, полевой гречихи и других суррогатов. И когда читаешь воспоминания или говоришь с пережившими блокаду людьми, в их воспоминаниях главное место занимает слово хлеб. Но никто из нас не останется равнодушным, читая исторические документы, или слушая рассказы ветеранов войны о фронтовом хлебе.

Через 26 дней после начала великой отечественной войны страна перешла от свободной продажи хлеба и продуктов к карточной системе. И в течение всей войны было обеспечено бесперебойное снабжение хлебом не только армии, но и городского населения, причём в полной норме, указанной на карточках. Сохранение довоенных цен на продукты нормированного снабжения – это первый и единственный случай в истории мировых войн. Полевые армейские хлебопекарни пользовались своими запасами муки. Специалисты – мукомолы сконструировали походные мельницы. И каждое утро в пороховом дыму, у самого пекла войны хлеб ночной выпечки готовили к отправке на передовую. Хлеб фронту был также необходим, как и боеприпасы. Он давал новые силы бойцам.

125 граммов хлеба блокадного Ленинграда, хлебные карточки того времени, полевая армейская хлебопекарня это фотодокументы военных лет, документы подвига советского народа

Представьте хлебную карточку - бумажный листочек, расчерченный на квадратики. За пять таких квадратиков выдавался дневной паек - сто двадцать пять граммов хлеба. Двести пятьдесят граммов выдавали по карточкам рабочим. При утере карточка не возобновлялась, суровая мера, но необходимая.

А кольцо блокады сжималось, к городу пробиться становилось труднее день ото дня. Вражеская артиллерия обрушила на Ленинград более 159 тыс. тяжёлых артснарядов, 107 тыс. бомб. Первыми подверглись бомбардировке продовольственные склады. Они занялись высоким, дымным, издалека видным пламенем. Все жители города, кто мог, помогали тушить пожар.

План фашистов состоял и в том, чтобы задушить город в тисках голода

В городе на Неве помнят и чтят заслуги ленинградских пекарей, которые в неимоверно трудных условиях тех лет выпекали блокадный хлеб, который поддерживал жизнь в осаждённом городе. Голодные девушки - пекари носили воду вёдрами из проруби, работали по 12- 16 часов под вражеским обстрелом и налётами, разбирали на дрова старые дома. И свято относились к каждому кусочку хлеба.

1группа. « Странички воспоминаний»

О том, как несли они свою вахту, рассказывала Е.Н. Чернышева, работница одного из хлебозаводов: « работали по двенадцать часов. Как только на ногах держались? Получишь двести пятьдесят граммов хлеба, и притронуться боишься. Начнёшь есть - и съешь весь… А впереди смена. Дома ждут мама и три сестрёнки. Самая младшая Галя, три годика ей было. Лежит закутанная в одеяло и платок, глаза большие-большие, смотрит и тихо-тихо произносит: «хлеба…» ей бы кусочек лишний с чайком, а где взять? Но чтоб с завода принести хоть корочку - и думать никто не смел. Совесть не позволяла… Галю схоронили…»

Строки из воспоминаний М.И.Горшковой, тестовода: «из цеха мы выходили только во время авиа налётов и артобстрелов; тогда мы, члены команды местной противовоздушной обороны, поднимались на крышу, топили в железной бочке с водой зажигалки или заливали их водой. В один из налётов, - вспоминает она,- на завод было сброшено 7 фугасок и 240 зажигалок. Потушив пожар, снова бежали вниз, к печам. В очередной налёт на крышу поднимались другие. Осенью 1941 года от бомбёжек сгорела часть подсобных помещений. Для того чтобы хоть как-то согреться, разводили костры прямо в цехах. В печи вмуровали котлы, в которых растапливали приносимый с улицы снег. На этой воде и замешивали тесто.

Ещё один рассказ ленинградских пекарей о своём товарище Н. А. Лободе.

«Беда одна не ходит. … Однажды на районном хлебозаводе начали смену, посадили хлеба в печь, получаса не прошло, как что-то ухнуло в её чреве, загудел огонь сильнее обычного. Потом заскрежетало железо и, лента остановилась. Заглянули внутрь, а там формы сгрудились, видимо под заклинило. Первая мысль была, сгорит хлеб и, ничего тут не поделаешь. Пропадут, испепелятся в огне буханки. Выйдет из строя печь и не будет давать хлеб – ни завтра, ни послезавтра. Ремонт можно будет начать, когда печь остынет.

Н.И. Лобода – он был главным механиком – недолго раздумывал. Подошёл к печи там, где кладка была не толстой, а в один кирпич, ударил по стенке ломом, пока не пробил дыру. Надел ватник, поверх его второй, две пары рукавиц, низко на лоб натянул шапку – ушанку. - Плесните – ка на меня водицы,- попросил стоявших рядом. - Да не жалейте, потом принесу, отдам,- успел пошутить. И шагнул в раскалённую печь. Все, кто был в цехе, собрались у пролома. Через несколько минут выполз из печи Лобода. Глотнул воздух, припал к ведру с водой. Сказал: « остальную на меня!». И снова полез в печь. С первой попытки расцепить формы Лобода не смог, но потом это удалось. Хлеб был спасён. Всю войну проработал Н. А. Лобода на хлебозаводе, продолжал трудиться и в мирное время.

Звуковой документ «слово о хлебе» (магнитофонная запись из приложения к журналу Кругозор»)

Ведущие.

Но пока шла война. В тяжёлых условиях приходилось работать пекарям с первых дней блокады. Выходных на войне не было. Работали без отдыха, по – фронтовому. Положение с продовольствием становилось угрожающим.

В блокадный город Москва командировала народного комиссара Д. В. Павлова. Большой опыт, глубокие знания помогли Дмитрию Васильевичу быстро выделить круг основных забот. – начали со строжайшего учёта каждого килограмма продуктов. Когда закончили эту работу, выяснилось, что муки, зерна и сухарей в городе осталось на 35 суток. Пришла мысль – вскрыть полы на пивоваренных заводах. За многие годы там скопилось много солода. Собирали мучную пыль и из - под полов, со стен хлебозавода. С начала декабря хлеб выпекался из смеси пищевой целлюлозы -10%, хлопкового жмыха – 10%, обычной пыли – 2%, мучной смеси и вытряски из мешков – 2% , кукурузной муки – 3%, ржаной муки – 73%. Однако не на всех заводах удавалось соблюсти даже такую рецептуру. Ежесуточно на хлеб шло (вместе с примесями ) 510 т муки и это на всех ленинградцев, на весь город,

Зимой город рано погружался в темноту. И ещё сильнее становился холод и голод. Муки оставалось совсем мало. Военный совет Ленинградского фронта с начала сентября по 20 ноября 1941года пять раз сокращал нормы выдачи хлеба населению. Трижды уменьшал продовольственный паёк фронтовым частям. А ведь полупрозрачный ломтик хлеба нередко был единственной пищей.

В декабре от дистрофии умерло 52 тыс. 881 человек, в пять раз больше, чем в ноябре, когда людей ещё поддерживал чуть более полноценный хлеб, когда не растаяли прежние силы.

Партийные руководители города обратились к военным, и они отдали сухари из неприкосновенного запаса, который по армейским законам можно использовать только в самых исключительных случаях. Сухари помололи и пустили в хлеб.

Продуваемый холодными ветрами, голодный город жил, работал, верил в победу.

В труднейшей обстановке люди оставались людьми. Ленинград переживал голод, который никогда в истории человечества не выпадал на долю города таких размеров

Враги надеялись, что тяжёлые лишения пробудят в ленинградцах низменные, животные инстинкты, заглушат в них все человеческие чувства. Они думали, что голодающие, мерзнущие люди перессорятся между собой из - за куска, хлеба, из-за полена дров, перестанут защищать город и, в конце концов, сдадут его. 30 января 1942 года Гитлер цинично заявил: «Ленинград мы не штурмуем сознательно. Ленинград «выжрет самого себя».

Но фашисты просчитались.

. Плохо знали они советских людей. Те, кто пережил блокаду, до сих пор помнят глубокую человечность безмерно страдавших ленинградцев, их доверие и уважение друг к другу.

Примеров можно привести много

1группа ( «(странички воспоминаний», продолжение)

Д. В. Павлов вспоминает такой случай:

Двое ленинградских ребятишек (взрослых не было, мать – умерла, отец – на фронте) решили продать бушлат отца, чтобы на вырученные деньги выкупить в булочной хлеб по карточкам. Младший остался дома, а старший, ему и одиннадцати не было, пошёл на толкучку. Покупатель нашёлся быстро, а когда вернулся домой, вошёл в комнату, раскрыл кулачок, в котором была выручка, обомлел: в кармане проданной курточки были карточки. Всю ночь старший не сомкнул глаз. Помощи ждать было неоткуда, он знал, что бывает с человеком, у которого нет хлеба. Утром, забывшись тревожным сном, он услышал стук в дверь, откинув щеколду, увидел покупателя бушлата, который протягивал ему забытые им в кармане хлебные карточки.

Маленькой девочке Оле Полевой в булочной стало плохо, и она потеряла сознание. Её бережно подняли, посадили, вложили в руку упавшие на пол хлебные карточки. На них никто не посягнул.

Другая бывшая в блокадные дни школьницей вспоминает, как в страшную зиму сорок первого года стояла в уголке булочной маленькая лет семи. И люди с землистыми лицами, едва державшиеся на ногах, все до единого, проходя мимо девочки, отламывали от своего скудного пайка маленький кусочек хлеба - по пять- десять граммов. А ведь это был для каждого из них кусочек жизни. Все подумали, что девочка тут же начнёт жадно есть, но этого не случилось. Она рассказала, что у неё умерла мама, а дома осталась маленькая сестричка, которая плачет и просит есть. Это хлеб для неё.

Размышляя о хлебе и его месте в нашей жизни, известный организатор колхозного дела дважды герой социалистического труда п. а. Малинина вспомнила день, когда в их деревню привезли эвакуированных из блокадного Ленинграда ребятишек.

« Никогда не забуду, как кормили этих детей в первый день их приезда. На стол выставили молоко, хлеб, картошку, мясо. Но, прежде всего они взяли хлеб. С краю, сидела девочка лет пяти. Она была так худа – худее некуда, её чёрные большие глаза неотрывно смотрели на кусок хлеба, лежавший рядом с тарелкой. Девочка подняла на меня свои глазищи и шёпотом спросила: - это мне? - тебе. И каша тебе, и молоко тебе. Ешь. Она быстро взяла хлеб, прижала к себе, подержала его и осторожно, откусывая маленькие кусочки, начала есть… Потом худенькими пальчиками стала собирать со стола еле видимые крошки. И только когда все они были собраны и съедены, взялась за кашу ..

Ведущие

Блокада – далеко как это слово

от наших с вами светлых мирных дней.

Произношу его и вижу

снова голодных, умирающих детей

Как опустели целые кварталы,

и как трамваи вмёрзли на пути,

И матерей, которые не в силах

своих детей на кладбище нести.

Вся страна помогала Ленинграду в его героической борьбе. С Большой земли в осажденный город с невероятными трудностями доставляли продукты и топливо. Неперезанной оставалась лишь узкая полоска воды Ладожского озера. Но поздней осенью озеро замерзло, и движение судов по нему прекратилось. И тогда была проложена по Ладожскому озеру автомобильная дорога. Народ очень точно назвал её Дорогой жизни. От неё зависело спасение жителей Ленинграда, обеспечение фронта всем необходимым. 22 ноября 1941 года на ещё не окрепший лёд вышли первые грузовики, вёзшие муку. Все, кто обслуживал ледовую трассу, - водители, дорожники, регулировщики, связисты, зенитчики – работали в необычайно сложных условиях: в цепенящую стужу, когда лёд таял, под непрерывными бомбежками и обстрелами.

2 группа (тема «хлеб» в литературе)

Казалось, что конец земли.

Но сквозь остывшую планету

На Ленинград машины шли:

Он жив еще, он рядом где-то.

На Ленинград! На Ленинград!

Там на два дня осталось хлеба,

Там матери под темным небом

Толпой у булочных стоят,

И было так: на всем ходу

Машина задняя осела.

Шофер вскочил, шофер на льду,

Ну так и есть, мотор заело.

Ремонт на пять минут — пустяк,

Поломка эта — не угроза,

Да рук не разомкнуть никак:

Их на руле свело морозом.

Чуть разогнешь — опять сведет.

Стоять? А хлеб? Других дождаться?

А хлеб — две тонны? Он спасет

И вот в бензине руки он

Смочил, поджег их от мотора,

И быстро двинулся ремонт

В пылающих руках шофера.

Вперед! Как ноют волдыри,

Примерзли к варежкам ладони.

Но он доставит хлеб, пригонит

К хлебопекарне до зари.

Шестнадцать тысяч матерей

Пайки получат на заре —

125 блокадных грамм

С огнем и кровью пополам.

О, мы познали в декабре:

Не зря «священным даром» назван

Обычный хлеб, и тяжкий грех

Хотя бы крошку бросить на пол

Ольга Берггольц

Шестнадцать тысяч ленинградцев

Ведущие

Вплоть до 23 апреля 1942 года по Ладожскому озеру непрерывно двигались автоколонны, доставляя в Ленинград продукты и другие, жизненно важные грузы, а из города на Большую землю вывозили детей, раненых, крайне истощённых и ослабленных людей. Скольких людей спасла от неминуемой смерти эта легендарная ледовая трасса! Мужеству и стойкости её строителей и защитников, подвигу фронтовых шофёров была посвящена популярная до сих пор «песня о Ладоге» (сл. П. Богданова, муз. П. Краубнера и Л. Шенберга).

В книге Ю. Королькова «Партизан Леня Голиков « описывается о том, как переправляли через линию фронта обоз из 233 подвод, в котором было собрано одного только хлеба более 2 тысяч пудов собранный в партизанском крае в подарок ленинградцам. Как солдаты в полушубках и в шинелях выскакивали из блиндажей, с изумлением смотрели на вереницы подвод, вынырнувших из мрака ночи со стороны врага. И как их изумление перешло в бурный восторг, когда они узнали, что мимо их идёт обоз с продовольствием для сражающегося Ленинграда, расположенного в глубоком вражеском тылу.

Он вас благодарит, великий город,

В гранитные одетый берега.

Спасибо вам. И хлеб ему ваш дорог,

И главное - забота дорога.

Подарки ваши – мы их не забудем,

Вы жизнью рисковали их везя.

Спасибо вам. Где есть такие люди,

Такую землю покорить нельзя

( В. Инбер)

29 декабря 1941 года вошло в историю Ленинграда светлой датой: были увеличены нормы выдачи хлеба. Рабочим на 100 граммов, остальным - на 75. Город ещё не ел досыта, но самые голодные дни остались позади.

Но разве может что- нибудь забыть.

Кто был под грозным, под военным небом.

Кому пришлось блокаду пережить.

Кто плакал над кусочком малым хлеба?

Кто близких здесь своих похоронил,

Запомнил звук «Воздушная тревога»,

Кто на большую землю выходил

По ледовой по Ладожской дороге?

2 группа ( тема «хлеб» в литературе, продолжение)

Звуковая запись «Берггольц читает свои стихи» (кругозор №5 .85год)

Ведущие

Вопрос о хлебе стоял остро везде, в том числе и на Урале и в нашей области и в нашем городе. Все понимали, что в хлебе нуждался протянувшийся на тысячи километров фронт, его ждали в городах и посёлках. На ударную вывозку хлеба были привлечены и школьники.

И наша следующая страничка о детях войны и их большой помощи

3 группа («интервью»)

Строки из воспоминаний детей войны наших земляков Егоршинцев:

1.Лазукова Лидия Петровна, проводница ВСП №27.

В Егоршино в вагонном депо на средства жителей был построен Военно-санитарный поезд № 227 ВСП-227. Задача этого поезда заключалась в том, чтобы забирать раненых на фронте, оказывать им помощь в пути и отвозить в тыл, на Урал, в Сибирь в госпитали. Поезд шел в Ленинград, чтобы забрать раненых, среди них были и моряки балтийского флота, они были истощены. В поезде им дали хлеб на завтрак, и они, взрослые, мужественные моряки, делили хлеб ниточкой на маленькие кусочки и прятали их под подушку, чтобы каждый день съедать по кусочку, им не верилось, что обед и на ужин они снова получат хлеб и так будет каждый день. Им в это не верилось! Они так были голодны!

2. Черемных Тамара Григорьевна, выпускница 1948 года, ветеран педагогического труда.

Из Ленинграда эвакуировали преподавателей ВУЗов на Урал и в Сибирь. К нам, в Егоршино, приехали тоже несколько преподавателей, они работали учителями в нашей школе №56, создали духовную культуру в школе, в перемены они исполняли на пианино классические произведения, знакомили учеников с композиторами, с поэзией, эти преподаватели оставили заметный след в душах учеников 40-х, 50-х годов

Вспоминают такой случай:

Самый ценный подарок в то время был, конечно, хлеб. Дети в военные годы получали в школе кусочки хлеба, вот и решили дети в этот день не есть хлеб, а собрали все кусочки, чтобы подарить своему учителю. Н.И. вошел в класс, поздоровался, дети стоят, не садятся, затем староста вышел вперед, поздравил Н.И. и вручил детские кусочки хлеба. Надо было видеть лицо учителя: сначала он удивился, потом растерялся, а затем по его мужскому лицу потекли слезы. В этот день все дети остались голодными, но были все счастливы, они сделали добро учителю.

Дети и взрослые собирали колоски, но нельзя было взять домой ни зернышка. Сколько женщин попало в тюрьму и отсидели 3 года, 5 лет только за то, что взяли горсточку зерна, чтобы спасти детей, чтобы хоть один раз в день сварить кашу и накормить своих детей.

За счастье, за краюху хлеба,

За радость прожитых минут,

Воздвигнем памятник до неба!

Гремят пусть гимны и салют!

Ведущие

Некоторые строки хроники военных лет:

. Июль 1941 года.

(Из призыва школьников г. Свердловска .)

Мы, учащиеся свердловских школ, считаем себя мобилизованными для помощи предприятиям, совхозам и колхозам. Мы призываем, всех школьников Свердловской области внести свою лепту в дело обороны любимой Родины. Пусть враги знают, что с ними борется весь советский народ, в том числе и школьники.

Богданович. 1941г.

Пионеры пропололи колхозу 200 гектаров пшеницы

Сухоложский район

За 7и8 августа 1941 года 1055 учеников школ района собрали 1375 кг колосков.

Тугулым.

Хорошо потрудились на колхозных полях школьники района, они заработали 104375 трудодней, собрали 1060354 кг колосьев

Арамиль 1942год

Пионеры района собрали 16 центнеров колосьев.

Краснополянск.

За несколько дней сентября пионеры района подобрали на колхозных полях 41 центнер колосьев.

Хронику добрых героических дел уральских школьников можно перечислять очень долго.

Добрая слава о маленькой Киргинской школе из уральского села достигла самых дальних уголков нашей Родины. Они стали победителями социалистического соревнования, им было вручено переходящее красное знамя, а также большую по тем временам библиотеку, более чем из трёхсот книг и оборудование для школьного кабинета.

3 группа («интервью» )

Рассказ-отчет о встрече с участницей школьной производственной бригады Киргинской школы Лешковой А.Ф и посещение музея школы с.Кирга Ирбитского района.

Видеозапись.

Фотодокументы.

Ведущие

Мы ежедневно берём в руки хлеб – эту загадку природы – матери, которая навсегда скрыла от нас самого первого хлебопёка. Мы привыкли к виду, вкусу, запаху хлеба. Он давно стал нашей каждодневной пищей. Необыкновенность нашего «хлеба насущного» - в его повседневной обыденности.

Худ обед, коли, хлеба нет.

Сколько не думай лучше хлеба не придумаешь

Каждая пословица – а их великое множество – выстрадана людьми на бесхлебье. И глубокий смысл вынужденного, как тяжкий вздох, признания: «без хлеба не обойдёшься!» - люди познавали сполна только тогда, когда наступал голод.

В дни мира в наших домах всегда сытость и достаток. Мы живём так, что по меткому народному выражению, большому куску рот радуется. И потому мы забываем о настоящей цене хлеба. А ведь именно отношением к хлебу, умением им дорожить, делиться в трудную минуту проверяется душевная щедрость человека.

Недаром великий русский физиолог И.П.Павлов, получая Нобелевскую премию за труды по физиологии кровообращения и пищеварения начал речь с такой фразы: «над всеми явлениями человеческой жизни господствует забота о насущем хлебе».

Разговор о ценности хлеба, бережном отношении к нему – важный во все времена – не только в годы войны, но и в наши дни актуален.

Каждому надо помнить о его настоящей цене.

На Руси всегда было особое, почтительное отношение к хлебу. Считалось большим преступлением бросить даже маленький его кусочек.

4 группа «берегите хлеб»

Тема нашего исследования «Бережное отношение к хлебу»

На эту тему нам кажется, тоже можно говорить не один час. Ни один Ленинградец, переживший блокаду, не позволит того, что можно видеть сейчас. Куски хлеба валяются на свалке. Кусок хлеба может служить и шайбой и футбольным мячом. Недоеденную булочку кто-то может бросить в урну.

Экономисты подсчитали, во что обходится в масштабе страны всего лишь одна выброшенная корка хлеба весом 100 граммов. Потеря хлеба выразилась в громадном шестизначном числе. Что бы восполнить этот выброшенный хлеб, необходимо примерно 2 миллиона тонн зерна.

Помните: если каждый из нас выбросит в день пол-ломтика хлеба, то за год наберётся 7 кг, или 15 батонов. Если их умножить на число людей, живущих в нашей стране, то получится, что все вместе мы выбросим хлеб, который выращивали свыше 350 предприятий сельского хозяйства, 3,5 миллионов человек участвовало в производстве выброшенного нами хлеба, А государство из-за нашего небрежного отношения к хлебу несёт убытки.

Мы провели совсем маленькое исследование, проверили, сколько хлеба идёт в отходы в нашей столовой. За один день получилось, что мы недоели и выбросили около 2кг. Посчитайте, сколько это будет за учебный год, да во всех школах. И если серьезно подойти к этому вопросу, то число получается не маленькое.

Мы призываем вас, никогда не бросайте хлеб, обращайтесь с ним бережно. Если у вас остались несъеденные кусочки, сделайте из них, например сухарики. Из чёрствого хлеба можно приготовить немало вкусных блюд. Несколько таких рецептов мы рекомендуем вам в этой брошюрке, которую мы вам дарим. Всегда берегите хлеб!

ведущие

Слыша добрые вести, видя силу страны,

Хлебу мы честь по чести поклониться должны

Нужны нам и мясо и фрукты…

Однако коль строго судить,

Жить можно без многих продуктов –

Без хлеба вовек не прожить!

Будь всегда с нами хлеб!

Будь всегда с нами хлеб! Ведь ты такой же насущный, как воздух и свет,

Как утренние лучи солнца.

Заключительное слово классного руководителя.

Разговор о хлебе можно продолжать ещё долго и долго. Приводить множество примеров, общеизвестных, которые вошли в историю, как Таня Савичева, и малоизвестных, но которые помнят все люди старше 60 и.

И чем больше мы будем знать о нём, тем дороже он станет для нас.

Чтобы на нашем столе всегда был вкусный хлеб, конечно, его сначала надо вырастить.

Мы живём с вами на такой маленькой планете под именем Земля, а чтобы на ней мог расти хлеб, нужен Мир, не должно быть войн, ни в какой точке Земли. Именно вам, молодым предстоит, и хлеба растить и землю защищать от войн.

(Песня «маленький шар голубой»)

Используемая литература

Статьи из журнала «Воспитание школьников»
- К. Барыкин. «Хлеб Блокадного Ленинграда». (№3 84г. Стр.26-28)
- С. Трофимов. «Бережно относиться к хлебу». (№5. 85г. Стр.64-66)
- В. Гликин. Праздник «Слава хлебу и рукам, что его растила» ( №? 87г. Стр.72 – 74))
- В. Гликин. «Беспримерный подвиг защитников Ленинграда» (№? 87г. Стр. 68 -73)
«Салют мальчишу». Хроника. Очерки. Воспоминания. Документы. Свердловск. Средне – Уральское книжное издательство 1982г.
«Ирбитский край в истории России. ГИПП «Уральский рабочий Екатеринбург 2000г.
«как родился каравай» Знание. Народный университет. Твоя профессия. №8 / 82г.
В.И. Зайцев. Е. А. Назарова. «Хлеб – богатство народное» Москва «Экономика» 1979г.

Михаил Алексеев «Хлеб имя существительное»

«Цена ему - хлеб»

Елизавета Драбкина «Чёрные сухари»

Фазу Алиева « Комок земли ветер не унесёт»

Федор Абрамов «Пряслины»

Александр Неверов «Ташкент город хлебный»

Александр Гиталов «Дума о хлебе»

Ливиу Дамиан «Хлеб»

Чингиз Айтматов «Материнское поле», «Ранние журавли»

Иван Мележ «Люди на болоте», «Дыхание грозы»

Евгений Казаков «От зерна к хлебу»

Лев Кондырев «Хлеб»

Олег Шестинский «Хлеб наш насущный» (поэма)

Ольга Бергольц «Ленинградская поэма»

Николай Палькин «Поэма о хлебе»

Сергей Викулов «Баллада о хлебе»

Владимир Лифшиц «Баллада о чёрством куске»

Полюшко поле (сборник рассказов. Составитедь С . Романовский Москва «детская литература»1987)

Алексей Мусатов «История трёх колосков»

Григоре Виеру «Хлеб с росою»

М. Ляшенко, А. Мусатов «Вот какой каравай

хлебные карточки военных лет

полевая армейская хлебопекарня

Земля-матушка, а хлеб - батюшка,

У народа есть слова:

Хлеб — всей жизни голова.

Без золота проживешь, а без хлеба нет.

Когда хлеба ни куска, так и в тереме тоска.

Хлеб на столе, и стол — престол, а хлеба ни куска,

и стол — тоска.

Хлеб в закромах — счастье в домах.

Каравай хлеба не свалится с неба.

Хлеб – это жизнь.

Он вечен, как мать.

Как Родина.

( Р. Гамзатов)

Тема:

в литературе

Рецептура блокадного

ленинградского хлеба.

Пищевая целлюлоза 10%

Обойная пыль 2%

Мучная сметка и вытряски из мешков 2%

Хлопковый жмых 10%

Кукурузная мука 3%

Ржаная мука 73%

infourok.ru

Баллада о хлебе

Поэт читал стихи о войне. Собравшиеся в зале впитывали их, как давнюю боль.

После «Баллады о хлебе» к сцене, торопливо: семеня, пробралась седенькая старушка и сказала поэту майору Венедикту Станцеву:

— Спасибо, сынок. Ты знаешь, сколько стоит хлеб.

В стихах говорилось о том, как встретил солдат эшелон с жителями блокадного Ленинграда: «Два куска бытия я достал из мешка…».

Хлеб — это бытие. Хлеб — это жизнь. В том душном зале вспомнилось мне военное детство, холщовая сумка через плечо для лебеды. Мои ровесники знают, что такое лебеда: из нее пекли хлеб.

Я не предполагал тогда, бродя с сумкой по склону оврага, что ровно через двадцать лет впервые попаду в край по имени Целина и задохнусь от громадности желтого пшеничного моря.

Мы сидели на крыльце только что сколоченного дома с дедом Максютой, и он бесхитростными словами рассказывал, как все зачиналось:

— Гляжу, а они идут, солдатики. Мальчишки совсем. Да еще песню затянули. А ведь зима. Ветер поземку крутит. И подумал я: «Не рожала здешняя земля хлеба и рожать не будет. Зря только силы молодые расходуют».

Через несколько лет дед Максюта, видевший одну из групп первоцелинников, снова встретился-с ними в новорожденном совхозе «Кантемировец» и понял, что был неправ.

Да, февраль 1954 года ворвался в историю страны медью оркестров, митингами и до отказа набитыми эшелонами с лозунгами «Даешь целину!».

В ответ на призыв партии в комитеты комсомола поступило свыше полумиллиона заявлений с просьбой направить в необжитые края. Первый эшелон отошел от Казанского вокзала Москвы в день рождения Советской Армии. И потянулись они через немереные версты к своей последней остановке под названием — Степь. Добровольцев посылали фабрики и заводы, колхозы и полки. Среди других ехали «делать биографию века» Михаил Довжик, Владимир Дитюк, Марк Николенко, Жансултан Демеев, Иван Рудский и многие другие, чьи имена через несколько лет замелькали на страницах газет.

Не ведая о своих будущих орденах, шагали в колоннах первоцелинников воины-кантемировцы Василий Бурыгин, Михаил Черемхин, Еван Ярушия.

То было время обостренного понимания причастности своего «я» к делам страны. Время романтиков, когда на самой высокой ноте звучала простая и яркая мысль: «Еще не все завоевано! Еще и на нашу долю осталось!»

А доля выпала нелегкая. Очень уж сложным было начатое дело. Сложным, даже несмотря на то, что ты и твой товарищ были молоды, полны сил и желания работать без устали. Сложность была в обыденности: дрова, еда, вода, рейсы за материалами, за техникой. Любое дело приходилось начинать с нуля. Были первый колышек, первая палатка, первый вагончик, первая борозда… А потом рядом со словом «Первоцелинник» встало величественное слово «Подвиг», ибо то, что они совершили, действительно было подвигом.

Мне вспоминается прошлогодняя целинная страда, короткие степные зори и бесконечная вереница груженных зерном машин. За рулем многих автомобилей были военные водители. Так уж повелось с самого начала, что в жаркие дни уборки урожая на помощь хлеборобам приходят парни в военной форме. И руки их, как и руки истых земледельцев, надолго впитывают запах хлеба.

Их было четверо: рядовые А. Петунин, В. Игнатенко, Ж. Туваев и А. Абишев. Накануне каждый из них получил на машину красный флажок, отличительный знак победителя социалистического соревнования.

Мы сидели у ночного костра, и я допытывался:

— Вы дали по четыреста процентов нормы. Как это вам удалось?

Они пожимали плечами, а их бригадир. Петунии, односложно ответил:

— Работали.

— Сколько рейсов вам положено сделать?

— Восемь,

— А сколько, сделали?

— Туваев — двадцать девять. Остальные — тридцать два, тридцать три.

Так они и не смогли толково объяснить, где же истоки их трудового отличия. Лишь под утро, после непродолжительного сна, перед тем, как бригаде снова предстояло отправиться в рейс, я стал невольным свидетелем разговора. Петунии втолковывал Туваеву:

— Ты теряешь время у ручья и у балки. Дорога там прямая и ровная. Вот и дави педаль. По инерции и на подъем выскочишь…

Все четверо скрупулезно разбирали маршрут движения. Он складывался из секунд, минут, метров. Это и было их производственным «секретом» — конкретный подход к каждому рейсу и его техническое обеспечение.

В те осенние месяцы военные водители, работавшие на целине, горячо подхватили почин подчиненных старшего лейтенанта Токтосуна Хайдарова, которые бросили клич: «Не менее полутора норм за смену!» На их призыв тут же откликнулись автомобилисты из роты лейтенанта В. Ильина: «Не менее двух норм!» А ребята из бригады Петунина сказали: «Даешь четыреста процентов!»

Казалось, это предел. Больше невозможно. Но телеграф соревнования принес новую цифру. Рядовой Владимир Пинчук выполнил план на 642 процента. А когда Целиноградский обком комсомола объявил ударную вахту в честь первопроходцев целины, пятеро солдат-водителей во главе с рядовым В. Гуралем дали по двенадцать норм в сутки на человека.

Я знаю случаи, когда водители не покидали кабины автомобиля по три-четыре смены. Так поступили младший сержант А. Баранов, рядовые В. Завьялов, А. Лихобаба и другие, В миллиардном казахстанском каравае доля военных водителей составляет весомый ломоть…

Есть что-то символичное в том, что хлебное поле стало местом, где в едином порыве объединились усилия земледельца и воина. Еще издревле на Руси велось, что при нашествии врагов пахарь надевал кольчугу и брал в руки меч. А прогнав чужеземцев, снова выходил в поле и щедрой рукой сеятеля разбрасывал хлебные зерна. И подвиги, совершенные на хлебном поле, под стать боевым.

Это случилось прошедшей осенью. Горела несжатая пшеница. В атаку на пламя бросились водители взвода, возглавляемого прапорщиком В. Горяевым. Сбивали огонь гимнастерками, топтали сапогами, отрезали ему путь лопатами. И тут кто-то крикнул, что горит комбайн. Рядовой Виктор Охапкин промчался сквозь стену огня, вскочил за штурвал комбайна и погнал его прочь от пожара.

Двадцать лет целинной эпопеи дали стране столько случаев героизма, что описание их заняло бы немало томов. Только за две последние жатвы в Казахстане награждено орденами и медалями несколько тысяч юношей и девушек.

Что такое целина сегодня?

Мне доводилось бывать в совхозах «Ждановском», «Самарском», «Новорыбинском», имени Буденного, в «Кантемировце». Первоцелинники вспоминают первую борозду так, как вспоминают первую любовь. А их сыновья мерят на тысячи гектары и пуды и, как о чем-то само собой разумеющемся, говорят о дворцах культуры, стадионах, экскурсиях, музеях, научных учреждениях. Да, да, сегодняшняя целина — это и наука. Одно из таких учреждений — Всесоюзный научно-исследовательский институт зернового хозяйства, где трудится воспитанное целиной поколение ученых. Академик А. Бараев, который возглавляет этот коллектив, высказался однажды так:

— Двадцать лет назад наша молодежь высадила здесь десант, который с боями отвоевал у природы первые позиции…

А ведь точно. Первоцелинники были сродни десантникам. За двадцать лет к ним подошло немало подкреплений. Сегодняшняя целина — это целая пшеничная республика в несколько десятков миллионов гектаров, с тысячью дорог, связывающих благоустроенные степные городки.

Однако было бы ошибочным думать, что целина — это только хлеб. Она была и остается школой жизни и школой коммунистического воспитания. Она дала мечте моего поколения строгую направленность и возродила в человеке чувство гордости за принадлежность к старинному роду землепашцев.

…Я снова возвращаюсь в переполненный зал рабочего клуба, где выступал поэт майор Станцев. В его «Балладе о хлебе» были и строки, посвященные целине. Это слово звучало в стихах с такой же звонкостью, как Магнитка, Турксиб, Комсомольск-на-Амуре. В летописи героических дел история отвела им место рядом.

Целину открыли и сотворили самые обычные люди. Люди, которых Леонид Ильич Брежнев назвал людьми героического склада.

Автор: капитан В. Шаров

wushu-zentrum.com

Анализ стихотворения Есенина Песнь о хлебе сочинения и текст

Вот она, суровая жестокость,Где весь смысл — страдания людей!Режет серп тяжелые колосьяКак под горло режут лебедей.

Наше поле издавна знакомоС августовской дрожью поутру.Перевязана в снопы солома,Каждый сноп лежит, как желтый труп.

На телегах, как на катафалках,Их везут в могильный склеп — овин.Словно дьякон, на кобылу гаркнув,Чтит возница погребальный чин.

А потом их бережно, без злости,Головами стелют по землеИ цепами маленькие костиВыбирают из худых телес.

Никому и в голову не встанет,Что солома — это тоже плоть. Людоедке-мельнице — зубамиВ рот суют те кости обмолоть

И, из мелева заквашивая тесто,Выпекают груды вкусных яств. Вот тогда-то входит яд белесыйВ жбан желудка яйца злобы класть.

Все побои ржи в припек окрасив,Грубость жнущих сжав в духмяный сок,Он вкушающим соломенное мясоОтравляет жернова кишок.

И свистят, по всей стране, как осень,Шарлатан, убийца и злодей. Оттого что режет серп колосья,Как под горло режут лебедей.

Сергей Есенин: песнь о хлебе."" &

С. Есенин и Р. Бернс, как выразители национального

Пытаясь показать все богатство творческого наследия С.А. Есенина, многие исследователи подчеркивают его близость с европейской, и шире, с мировой литературной традицией. Установлена и доказана близость художественной позиции С.Есенина и Ф.Вийона, родство германской народной лирики и ранней поэзии Есенина, а так же тесная связь с творчеством Франца Верфеля. Ко всему прочему, прослеживается тесная связь Есенина и шекспировского театра в эпических поэмах «Пугачев» и « Страна негодяев», а глобальность его лирики подчеркивается ее тяготением к восточной, персидской тематике в цикле «Персидские мотивы».Во многом столь успешный синтез традиций и мотивов объясняется близостью мировосприятия того или иного автора в конкретный исторический момент, его сопричастие судьбе конкретного этноса, а подчас и стремлением к стилизации и подражанию художественной манере.В данной работе мы попытаемся расширить гуманитарные границы общего русско-европейского пространства, сравнив два миропонимания в стихотворениях С.А. Есенина «Песнь о хлебе» и Р. Бёрнса «John Barleycorn: A Ballade», известного в русском переводе С.Я. Маршака как «Джон Ячменное зерно».Данные стихотворения очень близки друг к другу и имеют ряд оснований для подробного сравнительного анализа. Во-первых, - личность авторов. Есен6ин и Бернс, признанные мировой литературой, выразители национального мировосприятия своей страны. С.Есенин и сегодня в ХХI в. воспринимается как поэт, воспевший Родину, показавший все стороны русского характера. Вот как характеризует его в своей книге О.Е. Воронова: «С.А. Есенин представляет собой редкий в профессиональном искусстве нового времени тип художника – органического носителя народной духовной и художественной культуры, чье образное мышление типологически идентично фольклорному»[2, c.3]. Р. Бернс коренной шотландец, тоже считается национальным поэтом, воспевшим не только холмистые пейзажи своей родины, но и сумевшим передать атмосферу шотландской культуры, оказавшейся под властью английской короны. О народно-творческой основе метода Роберта Аллоуэя Бернса не без восхищения отзывался его современник, известный немецкий поэт Иоганн Вольфганг Гете: «Возьмите Бернса. Отчего он возник? Оттого, что старые песни его предшественников жили в устах народа, что они, так сказать, пелись у его колыбели, что ребенком он вырос на них, что у него было живое основание, на котором он мог создавать дальше. И он велик еще оттого, что его собственные песни тотчас проникали в народ, что их тотчас же запели косари и жнецы, что ими встречали его в кабачках веселые ребята»[7, c.78].В этом же аспекте стоит отметить близость исторических контекстов творчества авторов: недавнее поражение Шотландии в войне за независимость и Французскую Буржуазную Революцию, оказавшую ощутимое влияние на культуру всей Европы; и поражение Российской Империи в гражданской войне и революциях Смуты первой половины ХХ века. Второе основание для сравнения – это жанровая близость двух стихотворений. Их жанровая специфика практически идентична. Жанровая форма вынесена в названия: «песнь» у Есенина и «баллада» у Бернса (ср. «Песнь о хлебе» и «John Barleycorn: A Ballade»).Ключевым основанием для сравнения являются процессы выращивания и уборки зерновых культур и изготовления национальных продуктов: пива и хлеба. Также важным при анализе стоит считать отношение авторов к изображаемому, близкие и удаленные контексты.Перед тем как приступить к комплексному анализу этих двух шедевров мировой литературы, стоит поднять и довольно важную проблему соотношения традициональности в мировой литературе и вольного перевода. Резонным встает вопрос: является стихотворение «Песнь о хлебе» переводом «John Barleycorn: A Ballade», адаптированным к русским реалиям 20-х годов, или же стоит в данном явление усматривать традициональность аллегорического изображения данной темы в фольклорном или историческом контекстах? Вопрос о переводе мы можем ставить лишь в том случае, когда у нас есть факты, говорящие о деятельности автора в качестве переводчика, либо если в момент написания автор был непосредственно знаком с вероятным первоисточником. Подобными фактами в отношении С.А. Есенина мы не располагаем. Однако можем вполне законно предположить, что он был знаком с творчеством Бернса и с его стихотворением «John Barleycorn: A Ballade». Во время обучения в народном институте им. Л.А.Шанявского С.Есенин являлся слушателем курса посвященного истории английской литературы, лекции по которому читал профессор М.Н. Розанов[8, c.586, 590-591]. В отзывах о предмете Есенин высоко отзывался о творчестве английских поэтов, а интересующее нас стихотворение является программным в творчестве Роберта Аллоуэя Бернса. На мой взгляд, в данном случае более вероятно явление традициональности, так как поверхностное знакомство с материалом первоисточника вполне реально, а литературными переводами Есенин не занимался. Сопоставляя оба текста, перед нами предстает практически идентичная картинка, на которой мы видим изображаемый авторами процесс уборки зерновых культур в различных, с точки зрения эмоциональной окраски, трактовках. Но обо всем по порядку. В основе сюжета обоих стихотворений – «путь зерна». Оба автора строят свое повествование по единой модели «зерна-колоса-хлеба/пива». Данная «поэтическая модель детской сказки-мифа о происхождении простых вещей»[5, c.31] комплексно реализуется в обоих стихотворениях. Стихотворение Есенина рисует картину гибели гуманистического мировосприятия, его лейтмотивом является жестокость, которую человек несет в себе изначально:

Вот она суровая жестокость,Где весь смысл – страдания людей!Режет серп тяжелые колосьяКак под горло режут лебедей.

В балладе Бернса мотив жестокости снижен, но та клятва которую произносят короли есть не что иное как клятва на крови – самая жесткая клятва. Кроме клятвы концепт ‘жестокость’ в стихотворение Бернса расширяется и за счет глаголов действия с негативной семантикой: plough’d down и put clods.

There was three kings into the East,Three kings both great and high,And they hea sworn a solemn oathJohn Barleycorn should die.

They took a plough and plough’d him down Put clods upon his head And they hea sworn a solemn oathJohn Barleycorn was deadБыли три короля на востокеТрое все велики и высокиПоклялись все торжественной клятвойСгинь же Джон Барлейкорн безвозвратно

Они взяли плуг и запахали его, Положив комья земли над его головой,И поклялись на крови торжественной клятвойДжон Барлейкорн был мертв

Герой Бернса умирает чтобы родиться вновь, тем самым ячменное зерно берет от скудной шотландской земли мужество и упорство, хранимое ею вечно. Вечность подобного цикла, подчеркивается у Есенина:

Наше поле издавна знакомоС августовской дрожью поутру…

Та же жестокость отождествляется с процессом уборки урожая, автор как бы находит причину человеческой жестокости. Эта своеобразная метафора, обнажая ее, автор отправляет нас в донациональную эпоху, в те времена, когда главным критерием человеческого мировосприятия было отождествление себя с природой и природы с самим собой. Весь антропоморфизм повествования в этих стихотворениях глубоко символичен. Этот архаический символизм сохранился в фольклоре. И оба поэта пишут свои стихи «по самому наилучшему приему чувствования своей страны»[6, T1, c.283.].Прочитать стихотворения, опираясь лишь на фольклорную традицию невозможно, слишком много противоречий. Вот одно из них: три жестоких короля никак не соотносятся со временами года у Бернса, так как с их наступлением Джон становится все крепче и сильнее, а эпитеты которыми они описываются напрочь лишены семантики жестокости и агрессии. Значит помимо фольклорной основы – поверья о том, что в природе идет вечная борьба между жизнью и смертью – есть и другое контекстное окружение, например соотнесенность с какими-либо историческими факторами. В 1707 г. Шотландией была подписана уния о полном присоединение к Англии. Однако национальные чувства в Шотландии были и остаются очень глубокими. Мы можем предположить, что, говоря о трех королях Бернс, имел в виду представителей Великобритании до 1707г. Англию, Уэльс и Ирландию, общми усилиями которых была покорена Шотландия. Все это подчеркивается патриотическим пафосом стихотворения. Бернс неизменно верит в народ, в его мужество, непреклонность и жажду свободы. Веселая застольная песня «John Barleycorn: A Ballade» прославляет не просто ячмень и молодое пиво, она превращается под его пером в песню мужеству и стойкости народа, верным сыном которого автор остался в памяти многих читателейУ Есенина пафос особенный – назидательный, не громкий, но выражающий все неравнодушие к событиям, произошедшим в стране в этот период. Описывая уборочную страду, Есенин также как и его шотландский коллега использует аллегорию:

Перевязана в снопы солома,Каждый сноп лежит как желтый труп.

Интересен и тот лингвистический факт, что слово труп в русском языке является одушевленным и поэтому все черты характерные не живому соответствуют и хлебу. Однако ‘желтый труп’ – это человеческое тело его головами стелют по земле, маленькие кости выбивают из тела, но значит в нем есть и душа.Совершенное убийство у обоих авторов описывается в мельчайших деталях, которые полностью повторяют операции, проводимые крестьянином, во время уборки и обработки зерна. Сначала была жатва и Колос «свалил ударом с ног» острый горбатый нож (по переводу С.Я. Маршака). У Бернса момент жатвы описывается полностью:

They’ve ta’en a weapon, long and sharp,And cut him down the knee;Then tied him fast upon a cart, Like a rogue for forgerie.

Они взяли оружие, длиное и острое,И срезали его по колено;Затем связали его крепко на телегеКак жулика за кражу/подлог

Говоря об особенностях отрывка описывающего жатву, стоит отдельно заострить внимание на языке стиха. Баллада Бернса отличается тотальной метафоризацией и обилием сравнений, например, коса есть не что иное как «оружие, длинное и тонкое» в дословном переводе с английского, а сам Джон Ячменное зерно сравнивается с жуликом, плутишкой, сумевшим обмануть своих недругов.Есенин в отличие от Бернса смещает акцент своего иносказания в сторону мотивной композиции стихотворения. Рисуя картину августовского поля, он не перенасыщает его художественно-выразительными средствами, зато в лексическом плане стихотворения каждое слово стоит на своем месте. «Дрожь по утру» навевает холод. Поле, которому она «издавна знакомо», насквозь пронизано звенящей пустотой вечности. Связанная в снопы солома только подчеркивает всю эту завороженную агонию многовековой тишины. Финальным мазком для этой пейзажной зарисовки является сравнение, вобравшее в себя всю антиэстетику Ш. Бодлера:

На телегах, как на катафалках, Их везут в могильный склеп – овин.Словно дьякон, на кобылу гаркнув,Чтит возница погребальный чин.

В одной строфе мы наблюдем ряд сравнений, характерный для народной поэзии. Однако это троекратное сравнение имеет яркую имажинистскую окраску. Во-первых, лексический материал полностью направлен на создание образа своеобразной траурной процессии. Во-вторых, немало важен тот факт, что «похоронная процессия», как и перевозка преступника к месту суда в Англии XVII в.– есть действие публичное, не лишенное элементов так называемой карнавальной культуры, т. е. наличия определенных стереотипов и фольклорных традиций. Ко всему прочему внешняя грубость фраз положительно играет на подкрепление лейтмотива жестокости.После того как Бернс описал путь Джона Барлейкорна от поля до мельницы, он приступает к созданию следующей картинки. На ней мы видим как Зерно подвергается тяжелым испытаниям на току:

They laid him down upon his backAnd cudgell’d him full sore;They hung him up before the stormAnd turned him o’er and o’er

Они свалили его на спину И отдубасили его до сильных ран;Они подвесили его перед грозой,И стали веять его снова и снова

Первые две строчки этого четверостишия практически с точностью повторяются у Есенина, что в общем-то не странно процесс уборки зерновых во многом одинаков в различных уголках мира. Однако и Бернс и Есенин используют оксюморон для создания более яркой, натуралистичной картины обмолота. У Бернса оксюморон скрытый и выражается в динамичном противопоставлении нейтральной лексики «They laid him down upon his back» стилистически окрашенной – «cudgell’d him full sore». В лирическом повествование Есенина мы можем найти нечто похожее, но стилистический прием у него выражен эксплицитно:

А потом их бережно, без злости,Головами стелют по землеИ цепами маленькие костиВыбивают из худых телес.

Данный оксюморон строится по принципу противопоставления первоначальному действию вторичного, тем самым создавая противоречия между нейтральными бережно, без злости и лексически сниженных цепами выбивают. Далее пути повествований двух авторов расходятся в связи с описанием приготовления различных национальных продуктов, но и здесь можно усмотреть некоторые точки соприкосновения. В отличие от Бернса Есенин не показывает то, как веют зерно на ветру, однако подчеркивает свою догадку о том, что ему теперь известна причина извечной жестокости людей:

Никому и в голову не встанет, Что солома – это тоже плоть. Людоедке-мельнице – зубами В рот суют те кости обмолоть.

А поскольку соломе, т.е. телесной оболочке хлеба, приходится пройти через все вышеперечисленные ужасы, то путь к новой жизни, более достойной, открывается через страдания. Продолжая сравнительный анализ интересно отметить и характерное для Есенина-имажиниста последовательное плетение образа. Создавая особую логическую цепь образов, сначала в данной строфе Есенин подводит читателя к своему ассоциативному сравнению (солома – плоть), затем идет двойное олицетворение – Людоедка-мельница, которая зубами обмелет кости. Нечто похожее мы найдем и у Бернса:

And still, as sign of life appear’d;They toss’d him to and fro.

They wasted o’er a scorching flame,The marrow of his bones;But a miller us’d him worst of allFor he crush’d between two stones.И до тех пор пока признаки жизни проявлялись Они швыряли его из стороны в сторону

Они извели его над обжигающим пламенемДо мозга костей;Однако мельник поступил с ним хуже всехРазмолов его между двух камней

Опуская четверостишие о том, как Ячменное зерно было погружено на «сумрачное дно», мы поговорим почему два автора которых разделяет не много не мало 150 лет употребляют одно и тоже сравнение: зерна колоса – кости. Данное сравнение не просто плод авторского воображения, это есть не что иное, как следование мифопоэтической традиции древности. Сравнив два этих отрывка, перед нами предстает одна и та же картинка, совпадает большинство «лиц причастных к убийству». Сохраняются и основные мотивы, изображая обработку зерна как одно из проявлений жестокости, авторы выводят метафоризированное описание тяжелого крестьянского труда – адского труда. Апофеозом этого действия является обмолот, подчеркивая тот факт, что все в этом мире тленно, кроме души. Оба автора разводят понятия плоти и духа в этих стихотворениях, показывая гибель физическую, но, оставляя место для духовного возрождения, будь-то дух жестокости (яд белесый) или вкус крови, который поднимает мужество в сердцах героев Шотландии:

John Barleycorn was a hero bold,Of noble enterprise,For if you do but taste his blood,T’will make you courage rise.

T’will make a man forget his woe;T’will heighten all his joy;T’will make the widdow’s heart to singTho the tear were in her eyeДжон Барлейкорн был героем с большой буквы // Великодушным, честным Но стоит лишь тебе отведать его кровьОна заставит твое мужество подрасти.

Она заставит человека забыть свое горе,Она увеличит все его радости,Она заставит сердце вдовы петьТак, чтобы слеза блестела в ее глазах

Возрождение героев происходит буквально из пепла: Джон становится национальным Шотландским напитком – элем (пивом), у Есенина желтый труп становится хлебом. Вкушение данных продуктов в произведениях глубоко символично, оно, на мой взгляд, может быть интерпретировано как причастие кровью и телом Христовым. Однако в стихотворении Есенина вкушение яда белесого не может быть соотнесено с приятием Христа – оно ближе к Антихристу по своим семантическим корням:

И, из мелева заквашивая тесто,Выпекают груды вкусных яств…Вот тогда-то входит яд белесыйВ жбан желудка яйца злобы класть.

Стремление вкушающих разделить все то, что вобрал в себя налитый отборным зерном колос, вобравший в себя все качества окружающей среды, сродни обывательской жажде потребления, ведь большинство тех кто употребляет хлеб в пищу не задумываются, какой ценой он достается крестьянину труженику. Сравнивая два финала, очевидным становится и ответ на вопрос о различной эмоциональной окраски стихотворений. Важно отметить, что смысловому различию концовок противостоит композиционная однородность – оба автора подводят итоги своего повествования. Бернс провозглашает тост во славу Джона Барлейкорна, заканчивая своеобразную здравицу многострадальному шотландскому народу:

Then let us toast John BarleycornEach man a glass in hand; And may his great posterityNe’er fail in old Scotland!Р.БернсТеперь давайте чествовать Джона БарлейкорнаУ всей в руках бокалИ пускай его великое потомство Никогда не ослабеет в старушке Шотландии

Замыкая кольцо, Есенин доводит до читателя истинное лицо жестокости в трех ее ипостасях. На просторах огромной страны раздается протяжный свист трех королей жестокого мира: шарлатана, убийцы и злодея. Однако перед открытием первопричины происходящего вокруг ужаса автор делает небольшую паузу, как будто еще раз обдумывая:

И свистят, по всей стране, как осень,Шарлатан, убийца и злодей…Оттого что режет серп колосья,Как под горло режут лебедей.С.Есенин

Различна и сама организация стиха – классическая оппозиция 4-хстопного балладного ямба и песенного 5-тистопного хорея, создают предпосылки для отличных друг от друга лейтмотивов, при большом количестве композиционных параллелей.Подводя итоги работы, мне вновь хотелось бы вернуться к поставленному в начале вопросу, как стоит классифицировать данное литературное явление. Как было аргументировано выше, в данном случае нельзя говорить о явление вольного перевода, так как нет точных фактов о деятельности Есенина как переводчика, хотя знакомство автора с материалом первоисточника вероятно. Эта вероятность подчеркивает традициональную природу стихотворений и важность постановки вопроса о литературных влияниях. Таким образом, текст Есенина – это не что иное, как адаптация общеевропейского сюжета – «пути зерна», к русским реалиям ХХ в. а стихотворение Бернса – приспособление того же мифопоэтического сюжета к своим национальным корням. Шотландский колос рос на скудной почве, постоянно готовый сопротивляться внешним врагам, он всегда был оптимистом и верил в лучшее; русский колос – это духовный колосс, который всегда искал истину, и, отыскав отгадку на извечный вопрос, желал скорее обрести покой. Однако, крушение гуманистического миропонимания в лирике Есенина периода 1919 – 21гг. лишало лирического героя даже малейшей надежды на светлое будущее.

Песнь о хлебе (Есенин)

Вот она, суровая жестокость,Где весь смысл страдания людей!Режет серп тяжёлые колосья,Как под горло режут лебедей.

Наше поле издавна знакомоС августовской дрожью поутру.Перевязана в снопы солома,Каждый сноп лежит, как жёлтый труп.

А потом их бережно, без злости,Головами стелют по землеИ цепами маленькие костиВыбивают из худых телес.

Никому и в голову не встанет,Что солома — это тоже плоть.Людоедке-мельнице — зубамиВ рот суют те кости обмолоть.

И, из мелева заквашивая тесто,Выпекают груды вкусных яств…Вот тогда-то входит яд белёсыйВ жбан желудка яйца злобы класть.

И свистят по всей стране, как осень,Шарлатан, убийца и злодей…Оттого что режет серп колосья,Как под горло режут лебедей.

Содержание доступно по лицензии CC BY-SA 3.0 (если не указано иное).

«Песнь о хлебе» С.Есенин

«Песнь о хлебе» Сергей Есенин

А потом их бережно, без злости,Головами стелют по землеИ цепами маленькие костиВыбирают из худых телес.

И свистят, по всей стране, как осень,Шарлатан, убийца и злодей…Оттого что режет серп колосья,Как под горло режут лебедей.

Анализ стихотворения Есенина «Песнь о хлебе»

Стихотворение «Песнь о хлебе» относится к позднему творчеству Есенина, точная дата его написания неизвестна. По мнению большинства исследователей, произведение создано в районе 1920-21 гг. В нем отразилось беспокойство поэта о судьбе крестьянского мира. Обусловлено оно было изменениями, пришедшими в русскую деревню вместе с большевистской властью. Важнейшим мотивом для Есенина становится борьба железного с живым. Встретить его можно не только в «Песне о хлебе». Наиболее известный пример — «Сорокоуст». В нем описывается эпизод погони жеребенка за поездом. Из этой сцены поэт делает неутешительный для себя вывод:Милый, милый, смешной дуралей,Ну куда он, куда он гонится?Неужель он не знает, что живых конейПобедила стальная конница?По убеждению Есенина, уничтожение крестьянского мира с его древними традициями может стать причиной масштабной катастрофы. В «Песне о хлебе» поэт упоминает первые ее признаки: убийц, шарлатанов и злодеев, распространившихся по всей стране.

Существует версия, что в стихотворении нашла отражение внутренняя борьба Сергея Александровича. Он переехал из родного села Константиново Рязанской губернии в Москву, не достигнув совершеннолетия. Естественно, большой город оказал сильнейшее влияние на состояние его души. В течение нескольких лет поэт пытался бороться с урбанистическим воздействием. При этом Есенина часто тянуло в деревню, где становилось легче, отдыхала душа. В итоге город победил. Триумф его Сергей Александрович признал. Так и появилась в «Песне о хлебе» тема торжества нового городского уклада над традиционным деревенским.

Стихотворение отличается яркими сравнениями. Есенин пишет о процессе получения хлеба так, как вегетарианец мог бы писать о животных, страдающих от любителей поесть мясо, поносить кожаные и меховые изделия. Снопы сопоставляются с трупами, телеги — с катафалками, овин — с могильным склепом. Мельницу поэт называет людоедкой. Два раза повторяется самое сильное в произведении сравнение — резку серпом тяжелых колосьев автор отождествляет с убийством лебедей путем перерезания им горла. Есть мнение, что появление образов, тесно связанных со смертью, объясняется реакцией Есенина на Октябрьскую революцию и последовавшую за ней Гражданскую войну — кровавую, жестокую, братоубийственную, на момент написания стихотворения длившуюся уже около трех-четырех лет.