Рассказы и сказки для детей — Ирина Рогалева. Хлеб всему голова сказка

Ирина Рогалева - Хлеб всему голова: читать сказку для детей, текст онлайн на РуСтих

Жили-были на дальнем хуторе дед Иван и его внук Федор. Случилось так, что на всем белом свете родных у них не было, поэтому был дед Иван для мальчика и мать и отец.

Дед Иван был годами велик, но сила в его руках еще была. Мог он дом срубить, печь сложить, колодец поставить, на гончарном круге посуду изготовить, и еще много чего. Недаром люди его руки золотыми называли. Не только руки у деда Ивана были золотые, но и сердце. Всех он любил, всем помогал, никого не осуждал. «Не суди, и не судим будешь», — внуку наказывал.

Еще дед Иван сам хлеб растил. Сначала сеял с молитвой, потом с молитвой урожай собирал, потом снопы вязал, молотил, зерна в муку молол и хлеб выпекал. С большим уважением дед Иван к хлебу относился. И за все Бога благодарил.

Хозяйство на хуторе было небольшое – лошадь да коза, хрюшка с хряком, куры да гуси.

Гуси — птицы важные, гуляют, где хотят, никто им не страшен, кроме лисиц и волков. Но Федя на их важность внимания не обращал. Нравилось ему гусей дразнить. Выскочит, бывало, перед ними из высокой травы и залает по-собачьи. Птицы от страха гогочут, разбегаются, а потом яйца не несут. Дед только диву дается, что с гусями случилось? Невдомек ему, что это любимый внучок балуется.

Долго терпели птицы Федины выходки, но однажды, когда тот начал по ним камешками из рогатки стрелять, не выдержали. Шеи вытянули, крылья раскрыли, зашипели и пошли на него стеной. Мальчик сразу наутек бросился, но вожак его догнал и за ногу ущипнул. С тех пор Федор гусей не дразнил.

Когда дед с хутора отлучался, за мальчиком присматривали кошка Мурка и пес Шарик. Были они друзья – не разлей вода, ни минуты друг без друга прожить не могли. Идет Мурка на мышей охотиться, и Шарик с ней. Отправится пес в лес белок гонять, и кошка за ним. Все они понимали, все замечали, только что по-человечески не говорили.

Однажды слепил Федя из хлебного мякиша фигурки лисы и медведя.

— Ах, молодец, как у тебя хорошо получается, — обрадовался дед, увидев их, — глядишь, со временем и из глины начнешь лепить, а потом я тебя и за гончарный круг посажу, посуду делать научить.

— Не, деда, — отвечал Федя, — я твой тяжелый круг крутить не хочу, мне больше из хлеба лепить нравится.

— Ну, лепи, лепи, — согласился дед Иван, — только потом хлебушек съесть не забудь. Не всяк пашню пашет, а всяк хлеб ест.

— Съем, съем, — кивал Федя головой, а сам фигурки за окошко выкидывал. Мол, птицы подберут.

Однажды попались хлебные зверята на глаза Мурке. Она сразу смекнула, что это Феденька хлебом балуется. Знала кошка, как тяжело хлеб деду достается. Побежала она к Шарику рассказать, что мальчик хлеб на землю бросает, деда обманывает.

— Избаловал Иваныч мальчика, — вздохнул пес, выслушав подругу, — родители дитя балуют, а жизнь его не жалует. Нахлебается еще наш Федюня горькой водицы.

Когда мальчик подрос, дед Иван его грамоте научил. Съездил в город, продал на базаре овощей-фруктов и на вырученные деньги азбуку купил и сказок разных.

Больше всего Федору понравилась сказка про волшебную щуку, которая могла исполнять все желания. «Вот бы мне такую рыбу поймать, — принялся он мечтать, — была бы у меня и печь, которая сама ездит, и скатерть-самобранка, и сапоги-скороходы». Чтобы рыбу поймать — надо рыбачить научиться. Попросил мальчик деда смастерить ему удочку по размеру и начал пропадать на речке день-деньской, но кроме карасиков и плотвы ничего ему не попадалось.

— Ну что, поймал свою волшебную щуку? – ласково смеялся дед, встречая внука с рыбалки.

— Нет, — вздыхал Федор, — не поймал.

— Ну, ничего, не переживай. Я из твоей мелочи вкуснющую уху сварю. Мы ее с хлебушком и навернем.

— А я твои пироги больше хлеба люблю есть, — отвечал Федюша.

— Ишь, пироги он любит! А знаешь, что народ-то говорит?

— Что?

— Без хлеба куска везде тоска. Хлеб всему голова. Думай — не думай, а лучше хлеба-соли не придумаешь. Вот подрастешь, буду тебя с собой на поле брать, сначала научу зерно сеять, а потом и остальную хлебную премудрость освоишь.

— Не, деда, я на поле с тобой ходить не хочу. Жарко там, и колоски колются. У меня после них все лицо чешется. Я лучше козу пасти буду. Ты мне только дудочку вырежи.

— Вырежу, вырежу — улыбался Иван Иванович, целуя внука в курносый нос. Очень он Федюшу любил и жалел – сирота все-таки.

Вскоре мальчик рыбачить перестал. Решил, что волшебная щука в другой реке плавает. Взамен рыбалки пристрастился он на дудочке играть. Целыми днями мог в нее разные песенки выдувать.

Солнце встало – солнце село, быстро время на хуторе летело. Круглый год трудился дед Иван от зари до зари. А Федор летом козу пас, зимой дома сидел, на дудочке играл, или на санках с горки катался. Как дед ни пытался внука к труду приучить, ничего у него не вышло. «Ладно, — думал дед Иван, — силушка у меня еще есть. Если Бог управит, то я еще Федю потяну, а там, глядишь, надоест парню баклуши бить, сам к работе потянется». Но не случилось ему дожить до этого. В праздничный пасхальный день остановилось любящее сердце деда Ивана. Было тогда Федору семнадцать лет.

Похоронил он деда, поплакал, повздыхал, и стал дальше жить, как привык. Чай с баранками пил, картошку ел с соленьями. Дед Иван их столько запасал, что до нового урожая хватало. Про козу и птицу Федор вспоминал, когда ему яйца были нужны и молоко. Пришлось Мурке за птицей и хрюшками ухаживать, а Шарику лошадь и козу пасти. Так до осени Федор и прожил, ни о чем не заботясь.

Но однажды сунул он руку в мешок с баранками, а там пусто. Полез в подпол за картошкой – и та закончилась. Хлебных сухарей тоже не осталось. Что делать?

Сел парень на крыльцо, пригорюнился, думает, и что я у деда не учился, пока тот жив был? Подошли к нему Шарик и Мурка, встали рядом.

— Правильно думаешь, не лениться надо было, а работе учиться, — вдруг человеческим голосом заговорил Шарик. — Счастье и труд рядом идут.

— Вот-вот, для кого труд — радость, для того жизнь – счастье, — откликнулась Мурка.

— Вы что, умеете по-людски разговаривать? – оторопел Федор. – Что же вы раньше молчали?

— А о чем говорить? Не до разговоров нам было, мы делами занимались, — отозвался Шарик. – Работали до поту и ели в охоту.

— Да, поесть бы я сейчас не отказался, — вздохнул Федор. – Только запасы дедовы закончились. Как теперь жить, ума не приложу.

— Надо было грядки копать, семена сеять, огород сажать. Слышал, как дед Иван говорил: «Человек трудится — земля не ленится; человек ленится — земля не трудится», — сказал Шарик.

— Да слышал я все, — махнул рукой Федор, — неохота мне было с грядками возиться, еще мозоли бы лопатой натер. Я лучше в город поеду, хряка с хрюшкой продам, еды куплю.

Сказано — сделано. Продал Федор свиней, наелся в харчевне до отвала, ночь в телеге переночевал, утром по базару прошелся, всего, что глаза захотели купил и на хутор отправился. Вернулся домой довольный, на ходу пирог с капустой жует, квасом запивает.

Шарик с Муркой встретили его у крыльца, чуть не плачут.

— Что это вы такие поникшие, — спрашивает Федор, слезая с телеги, — что случилось?

— Пришли ночью лисы и всех кур и гусей утащили. Прости, хозяин, не доглядели, — сказал пес.

— Эка беда, — махнул рукой Федор, — от этих птиц были одни хлопоты. Я столько вкусной еды привез, что надолго хватит, и без яиц проживу.

Начал он дальше жить-поживать, на дудке играть, песни петь. А Шарик с Муркой за козой и лошадью смотрели.

Ел Федор так, что за ушами трещало, ни в чем себе не отказывал. Поэтому его запасы к началу весны закончилась. Как-то пошел парень на ледник, балыка и ветчины отрезать, а там лишь хвостики от них на веревочках болтаются. Бросился он к мешку с баранками, а там снова пусто. И горох, и греча, и варенье с печеньями – все закончилось. Что делать?

Сел Федор на крыльцо, голову руками обхватил. «Думай, голова», — свою голову уговаривает.

— Что, хозяин, пригорюнился? Снова есть нечего? – подошли к нему пес и кошка.

— Нечего, — вздохнул Федор.

— Так теперь самое время и картошку, и хлеб, и гречу сажать. Помнишь, как дед Иван говорил: «Гречневая каша – матушка наша, а хлеб ржаной – нам отец родной».

— Да помню я все, — махнул рукой Федор. – Неохота мне в поле идти, ногами грязь после дождя месить. Я лучше в город поеду, козу продам, а на вырученные деньги еды куплю.

Сказано – сделано. Продал Федор козу, купил сапоги со скрипом, кафтан нарядный, поел в трактире, вышел на улицу, а там ливень хлещет. Как быть? Тут один добрый человек его надоумил в гостиницу пойти ночевать. Мол, там и чисто, и тепло, и дождь не промочит. Федор согласился, а когда утром на улицу вышел, не нашел ни лошадь, ни телегу. «Цыган увел, — объяснил ему хозяин гостиницы, — недаром он вчера здесь вертелся». Понял Федор, какой добрый человек ему насоветовал в городе переночевать, да поздно было. Хорошо хоть оставшиеся деньги в кармане лежали.

«Хлеба побольше куплю и картошки, — решил парень, пересчитав монеты. — С хлебом я в беду не попаду, вроде, так дед Иван говорил».

Зашел Федор в пекарню, а там такой аромат от сдобы, что сил нет терпеть. Не выдержал он и на все деньги вместо хлеба булок да пирогов накупил. Закружилась его голова от сладких запахов, да не только от них, а еще и от красоты девичьей. Увидел Федор дочку пекаря, красавицу Аленушку и влюбился в нее безоглядно. Минуты ему хватило, чтобы понять, что хочет он ее в жены взять и всю жизнь с ней прожить.

Федор был парень видный. Аленушке он тоже приглянулся. Улыбнулась ему девица, кренделем свежим угостила. Федор, недолго думая, бросился к ее отцу руки дочери просить.

Выслушал пекарь Федора и говорит:

— А где же твои сваты? Порядочный жених сватов засылает, да с подарками.

— Нет у меня никого, один я на всем белом свете.

— А сам-то ты откуда, прыткий такой? – прищурился пекарь.

— С дальнего хутора.

— Так ты деда Ивана внук! – обрадовался Аленушкин отец, — Знал я его, слава о его доброте и золотых руках по всей округе шла. Ну, если ты в деда пошел, то отдам я за тебя Аленку. За мужем добрым, работящим будет она, как за каменной стеной. У тебя, небось, хозяйство большое?

— Нет у меня ничего, только кошка да собака, — опустил голову Федор.

— Как же так? – поразился пекарь. – Ведь у деда Ивана все было. Куда делось-то?

Пришлось парню рассказать, как он дедово наследство растерял. Выслушал его пекарь, и говорит:

— Знаешь что… Ты сначала работать научись, хозяйством обзаведись, а потом уже о свадьбе думай. Не отдам я свою любимую дочь за лентяя и бездельника.

Федор от огорчения чуть не заплакал. Вышел из пекарни, оглянулся, а в окошке Аленушка одной рукой слезки вытирает, другой — ему машет. Прощается навек.

Завалялись у Федора в кармане две монетки, только на маленький мешочек картофеля и хватило. Закинул он поклажу за плечо и домой отправился. Пока до дому дошел не заметил, как все булки и пироги стрескал. Только три баранки на дне мешка и остались.

А когда догрыз он последнюю баранку, то сел на крыльце, лицо в ладони уронил и заплакал:

— Как жить мне теперь? Что делать?

Подошли к нему Мурка и Шарик, сели рядом.

— Не плачь, хозяин, — говорит пес, — еще не поздно яровые посеять, огород вскопать, картошку посадить. У тебя же картошка в мешке лежит, забыл?

— Точно, забыл! – подскочил Федор.

Бросился он в сарай, куда мешочек с картошкой забросил, пересчитал картофелины, если каждую на четыре части разрезать, может, на посадку и хватит.

— А как я хлеб растить буду, если ничего не знаю и не умею, — вздохнул он.

— А мы тебе подскажем, — вскочила Мурка от радости. – Мы часто с дедом на поле ходили, все видели, все помним, и где семена для посева лежат, знаем.

— А что я есть буду, пока урожай не получу? – всхлипнул Федор. Ох, и жалел он себя, несчастного.

– Ты, когда картошку сажать будешь, землю лучше копай, комочки разбивай, может и найдешь там чего, — подсказал Шарик.

«Неужели дед Иван клад закопал?», — екнуло у парня в сердце.

В поисках дедовых сокровищ Федор так землю рыхлил, что она в пух превратилась. Но кроме кровавых мозолей ничем не разжился.

— Золото познается в огне, а человек в труде, — помнишь, дед Иван говорил, — шепнул Шарик Мурке, видя, как Федор лопатой машет. – Будет из нашего хозяина толк!

На следующий день замотал Федор мозоли чистыми тряпицами и отправился поле под рожь готовить. Шарик и Мурка с ним пошли.

— Помолиться надо перед работой, — напомнил пахарю Шарик.

— Да ладно, — махнул тот рукой, — я и без молитвы управлюсь.

— Без молитвы будет тебе поле для битвы, — вздохнула Мурка.

Походил Федор вокруг плуга, повздыхал, оглянулся на друзей. Те ему говорят: «Ты в плуг впрягайся, а мы им управлять будем». Так и сделали. К полудню пахарь от усталости шагу не мог ступить. Упал в свежую борозду, не шевелится. И вдруг услышал Федор, что земля дышит! «Не может быть!» Приник ухом к чернозему – «точно, дышит!». Стало ему понятно, почему дед Иван землю живой называл, матушкой величал.

Отдышался парень, напился воды, и снова за работу. Вернулся на хутор затемно. Так устал, что о еде и не вспомнил. Камнем на кровать упал и уснул.

Вышел на следующее утро Федор на двор, постучал руками по пустому животу, как по барабану ударил. Вдруг смотрит – во двор телега заезжает. Из нее мужичок выскочил и к Федору бросился.

— Ты Федор, деда Ивана внук? – спрашивает?

— Я, — пробасил парень. – Только умер дед Иван на прошлую Пасху.

— Царствие ему небесное, — перекрестился мужичок. Золотое у него было сердце. Он однажды меня с семьей от голодной смерти спас, теперь я приехал долг отдать. Держи-ка!

И начал мужичок с телеги припасы сгружать. А там и гречка, и пшено, и мука, и рыба соленая и еще много чего. Выгрузил все и уехал.

Вспомнил Федор деда добрым словом, и призадумался.

Всю неделю вставал он ни свет ни заря, тряпицы на руках менял и в поле шел. Вскоре ладлни у него зажили, мозоли огрубели. Но, как ни старался наш пахарь, только одну половину дедова поля осилил. Вторая так и осталась невспаханная.

Подошло время зерно сеять. «Это работа легкая. Я с ней мигом справлюсь», — подумал Федор. Принес на поле дедовы запасы ржи, раскидал зерно, только собрался домой идти, как видит – летит к полю, гомоня на все небо, черная туча воронья. «Они же все зерно склюют! Что делать?!», — схватился за голову сеятель.

— За ружьем беги, да стреляй в воздух, — подсказал ему Шарик.

Пока Федор на хутор бегал, пока ружье зарядил, пока обратно вернулся – птицы половину зерна склевали. Пальнул он пару раз в небо, прогнал ворон.

С посевом парень управился, огородом и садом занялся. Там тоже потрудиться пришлось – то посадка, то прополка, то поливка, то тля нападет, то колорадский жук налетит. В общем, забыл Федор и про дудку свою и про реку. Отдышался лишь к осени, когда первый в своей жизни хлебный каравай из печи достал. Поставил его не стол – не налюбуется. «Хоть и кривенький и подгоревший, зато мой, — радовался Федор, лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой. Хоть я четверть урожая собрал от того, что дед Иван имел, да она вся моя.

На следующий год он все поле осилил. Взошла рожь колосок к колоску – загляденье! «Знатный урожай соберу, — потирал руки Федор, — часть зерна продам, лошадь куплю, пару коров, бычка, а может, и на гусей с курами денег останется. Тогда и к Аленушке свататься можно». Да только не сбылись его надежды, засуха началась, какой давно не было.

— Что же делать? Сгорит ведь урожай, — чуть не плакал парень.

— А ты Илье пророку помолись, чтобы он дождь послал. Дед Иван так всегда делал, — подсказала ему Мурка.

— Да не буду я молиться! – отмахнулся Федор. – Я лучше сам буду поле поливать.

Сказано — сделано. Начал он с утра до ночи воду на поле таскать, рожь поливать. Неделю поливал, а потом и дожди начались. Видно, пожалел его Господь.

На этот раз собрал Федор половину урожая от дедова, так что смог купить козу, да пару кур с петухом. «Ничего, — думал он, — на следующий год я все осилю».

Чтобы зимними вечерами не скучать, начал Федор из глины фигурки лепить, а потом и за гончарный круг сел. Мурка с Шариком, глядя на хозяина, не нарадуются. Горшки да кувшины у него, не хуже, чем у деда выходят, а то и лучше.

Весной продал Федор на базаре целый воз посуды и лошадь купил. Да не просто лошадь, а вороного коня в белых яблоках. Оседлал его и к дому пекаря поскакал. Хотел на Аленушку посмотреть, себя показать. Увидела его девица, выбежала на крыльцо и говорит:

— Если ты через год хозяйство не поднимешь, отец меня замуж за купеческого сына отдаст. Он в этом году хотел, да я уговорила еще подождать!

Приехал Федор на хутор. Сел на крыльцо, задумался. Подошли к нему Шарик с Муркой. Сели рядышком. Спрашивают:

— О чем хозяин грустишь?

— Думаю, что как я не стараюсь на ноги встать, почему-то у меня не получается. То птицы налетят, то засуха, то жуки на огород нападут, то тля на деревья. Почему дед Иван полные закрома собирал, а я и половину с трудом заполняю?

Переглянулись друзья, мол, говорить или нет? Все-таки решились.

— Потому что дед твой все дела с молитвы начинал. А когда заканчивал их, то всегда Бога благодарил. Поэтому его поле и птицы облетали, и мыши кругом обходили.

— А еще он всегда бедным помогал, в первую очередь о других думал, в последнюю о себе.

— Это я знаю, — вздохнул Федор, — золотое у него сердце было. За всех дед переживал, а особенно за меня, за сироту. А я ведь совсем ему не помогал, только об удовольствиях и думал. Ни спасибо, ни пожалуйста ему не говорил, — горько вздохнул Федор. – Эх, теперь бы я все по-другому делал, да поздно слезы лить. И с чего я решил, что умнее деда? Буду жить, как дед Иван жил!

На этот раз начал Федор посевную с молитвы, молитвой и закончил. Слава Богу, собрал он урожай небывалый – зерна столько, что в закрома не вместить, а овощей — в подпол. Продал он излишки и восстановил прежнее хозяйство, дом подновил, приоделся и сватов с дарами к Аленушке заслал.

На этот раз пекарь ему не отказал, но сначала на хутор к жениху съездил, убедился, что дочь в трудовые руки отдает. А на Покров молодые свадьбу сыграли. Для Шарика и Мурки напекла Аленушка их любимых пирогов с рыбой. А Федор для гостей хлебный каравай испек — ровный, румяный, с хрустящей корочкой. Поставил его посреди стола и сказал:

— Хлеб всему голова!

И все с ним согласились!

Читать сказку "Ирина Рогалева — Хлеб всему голова" на сайте РуСтих онлайн: лучшие народные сказки для детей и взрослых. Поучительные сказки для мальчиков и девочек для чтения в детском саду, школе или на ночь.

skazki.rustih.ru

Хлеб всему голова - сказка Ирины Рогалевой

Ирина Рогалева.Сказка для детей.

 

Жили-были на дальнем хуторе дед Иван и его внук Федор. Случилось так, что на всем белом свете родных у них не было, поэтому был дед Иван для мальчика и мать и отец.

Дед Иван был годами велик, но сила в его руках еще была. Мог он дом срубить, печь сложить, колодец поставить, на гончарном круге посуду изготовить, и еще много чего. Недаром люди его руки золотыми называли. Не только руки у деда Ивана были золотые, но и сердце. Всех он любил, всем помогал, никого не осуждал. «Не суди, и не судим будешь», — внуку наказывал.

Еще дед Иван сам хлеб растил. Сначала сеял с молитвой, потом с молитвой урожай собирал, потом снопы вязал, молотил, зерна в муку молол и хлеб выпекал. С большим уважением дед Иван к хлебу относился. И за все Бога благодарил.

Хозяйство на хуторе было небольшое – лошадь да коза, хрюшка с хряком, куры да гуси.

Гуси — птицы важные, гуляют, где хотят, никто им не страшен, кроме лисиц и волков. Но Федя на их важность внимания не обращал. Нравилось ему гусей дразнить. Выскочит, бывало, перед ними из высокой травы и залает по-собачьи. Птицы от страха гогочут, разбегаются, а потом яйца не несут. Дед только диву дается, что с гусями случилось? Невдомек ему, что это любимый внучок балуется.

Долго терпели птицы Федины выходки, но однажды, когда тот начал по ним камешками из рогатки стрелять, не выдержали. Шеи вытянули, крылья раскрыли, зашипели и пошли на него стеной. Мальчик сразу наутек бросился, но вожак его догнал и за ногу ущипнул. С тех пор Федор гусей не дразнил.

Когда дед с хутора отлучался, за мальчиком присматривали кошка Мурка и пес Шарик. Были они друзья – не разлей вода, ни минуты друг без друга прожить не могли. Идет Мурка на мышей охотиться, и Шарик с ней. Отправится пес в лес белок гонять, и кошка за ним. Все они понимали, все замечали, только что по-человечески не говорили.

Однажды слепил Федя из хлебного мякиша фигурки лисы и медведя.

— Ах, молодец, как у тебя хорошо получается, — обрадовался дед, увидев их, — глядишь, со временем и из глины начнешь лепить, а потом я тебя и за гончарный круг посажу, посуду делать научить.

— Не, деда, — отвечал Федя, — я твой тяжелый круг крутить не хочу, мне больше из хлеба лепить нравится.

— Ну, лепи, лепи, — согласился дед Иван, — только потом хлебушек съесть не забудь. Не всяк пашню пашет, а всяк хлеб ест.

— Съем, съем, — кивал Федя головой, а сам фигурки за окошко выкидывал. Мол, птицы подберут.

Однажды попались хлебные зверята на глаза Мурке. Она сразу смекнула, что это Феденька хлебом балуется. Знала кошка, как тяжело хлеб деду достается. Побежала она к Шарику рассказать, что мальчик хлеб на землю бросает, деда обманывает.

— Избаловал Иваныч мальчика, — вздохнул пес, выслушав подругу, — родители дитя балуют, а жизнь его не жалует. Нахлебается еще наш Федюня горькой водицы.

Когда мальчик подрос, дед Иван его грамоте научил. Съездил в город, продал на базаре овощей-фруктов и на вырученные деньги азбуку купил и сказок разных.

Больше всего Федору понравилась сказка про волшебную щуку, которая могла исполнять все желания. «Вот бы мне такую рыбу поймать, — принялся он мечтать, — была бы у меня и печь, которая сама ездит, и скатерть-самобранка, и сапоги-скороходы». Чтобы рыбу поймать — надо рыбачить научиться. Попросил мальчик деда смастерить ему удочку по размеру и начал пропадать на речке день-деньской, но кроме карасиков и плотвы ничего ему не попадалось.

— Ну что, поймал свою волшебную щуку? – ласково смеялся дед, встречая внука с рыбалки.

— Нет, — вздыхал Федор, — не поймал.

— Ну, ничего, не переживай. Я из твоей мелочи вкуснющую уху сварю. Мы ее с хлебушком и навернем.

— А я твои пироги больше хлеба люблю есть, — отвечал Федюша.

— Ишь, пироги он любит! А знаешь, что народ-то говорит?

— Что?

— Без хлеба куска везде тоска. Хлеб всему голова. Думай — не думай, а лучше хлеба-соли не придумаешь. Вот подрастешь, буду тебя с собой на поле брать, сначала научу зерно сеять, а потом и остальную хлебную премудрость освоишь.

— Не, деда, я на поле с тобой ходить не хочу. Жарко там, и колоски колются. У меня после них все лицо чешется. Я лучше козу пасти буду. Ты мне только дудочку вырежи.

— Вырежу, вырежу — улыбался Иван Иванович, целуя внука в курносый нос. Очень он Федюшу любил и жалел – сирота все-таки.

Вскоре мальчик рыбачить перестал. Решил, что волшебная щука в другой реке плавает. Взамен рыбалки пристрастился он на дудочке играть. Целыми днями мог в нее разные песенки выдувать.

Солнце встало – солнце село, быстро время на хуторе летело. Круглый год трудился дед Иван от зари до зари. А Федор летом козу пас, зимой дома сидел, на дудочке играл, или на санках с горки катался. Как дед ни пытался внука к труду приучить, ничего у него не вышло. «Ладно, — думал дед Иван, — силушка у меня еще есть. Если Бог управит, то я еще Федю потяну, а там, глядишь, надоест парню баклуши бить, сам к работе потянется». Но не случилось ему дожить до этого. В праздничный пасхальный день остановилось любящее сердце деда Ивана. Было тогда Федору семнадцать лет.

Похоронил он деда, поплакал, повздыхал, и стал дальше жить, как привык. Чай с баранками пил, картошку ел с соленьями. Дед Иван их столько запасал, что до нового урожая хватало. Про козу и птицу Федор вспоминал, когда ему яйца были нужны и молоко. Пришлось Мурке за птицей и хрюшками ухаживать, а Шарику лошадь и козу пасти. Так до осени Федор и прожил, ни о чем не заботясь.

Но однажды сунул он руку в мешок с баранками, а там пусто. Полез в подпол за картошкой – и та закончилась. Хлебных сухарей тоже не осталось. Что делать?

Сел парень на крыльцо, пригорюнился, думает, и что я у деда не учился, пока тот жив был? Подошли к нему Шарик и Мурка, встали рядом.

— Правильно думаешь, не лениться надо было, а работе учиться, — вдруг человеческим голосом заговорил Шарик. — Счастье и труд рядом идут.

— Вот-вот, для кого труд — радость, для того жизнь – счастье, — откликнулась Мурка.

— Вы что, умеете по-людски разговаривать? – оторопел Федор. – Что же вы раньше молчали?

— А о чем говорить? Не до разговоров нам было, мы делами занимались, — отозвался Шарик. – Работали до поту и ели в охоту.

— Да, поесть бы я сейчас не отказался, — вздохнул Федор. – Только запасы дедовы закончились. Как теперь жить, ума не приложу.

— Надо было грядки копать, семена сеять, огород сажать. Слышал, как дед Иван говорил: «Человек трудится — земля не ленится; человек ленится — земля не трудится», — сказал Шарик.

— Да слышал я все, — махнул рукой Федор, — неохота мне было с грядками возиться, еще мозоли бы лопатой натер. Я лучше в город поеду, хряка с хрюшкой продам, еды куплю.

Сказано — сделано. Продал Федор свиней, наелся в харчевне до отвала, ночь в телеге переночевал, утром по базару прошелся, всего, что глаза захотели купил и на хутор отправился. Вернулся домой довольный, на ходу пирог с капустой жует, квасом запивает.

Шарик с Муркой встретили его у крыльца, чуть не плачут.

— Что это вы такие поникшие, — спрашивает Федор, слезая с телеги, — что случилось?

— Пришли ночью лисы и всех кур и гусей утащили. Прости, хозяин, не доглядели, — сказал пес.

— Эка беда, — махнул рукой Федор, — от этих птиц были одни хлопоты. Я столько вкусной еды привез, что надолго хватит, и без яиц проживу.

Начал он дальше жить-поживать, на дудке играть, песни петь. А Шарик с Муркой за козой и лошадью смотрели.

Ел Федор так, что за ушами трещало, ни в чем себе не отказывал. Поэтому его запасы к началу весны закончилась. Как-то пошел парень на ледник, балыка и ветчины отрезать, а там лишь хвостики от них на веревочках болтаются. Бросился он к мешку с баранками, а там снова пусто. И горох, и греча, и варенье с печеньями – все закончилось. Что делать?

Сел Федор на крыльцо, голову руками обхватил. «Думай, голова», — свою голову уговаривает.

— Что, хозяин, пригорюнился? Снова есть нечего? – подошли к нему пес и кошка.

— Нечего, — вздохнул Федор.

— Так теперь самое время и картошку, и хлеб, и гречу сажать. Помнишь, как дед Иван говорил: «Гречневая каша – матушка наша, а хлеб ржаной – нам отец родной».

— Да помню я все, — махнул рукой Федор. – Неохота мне в поле идти, ногами грязь после дождя месить. Я лучше в город поеду, козу продам, а на вырученные деньги еды куплю.

Сказано – сделано. Продал Федор козу, купил сапоги со скрипом, кафтан нарядный, поел в трактире, вышел на улицу, а там ливень хлещет. Как быть? Тут один добрый человек его надоумил в гостиницу пойти ночевать. Мол, там и чисто, и тепло, и дождь не промочит. Федор согласился, а когда утром на улицу вышел, не нашел ни лошадь, ни телегу. «Цыган увел, — объяснил ему хозяин гостиницы, — недаром он вчера здесь вертелся». Понял Федор, какой добрый человек ему насоветовал в городе переночевать, да поздно было. Хорошо хоть оставшиеся деньги в кармане лежали.

«Хлеба побольше куплю и картошки, — решил парень, пересчитав монеты. — С хлебом я в беду не попаду, вроде, так дед Иван говорил».

Зашел Федор в пекарню, а там такой аромат от сдобы, что сил нет терпеть. Не выдержал он и на все деньги вместо хлеба булок да пирогов накупил. Закружилась его голова от сладких запахов, да не только от них, а еще и от красоты девичьей. Увидел Федор дочку пекаря, красавицу Аленушку и влюбился в нее безоглядно. Минуты ему хватило, чтобы понять, что хочет он ее в жены взять и всю жизнь с ней прожить.

Федор был парень видный. Аленушке он тоже приглянулся. Улыбнулась ему девица, кренделем свежим угостила. Федор, недолго думая, бросился к ее отцу руки дочери просить.

Выслушал пекарь Федора и говорит:

— А где же твои сваты? Порядочный жених сватов засылает, да с подарками.

— Нет у меня никого, один я на всем белом свете.

— А сам-то ты откуда, прыткий такой? – прищурился пекарь.

— С дальнего хутора.

— Так ты деда Ивана внук! – обрадовался Аленушкин отец, — Знал я его, слава о его доброте и золотых руках по всей округе шла. Ну, если ты в деда пошел, то отдам я за тебя Аленку. За мужем добрым, работящим будет она, как за каменной стеной. У тебя, небось, хозяйство большое?

— Нет у меня ничего, только кошка да собака, — опустил голову Федор.

— Как же так? – поразился пекарь. – Ведь у деда Ивана все было. Куда делось-то?

Пришлось парню рассказать, как он дедово наследство растерял. Выслушал его пекарь, и говорит:

— Знаешь что… Ты сначала работать научись, хозяйством обзаведись, а потом уже о свадьбе думай. Не отдам я свою любимую дочь за лентяя и бездельника.

Федор от огорчения чуть не заплакал. Вышел из пекарни, оглянулся, а в окошке Аленушка одной рукой слезки вытирает, другой — ему машет. Прощается навек.

Завалялись у Федора в кармане две монетки, только на маленький мешочек картофеля и хватило. Закинул он поклажу за плечо и домой отправился. Пока до дому дошел не заметил, как все булки и пироги стрескал. Только три баранки на дне мешка и остались.

А когда догрыз он последнюю баранку, то сел на крыльце, лицо в ладони уронил и заплакал:

— Как жить мне теперь? Что делать?

Подошли к нему Мурка и Шарик, сели рядом.

— Не плачь, хозяин, — говорит пес, — еще не поздно яровые посеять, огород вскопать, картошку посадить. У тебя же картошка в мешке лежит, забыл?

— Точно, забыл! – подскочил Федор.

Бросился он в сарай, куда мешочек с картошкой забросил, пересчитал картофелины, если каждую на четыре части разрезать, может, на посадку и хватит.

— А как я хлеб растить буду, если ничего не знаю и не умею, — вздохнул он.

— А мы тебе подскажем, — вскочила Мурка от радости. – Мы часто с дедом на поле ходили, все видели, все помним, и где семена для посева лежат, знаем.

— А что я есть буду, пока урожай не получу? – всхлипнул Федор. Ох, и жалел он себя, несчастного.

– Ты, когда картошку сажать будешь, землю лучше копай, комочки разбивай, может и найдешь там чего, — подсказал Шарик.

«Неужели дед Иван клад закопал?», — екнуло у парня в сердце.

В поисках дедовых сокровищ Федор так землю рыхлил, что она в пух превратилась. Но кроме кровавых мозолей ничем не разжился.

— Золото познается в огне, а человек в труде, — помнишь, дед Иван говорил, — шепнул Шарик Мурке, видя, как Федор лопатой машет. – Будет из нашего хозяина толк!

На следующий день замотал Федор мозоли чистыми тряпицами и отправился поле под рожь готовить. Шарик и Мурка с ним пошли.

— Помолиться надо перед работой, — напомнил пахарю Шарик.

— Да ладно, — махнул тот рукой, — я и без молитвы управлюсь.

— Без молитвы будет тебе поле для битвы, — вздохнула Мурка.

Походил Федор вокруг плуга, повздыхал, оглянулся на друзей. Те ему говорят: «Ты в плуг впрягайся, а мы им управлять будем». Так и сделали. К полудню пахарь от усталости шагу не мог ступить. Упал в свежую борозду, не шевелится. И вдруг услышал Федор, что земля дышит! «Не может быть!» Приник ухом к чернозему – «точно, дышит!». Стало ему понятно, почему дед Иван землю живой называл, матушкой величал.

Отдышался парень, напился воды, и снова за работу. Вернулся на хутор затемно. Так устал, что о еде и не вспомнил. Камнем на кровать упал и уснул.

Вышел на следующее утро Федор на двор, постучал руками по пустому животу, как по барабану ударил. Вдруг смотрит – во двор телега заезжает. Из нее мужичок выскочил и к Федору бросился.

— Ты Федор, деда Ивана внук? – спрашивает?

— Я, — пробасил парень. – Только умер дед Иван на прошлую Пасху.

— Царствие ему небесное, — перекрестился мужичок. Золотое у него было сердце. Он однажды меня с семьей от голодной смерти спас, теперь я приехал долг отдать. Держи-ка!

И начал мужичок с телеги припасы сгружать. А там и гречка, и пшено, и мука, и рыба соленая и еще много чего. Выгрузил все и уехал.

Вспомнил Федор деда добрым словом, и призадумался.

Всю неделю вставал он ни свет ни заря, тряпицы на руках менял и в поле шел. Вскоре ладлни у него зажили, мозоли огрубели. Но, как ни старался наш пахарь, только одну половину дедова поля осилил. Вторая так и осталась невспаханная.

Подошло время зерно сеять. «Это работа легкая. Я с ней мигом справлюсь», — подумал Федор. Принес на поле дедовы запасы ржи, раскидал зерно, только собрался домой идти, как видит – летит к полю, гомоня на все небо, черная туча воронья. «Они же все зерно склюют! Что делать?!», — схватился за голову сеятель.

— За ружьем беги, да стреляй в воздух, — подсказал ему Шарик.

Пока Федор на хутор бегал, пока ружье зарядил, пока обратно вернулся – птицы половину зерна склевали. Пальнул он пару раз в небо, прогнал ворон.

С посевом парень управился, огородом и садом занялся. Там тоже потрудиться пришлось – то посадка, то прополка, то поливка, то тля нападет, то колорадский жук налетит. В общем, забыл Федор и про дудку свою и про реку. Отдышался лишь к осени, когда первый в своей жизни хлебный каравай из печи достал. Поставил его не стол – не налюбуется. «Хоть и кривенький и подгоревший, зато мой, — радовался Федор, лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой. Хоть я четверть урожая собрал от того, что дед Иван имел, да она вся моя.

На следующий год он все поле осилил. Взошла рожь колосок к колоску – загляденье! «Знатный урожай соберу, — потирал руки Федор, — часть зерна продам, лошадь куплю, пару коров, бычка, а может, и на гусей с курами денег останется. Тогда и к Аленушке свататься можно». Да только не сбылись его надежды, засуха началась, какой давно не было.

— Что же делать? Сгорит ведь урожай, — чуть не плакал парень.

— А ты Илье пророку помолись, чтобы он дождь послал. Дед Иван так всегда делал, — подсказала ему Мурка.

— Да не буду я молиться! – отмахнулся Федор. – Я лучше сам буду поле поливать.

Сказано — сделано. Начал он с утра до ночи воду на поле таскать, рожь поливать. Неделю поливал, а потом и дожди начались. Видно, пожалел его Господь.

На этот раз собрал Федор половину урожая от дедова, так что смог купить козу, да пару кур с петухом. «Ничего, — думал он, — на следующий год я все осилю».

Чтобы зимними вечерами не скучать, начал Федор из глины фигурки лепить, а потом и за гончарный круг сел. Мурка с Шариком, глядя на хозяина, не нарадуются. Горшки да кувшины у него, не хуже, чем у деда выходят, а то и лучше.

Весной продал Федор на базаре целый воз посуды и лошадь купил. Да не просто лошадь, а вороного коня в белых яблоках. Оседлал его и к дому пекаря поскакал. Хотел на Аленушку посмотреть, себя показать. Увидела его девица, выбежала на крыльцо и говорит:

— Если ты через год хозяйство не поднимешь, отец меня замуж за купеческого сына отдаст. Он в этом году хотел, да я уговорила еще подождать!

Приехал Федор на хутор. Сел на крыльцо, задумался. Подошли к нему Шарик с Муркой. Сели рядышком. Спрашивают:

— О чем хозяин грустишь?

— Думаю, что как я не стараюсь на ноги встать, почему-то у меня не получается. То птицы налетят, то засуха, то жуки на огород нападут, то тля на деревья. Почему дед Иван полные закрома собирал, а я и половину с трудом заполняю?

Переглянулись друзья, мол, говорить или нет? Все-таки решились.

— Потому что дед твой все дела с молитвы начинал. А когда заканчивал их, то всегда Бога благодарил. Поэтому его поле и птицы облетали, и мыши кругом обходили.

— А еще он всегда бедным помогал, в первую очередь о других думал, в последнюю о себе.

— Это я знаю, — вздохнул Федор, — золотое у него сердце было. За всех дед переживал, а особенно за меня, за сироту. А я ведь совсем ему не помогал, только об удовольствиях и думал. Ни спасибо, ни пожалуйста ему не говорил, — горько вздохнул Федор. – Эх, теперь бы я все по-другому делал, да поздно слезы лить. И с чего я решил, что умнее деда? Буду жить, как дед Иван жил!

На этот раз начал Федор посевную с молитвы, молитвой и закончил. Слава Богу, собрал он урожай небывалый – зерна столько, что в закрома не вместить, а овощей — в подпол. Продал он излишки и восстановил прежнее хозяйство, дом подновил, приоделся и сватов с дарами к Аленушке заслал.

На этот раз пекарь ему не отказал, но сначала на хутор к жениху съездил, убедился, что дочь в трудовые руки отдает. А на Покров молодые свадьбу сыграли. Для Шарика и Мурки напекла Аленушка их любимых пирогов с рыбой. А Федор для гостей хлебный каравай испек — ровный, румяный, с хрустящей корочкой. Поставил его посреди стола и сказал:

— Хлеб всему голова!

И все с ним согласились! 

Читать другие рассказы и сказки Рогалевой

1-3.su

Рассказы и сказки для детей — Ирина Рогалева

(14 голосов: 3.64 из 5)

За синими морями, за высокими горами стояли рядом два царства-государства. В первом народ был трудолюбивый, жил по принципу «кто не работает, тот не ест», а во втором люди ленились, работать не хотели, жили под девизом «что хочу, то и ворочу».

Рассказы и сказки для детей

 

 

 

Помощник пекаря

За синими морями, за высокими горами стояли рядом два царства-государства. В первом народ был трудолюбивый, жил по принципу «кто не работает, тот не ест», а во втором люди ленились, работать не хотели, жили под девизом «что хочу, то и ворочу».

В первом государстве хорошо жилось не только народу честному, но и зверушкам и пичужкам разным. Славилось оно мастерами и мастерицами: гончарами, кузнецами, ткачихами и поварихами. Но самым знаменитым был там царский пекарь Василий Иванович. Такие он пироги и торты выпекал, что они во рту таяли. Но лучше всего у него Пасхальные куличи получались. А уж как он их украшал и глазурью расписывал во славу Божию – загляденье!

Понятно, что одному человеку в царской пекарне с работой не справиться, поэтому было у пекаря несколько помощников, а самым главным – Пётр, удалец-молодец. Всё в его руках спорилось: и булочки он выпекал самые румяные, и пирожки с противня снимал самые поджаристые, и крем для пирожных взбивал самый воздушный.

Второе государство ничем не славилось, мастеров у них отродясь не водилось, разве что подмастерья, и те захожие. Люди там впроголодь жили, а уж на животинку им и вовсе еды не хватало. От них не только голодные кошки и собаки сбегали, но и птицы мимо пролетали.

Больше всего на свете царь первого государства любил гостей принимать и угощать. Поэтому царица его называла «Ваше гостеприимное величество».

Слава об этом замечательном качестве царя шла по всей земле и, дважды обернувшись вокруг неё нарядной лентой, возвращалась обратно.

Любое пожелание гостей царь с радостью исполнял. Всё, что они не захотят, им в царской пекарне выпекут: и булочку с маком, и ватрушку с ежевикой, и плюшку с творогом, и пирожки разные, и расстегай с курятиной, и пирожное, и даже круассан заморский из теста слоёного.

Однажды зимой перед Великим постом нагрянул к гостеприимному величеству царь-сосед. Узнал он про пекаря чудесного и захотел его выпечки попробовать, оценить – вправду ли она такая вкусная.

Отведал он и пирожков, и расстегаев, от круассана кусочек отщипнул и вдруг говорит: «А приготовьте-ка мне ватрушку с творогом, да чтобы было в ней ровно двадцать пять изюминок!»

Забегали помощники Василия Ивановича: один на ферму помчался за творогом, другой начал муку просеивать, а Петр сел изюминки считать. Три раза пересчитал, чтобы не ошибиться и в грязь лицом не ударить.

Пекарь сам ватрушку во дворец принес и перед гостем на тарелку выложил. Встал неподалёку и смотрит, что тот делать будет. А гость все изюминки выковырил, пересчитал, в салфетку завернул и в карман убрал, а ватрушку съел. И ничего никому не объяснил. Царица, увидев это, велела насыпать в коробку фунт изюму и незаметно гостю в телегу подложить. Ведь царь на телеге приехал, потому, как карета его давно сломалась, а починить её было некому.

Время в посту быстро летело, не успел народ оглянуться – вот уже и страстная седмица за середину перешла – пришла пора к Пасхе готовиться: куличи печь, пасху варить, яйца красить. Да только вдруг случилось событие, из рук вон выходящее.

В чистый четверг Василий Иванович с помощниками пришли в пекарню засветло, а вот Петруша куда-то запропастился. «Неужто проспал помощник, — удивился пекарь, — ну да ничего, пока и без него справимся». Помолились все и к праздничной стряпне приступили. Уже и муку просеяли, и масло растопили, а Петра всё нет. Тогда послал Василий Иванович к нему домой младшего помощника. Тот пулей слетал туда и обратно. «Нету, — говорит, — дома Петра, и родители его со вчерашнего дня не видали».

«Что делать? – расстроился пекарь, — ведь у Петруши самые красивые и румяные куличи получаются. Он ведь особым чутьем чует, когда их из печи вынимать. Не иначе что-то с парнем случилось – впервые он на работу не вышел. Надо царю сообщить, что Пётр пропал. Дело-то государственной важности». Дождался он, когда царь-батюшка после службы из церкви вышел, и сообщил ему о пропаже помощника.

Тем временем в пекарне всё дело встало.

Царь тут же повелел всем слугам на поиски Петра отправиться. Каждый уголок царства обыскать, а главного помощника найти!

Услышала царский приказ Марьюшка, сестра Петина. «Дай, — думает, — сбегаю на реку». Видела она, как брат с вечера удочки готовил. Ещё удивилась, что он на страстной седмице на рыбалку собирается.

Словно ласточка помчалась девица к реке, и точно – сидит Петя, на поплавок, словно заворожённый, смотрит.

— Братец, — закричала Марьюшка, — тебя Василий Иванович обыскался. Ты что, забыл — сегодня куличи пекут пасхальные?

— Ну и что? – не отрывая глаз от поплавка, говорит Пётр, — я-то здесь при чём?

— Так ведь только ты знаешь, когда куличи из печи доставать!

— А я больше в пекарне работать не хочу. Мне вообще работать надоело. Я и так проживу.

— Ведь в нашем царстве так жить нельзя, — всплеснула руками Марьюшка, — у нас ведь кто не работает, тот не ест.

— А я к соседям подамся. Что захочу, то и буду делать!

— Вот искушение! – расстроилась девица и помчалась во дворец.

А Пётр тем временем удочку свернул и пошёл, насвистывая, в соседнее царство. Увидел его тамошний царь с балкона, обрадовался. Кричит:

— Нашего полку прибыло! Теперь и у нас плюшки с ватрушками на завтрак будут! Иди сюда, Петя, чайку попьём, о житье-бытье поговорим.

Поднялся к нему молодец. Идёт по дворцу удивляется — ступени расшатанные под ногами скрипят, а кое-где их и вовсе нет. Ковры молью проедены, мебель пылью покрыта. Стул под его величеством шатается – того и гляди развалится. Мантия на нём штопана-перештопана, у короны один зубчик отломан, туфли домашние дырявые.

— Что это Вы, Ваше самостоятельное величество, в такой разрухе обитаете? – удивился Пётр.

— Так ведь у нас не то, что у вас. Народ мой счастливо живёт – что хочет, то и делает.

— Судя по всему, ничего ваши подданные не хотят, — усмехнулся молодец.

— Правильно говоришь, — с грустью сказал царь, — ничего народ делать не хочет. Я сам кое-как за дворцом слежу. Живу один-одинёшенек. Царица меня бросила, вернулась к родителям. Там и живёт. А я ведь как её с детишками баловал! Все для них делал! Подарки дарил! В последний раз целых двадцать пять изюмин им привёз!

— Помню, — изумился Пётр, — я сам эти изюминки считал. Думал хитрость какая ваша царская.

— Да какая хитрость, — махнул царь рукой, — каждому на зубок по ягодке. Правда, потом я целый фунт изюма в нарядном коробе в телеге обнаружил. Вот радости-то было!

Начал Пётр его царство с балкона рассматривать. Смотрит и диву даётся: дома у всех разные. У одного — избушка без окон без дверей, у другого – мазанка без трубы, у третьего – изба без крыльца, а вдали, посреди поляны, юрта стоит. По всему видно, что народ хочет, то и воротит.

— Петруша, ты бы испёк мне что-нибудь вкусненькое, пирожок или ватрушечку, у меня где-то мучица есть, и пара яиц найдётся.

— Ваше величество, какой пирожок? Страстная седмица нынче. Великий пост на дворе, — поразился Пётр.

— Ну и что, — пожал плечами царь, — мы не постимся. Неохота нам себя в еде и развлечениях ограничивать.

— А какие у вас здесь развлечения?

— Немудрёные, но весёлые. На быке или на козе прокатиться, кошке шаркунок на хвост привязать и смотреть, как она юлой крутится, снять его пытается. А то ещё можно семечки грызть и шелуху вниз с балкона сплевывать, глядишь – кто-нибудь мимо пройдёт, и шелуха к нему прилипнет.

— То-то я гляжу, что вокруг дворца шелуха слоем лежит, — отошёл от перил Пётр. — А что-то я вашей церкви не вижу. Где она?

— Да, храм-то наш давно развалился, — вздохнул царь.

«И храма у них нет, и дома без окон, и творят по своей воле, страха Божьего не знают. Нет, так жить я не хочу. Эх, голова моя бедовая, куда меня занесло», — испугался Пётр.

— Знаете что, Ваше величество, побегу — ка я обратно. Мне работать надо, Василию Ивановичу помогать куличи к Пасхе печь.

— Ну, беги, коли хочешь. Не могу противиться твоему желанию, — согласился царь. – Ты, знаешь что, передай своему гостеприимному величеству, что я со всем народом разговляться к нему приду. Пусть побольше куличей печёт и яиц побольше красит.

«Так вы же не постились», — хотел сказать Пётр, но промолчал. Понял, что без толку говорить, всё равно у царя на всё оправдание имеется.

— Прощайте, Ваше Величество, — крикнул молодец уже на бегу – ноги его сами в родное царство понесли.

Примчался он в царскую пекарню, бухнулся на колени перед пекарем:

— Простите меня, ради Христа, Василий Иванович. Никогда я больше от работы отлынивать не буду. Понял я, что счастье — жить в труде, а без работы жить – в беде.

— Да я на тебя обиды не держу, — обнял его пекарь. – Значит, надо было тебе сегодня в соседнем царстве побывать, иную жизнь повидать. Быстрее фартук надевай и за работу, пока тесто для куличей не опустилось.

Пётр за тесто схватился, аж светится от радости, а Василий Иванович во дворец весть отправил, что, слава Богу, нашёлся помощник. Будут к Пасхе куличи румяные. Прочитал царь весть, обрадовался, перекрестился, Богу поклонился.

К вечеру вся пекарня была уставлена нарядными куличами, крестами и разными узорами украшенными.

Посыпал сахарной пудрой последний кулич Пётр и тут вспомнил, что забыл просьбу соседского царя передать. Рассказал он Василию Ивановичу, что на Пасху к ним всё соседнее царство разговляться явится. Пекарь куличи пересчитал и решил, что угощения всем хватит и ещё останется.

Так и вышло.

Соседи во главе с царем-горемыкой не только разговляться пришли, но, ко всеобщей радости, на Пасхальной службе помолились. А потом, сидя за праздничным столом, решили, что пора им жизнь поменять.

Так что после Пасхи началась в соседнем царстве новая жизнь. Мастера из первого царства обучили соседей ремёслам разным, и стали те работать не хуже других.

Засучил народ рукава и перво-наперво церковь заново построил, дома в божеский вид привёл, улицы от грязи очистил и за дворец принялся.

Вскоре и царица с детьми домой вернулась. Вышло всё царское семейство на балкон, смотрит на своё государство — не нарадуется. Дома вдоль улиц стоят ровнёхонько, наличники вокруг окошек резные, крыльцо одно другого краше. Из кузни слышен стук-перестук – молот с молоточками переговаривается, где пила звенит, где топор стучит. Собаки лают, коровы мычат. А пичужки на все голоса поют-заливаются, Бога славят.

Царь, бывший горемыка, упросил Петра у него главным пекарем остаться. Хоть не хотелось Василию Ивановичу терять любимого помощника, но согласился он молодца отпустить.

Вскоре Пётр в новом государстве себе невесту присмотрел, сватов к ней заслал, а осенью молодые повенчались.

Василий Иванович им на свадьбу такого размера торт испёк, что на два царства хватило и нам с вами осталось.

Сказка о старом медведе

На День Ангела дедушка подарил Леночке старого плюшевого медведя.

Подарок был неказистый: шкурка протерта до дыр, вместо глаз пришиты черные пуговицы, лапы разной длины. Девочка хотела сказать, что медведь ей не нравится, но дедушка так бережно достал его из сумки, что она промолчала.

— Это — Потапыч, — старик ласково погладил его по тяжелой голове и посадил в угол дивана. – Тебе, внученька, наверное, трудно представить, что все детство я играл с ним и с самолетиком, который мне вырезал из деревяшки отец. Так что было у меня целых две игрушки. Я их любил и берег, но самолетик все-таки потерял. Зато сохранил Потапыча.

«Не представляю, как можно играть только двумя игрушками. И зачем дедушка столько лет хранил этого медведя?», — подумала Леночка.

Ведь она всех своих игрушек и не помнила. Самые любимые куклы сидели в ее комнате на подоконнике, а остальные были свалены в большой сундук.

Праздничный день пролетел незаметно. Проводив довольных гостей, Леночка принялась разбирать подарки. Среди них оказались несколько мягких игрушек-брелков, медвежонок в клетчатом комбинезоне, резиновый пупсик и большой белый заяц с розовым бантом на шее, который девочке понравился больше всех. Полюбовавшись на нового любимца, она прижала его к щеке:

— Какой ты красивый, беленький, пушистенький, не то, что старый дедушкин медведь, — Леночка брезгливо посмотрела на Потапыча. — Ты будешь моим любимым зайчиком. Я назову тебя Пушок и буду с тобой спать. Ой, а что здесь?

Заметив в стороне яркую коробку, Леночка, откинув зайца, бросилась к ней. Сквозь прозрачную пленку на девочку смотрела холодными синими глазами кукла Барби с золотыми волосами до пояса. Она была одета в блестящие шортики и короткую майку. Туфли на высоких каблуках завершали нелепый наряд.

Леночка давно мечтала о такой кукле, но ее маме Барби не нравились. «Я буду играть с ней, когда мамы не будет дома», — решила девочка и, спрятав куклу под кровать, вышла из комнаты.

И тут же все игрушки в комнате пришли в движение: кто-то потягивался, кто-то приседал, кто-то подпрыгивал на месте. Только медведь Потапыч спокойно сидел в углу дивана. Заяц Пушок приплясывал на сундуке, распевая во все горло:

— Я буду самым любимой игрушкой! Я самый красивый заяц на свете!

Ай, ай, что это?! – крикнул он, неожиданно упав на пол.

Крышка сундука резко откинулась, и из него выскочило фиолетовое, мохнатое чудовище. Игрушки притихли, а Пушок застучал зубами от страха.

— Всем здрассьте, а вот и я! – засмеялось чудовище, — а почему вы меня испугались?

— Ты кто? – шепотом спросил медвежонок в клетчатом комбинезоне.

— Я — заяц Тема.

Услышав ответ, все захохотали. Громче всех смеялся Пушок, и только Потапыч с жалостью посмотрел на фиолетового зайца.

— Да ты же уродец, — громко произнесла Барби, выбираясь из-под кровати. Она отряхнулась, и, подойдя к фиолетовому зайцу, ткнула в него пальцем.

— Щекотно, — засмеялся Тема. – Я знаю, что я не красивый, но ничего изменить не могу. А вот вы очень симпатичная. Только почему вы почти раздеты? И почему вы сидели под кроватью?

— Во-первых, я одета. Этой зимой модно носить летние вещи. Во-вторых, я боюсь яркого света, — слукавила Барби, — а солнечные очки я забыла на своей вилле. Нет ли у кого-нибудь из вас солнечных очков? — жеманно обратилась она к игрушкам.

Но те не успели ответить — за дверью раздались Леночкины шаги. Тема стремительно запрыгнул в сундук, Барби спряталась под кроватью, остальные замерли.

Уставшая девочка быстро уснула. Игрушки тоже собрались отдыхать, как вдруг на лунной дорожке, ярко освещавшей комнату, появилась Барби. Прохаживаясь по полу, словно по подиуму, она говорила командным тоном:

— Не смейте спать! С этой минуты я – ваша королева. Сейчас я буду выбирать себе слуг. Мне нужен повар, парикмахер, уборщица, портниха, и несколько друзей, которые все время будут мною восхищаться. Всем выстроиться в одну линию, — приказала она растерявшимся игрушкам.

— Нам тоже? – спросили с подоконника куклы Марина и Даша.

— Вам, замарашки, в первую очередь.

Барби обвела грозным взглядом новых подданных.

— Не вижу фиолетового зайца. Позовите его немедленно! – приказала она.

— А я уже здесь! – Тема выскочил из сундука. – Во что будем играть, друзья?

— Ваши игры закончены. Теперь вы будите служить мне, — задрала нос новоиспеченная королева. — Ты, фиолетовое чудовище, будешь возить меня на себе. Кстати, из твоей шерсти получится прекрасный парик, — она дернула Тему за хвост. Вместо того чтобы обидеться, заяц подхватил Барби и понесся по комнате.

— Стой! Хватит! Остановись! — закричала она, — у меня голова кружится.

— Простите, — Тема аккуратно поставил куклу на пол. — Кого еще покатать?

— Меня, меня! – закричали игрушки наперебой.

Заяц сгреб их в охапку и снова помчался по кругу.

Такого поворота событий Барби не ожидала. Она считала, что все должны ее слушаться, но Тема почему-то делал все по-своему.

— Странный заяц. Наверное, больной, — пробормотала Барби, но куклы ее услышали.

— Тема не больной. Просто он очень добрый, — заступилась за друга Марина.

— Тема всех любит и верит в то, что все должны друг друга любить, — сказала Даша.

— Ты тоже так думаешь? – прищурилась Барби.

— Я так думала до встречи с вами, — Даша опустила голову, чтобы не видеть ее злое лицо. — Вы такая красивая, хрупкая и совсем недобрая. Почему?

— Потому что добрыми бывают только глупцы. Добрым быть, вообще, не выгодно. Нужно искать выгоду во всем, только тогда и будешь счастливым.

— Я с вами не согласна, — покачала головой Марина, — счастливым можно стать, только делая добро для других.

— Вот я вас и осчастливлю, — захохотала Барби, — вы будете моими служанками.

Тема, наконец, остановился. Из его лап посыпались довольные игрушки.

— Тема, а нас ты покатаешь? – подошли к нему Марина и Даша.

— Куда это вы направились без моего разрешения? Забыли, что вы мои служанки? – крикнула Барби.

Услышав ее, игрушки возмущенно зашумели.

— Кто тебе дал право командовать? – воскликнул медвежонок в клетчатом комбинезоне.

— Полезай обратно под кровать, — запищали игрушки-брелки, — таким злым куклам надо жить отдельно!

Они так расшумелись, что разбудили Леночку. «А я ведь догадывалась, что они оживают, когда я сплю, — обрадовалась она. – Как хорошо, что я проснулась. Послушаю, о чем говорят мои игрушки. Буду лежать тихонько, чтобы их не спугнуть».

Дедушкин медведь неожиданно слез с дивана и, подойдя к Барби, погладил ее по голове.

— Бедная куколка, — сказал он при этом.

Барби хотела закричать, что она не бедная, а очень богатая и чтобы этот противный медведь не смел к ней прикасаться. Но вдруг все ее хотения куда-то подевались, и она заплакала. Старый медведь взял Барби на руки и, слегка покачивая, начал шептать ей на ушко ласковые слова.

Успокоившись, кукла рассказала, что родилась за границей на игрушечной фабрике и некоторое время жила среди сестер-близнецов, которых можно было отличить друг от друга только по нарядам. Перед тем, как отправиться в разные страны куклам объясняли, что они самые красивые, самые умные, что им все дозволено, и что они должны делать только то, что захотят.

— Простите меня, я была злой и глупой. – закончила рассказ Барби и всхлипнула.

— Не плачь, – клетчатый медвежонок протянул ей крошечный носовой платок.

— Спасибо! – впервые в жизни сказала Барби. На фабрике были запрещены слова благодарности.

— А теперь я расскажу вам свою историю, которая случилась со мной много-много лет назад. Моему хозяину мальчику Жене тогда было всего два года, а мне целых два.

Шла война. Электричества не было, и люди освещали дома свечами. Папа Жени воевал, а мама работала на военном заводе. Однажды ночью ее срочно вызвали на завод. Она торопилась и забыла потушить свечку. Кошка, запрыгнув на стол, ее уронила. Начался пожар.

Мальчик спал на диване вместе со мной. Я проснулся от дыма, начал будить Женю, но он не просыпался. Тогда я потащил его из горящего дома, суматохе не заметив, как загорелись мои лапы.

В общем, все закончилось благополучно. Мальчик остался жив и здоров. Женина мама сшила мне новые лапы, только вот ваты на обе не хватило, и теперь одна лапа короче другой. Вот такая история. А теперь давайте-ка ложиться спать, на улице светает.

Игрушки разошлись по своим местам. Пушок запрыгнул в кроватку к мгновенно уснувшей девочке и начал мечтать о том, как однажды тоже спасет ей жизнь.

Сон сморил Тему, как только за ним закрылась крышка сундука. До самого утра ему снилось, как он с Потапычем спасает Леночку от разъяренной толпы кукол Барби.

Клетчатый медвежонок почему-то видел во сне разноцветные воздушные шарики. Кукле Марине снилось, что она летит по небу на белом пушистом облаке. А Барби увидела себя в длинном сарафане вместе с новыми друзьями на зеленом лугу.

Проснувшись, Леночка сразу подошла к старому медведю:

— Теперь я знаю, какой ты замечательный и смелый. Я, как и дедушка, буду беречь тебя всю жизнь, — она пожала ему лапу, и ей показалось, что Потапыч в ответ слегка сжал ее ладошку.

Найдя разноцветные лоскутки, девочка сшила длинный сарафан и надела его на Барби, которая тут же преобразилась в милую девицу. Леночка заплела ей косу и посадила рядом с медведем.

— Я буду звать тебя Василисой. В таком виде я могу познакомить тебя с мамой, — сказала она.

— Мне очень нравится мое новое имя и наряд, — прошептала счастливая Василиса на ухо Потапычу.

Вечером Леночка собрала игрушки, в которые она не играла и вместе с мамой отнесла их в детский дом, чему Потапыч был очень рад.

Хлеб всему голова

Сказка для детей

Жили-были на дальнем хуторе дед Иван и его внук Федор. Случилось так, что на всем белом свете родных у них не было, поэтому был дед Иван для мальчика и мать и отец.

Дед Иван был годами велик, но сила в его руках еще была. Мог он дом срубить, печь сложить, колодец поставить, на гончарном круге посуду изготовить, и еще много чего. Недаром люди его руки золотыми называли. Не только руки у деда Ивана были золотые, но и сердце. Всех он любил, всем помогал, никого не осуждал. «Не суди, и не судим будешь», — внуку наказывал.

Еще дед Иван сам хлеб растил. Сначала сеял с молитвой, потом с молитвой урожай собирал, потом снопы вязал, молотил, зерна в муку молол и хлеб выпекал. С большим уважением дед Иван к хлебу относился. И за все Бога благодарил.

Хозяйство на хуторе было небольшое – лошадь да коза, хрюшка с хряком, куры да гуси.

Гуси — птицы важные, гуляют, где хотят, никто им не страшен, кроме лисиц и волков. Но Федя на их важность внимания не обращал. Нравилось ему гусей дразнить. Выскочит, бывало, перед ними из высокой травы и залает по-собачьи. Птицы от страха гогочут, разбегаются, а потом яйца не несут. Дед только диву дается, что с гусями случилось? Невдомек ему, что это любимый внучок балуется.

Долго терпели птицы Федины выходки, но однажды, когда тот начал по ним камешками из рогатки стрелять, не выдержали. Шеи вытянули, крылья раскрыли, зашипели и пошли на него стеной. Мальчик сразу наутек бросился, но вожак его догнал и за ногу ущипнул. С тех пор Федор гусей не дразнил.

Когда дед с хутора отлучался, за мальчиком присматривали кошка Мурка и пес Шарик. Были они друзья – не разлей вода, ни минуты друг без друга прожить не могли. Идет Мурка на мышей охотиться, и Шарик с ней. Отправится пес в лес белок гонять, и кошка за ним. Все они понимали, все замечали, только что по-человечески не говорили.

Однажды слепил Федя из хлебного мякиша фигурки лисы и медведя.

— Ах, молодец, как у тебя хорошо получается, — обрадовался дед, увидев их, — глядишь, со временем и из глины начнешь лепить, а потом я тебя и за гончарный круг посажу, посуду делать научить.

— Не, деда, — отвечал Федя, — я твой тяжелый круг крутить не хочу, мне больше из хлеба лепить нравится.

— Ну, лепи, лепи, — согласился дед Иван, — только потом хлебушек съесть не забудь. Не всяк пашню пашет, а всяк хлеб ест.

— Съем, съем, — кивал Федя головой, а сам фигурки за окошко выкидывал. Мол, птицы подберут.

Однажды попались хлебные зверята на глаза Мурке. Она сразу смекнула, что это Феденька хлебом балуется. Знала кошка, как тяжело хлеб деду достается. Побежала она к Шарику рассказать, что мальчик хлеб на землю бросает, деда обманывает.

— Избаловал Иваныч мальчика, — вздохнул пес, выслушав подругу, — родители дитя балуют, а жизнь его не жалует. Нахлебается еще наш Федюня горькой водицы.

Когда мальчик подрос, дед Иван его грамоте научил. Съездил в город, продал на базаре овощей-фруктов и на вырученные деньги азбуку купил и сказок разных.

Больше всего Федору понравилась сказка про волшебную щуку, которая могла исполнять все желания. «Вот бы мне такую рыбу поймать, — принялся он мечтать, — была бы у меня и печь, которая сама ездит, и скатерть-самобранка, и сапоги-скороходы». Чтобы рыбу поймать — надо рыбачить научиться. Попросил мальчик деда смастерить ему удочку по размеру и начал пропадать на речке день-деньской, но кроме карасиков и плотвы ничего ему не попадалось.

— Ну что, поймал свою волшебную щуку? – ласково смеялся дед, встречая внука с рыбалки.

— Нет, — вздыхал Федор, — не поймал.

— Ну, ничего, не переживай. Я из твоей мелочи вкуснющую уху сварю. Мы ее с хлебушком и навернем.

— А я твои пироги больше хлеба люблю есть, — отвечал Федюша.

— Ишь, пироги он любит! А знаешь, что народ-то говорит?

— Что?

— Без хлеба куска везде тоска. Хлеб всему голова. Думай — не думай, а лучше хлеба-соли не придумаешь. Вот подрастешь, буду тебя с собой на поле брать, сначала научу зерно сеять, а потом и остальную хлебную премудрость освоишь.

— Не, деда, я на поле с тобой ходить не хочу. Жарко там, и колоски колются. У меня после них все лицо чешется. Я лучше козу пасти буду. Ты мне только дудочку вырежи.

— Вырежу, вырежу — улыбался Иван Иванович, целуя внука в курносый нос. Очень он Федюшу любил и жалел – сирота все-таки.

Вскоре мальчик рыбачить перестал. Решил, что волшебная щука в другой реке плавает. Взамен рыбалки пристрастился он на дудочке играть. Целыми днями мог в нее разные песенки выдувать.

Солнце встало – солнце село, быстро время на хуторе летело. Круглый год трудился дед Иван от зари до зари. А Федор летом козу пас, зимой дома сидел, на дудочке играл, или на санках с горки катался. Как дед ни пытался внука к труду приучить, ничего у него не вышло. «Ладно, — думал дед Иван, — силушка у меня еще есть. Если Бог управит, то я еще Федю потяну, а там, глядишь, надоест парню баклуши бить, сам к работе потянется». Но не случилось ему дожить до этого. В праздничный пасхальный день остановилось любящее сердце деда Ивана. Было тогда Федору семнадцать лет.

Похоронил он деда, поплакал, повздыхал, и стал дальше жить, как привык. Чай с баранками пил, картошку ел с соленьями. Дед Иван их столько запасал, что до нового урожая хватало. Про козу и птицу Федор вспоминал, когда ему яйца были нужны и молоко. Пришлось Мурке за птицей и хрюшками ухаживать, а Шарику лошадь и козу пасти. Так до осени Федор и прожил, ни о чем не заботясь.

Но однажды сунул он руку в мешок с баранками, а там пусто. Полез в подпол за картошкой – и та закончилась. Хлебных сухарей тоже не осталось. Что делать?

Сел парень на крыльцо, пригорюнился, думает, и что я у деда не учился, пока тот жив был? Подошли к нему Шарик и Мурка, встали рядом.

— Правильно думаешь, не лениться надо было, а работе учиться, — вдруг человеческим голосом заговорил Шарик. — Счастье и труд рядом идут.

— Вот-вот, для кого труд — радость, для того жизнь – счастье, — откликнулась Мурка.

— Вы что, умеете по-людски разговаривать? – оторопел Федор. – Что же вы раньше молчали?

— А о чем говорить? Не до разговоров нам было, мы делами занимались, — отозвался Шарик. – Работали до поту и ели в охоту.

— Да, поесть бы я сейчас не отказался, — вздохнул Федор. – Только запасы дедовы закончились. Как теперь жить, ума не приложу.

— Надо было грядки копать, семена сеять, огород сажать. Слышал, как дед Иван говорил: «Человек трудится — земля не ленится; человек ленится — земля не трудится», — сказал Шарик.

— Да слышал я все, — махнул рукой Федор, — неохота мне было с грядками возиться, еще мозоли бы лопатой натер. Я лучше в город поеду, хряка с хрюшкой продам, еды куплю.

Сказано — сделано. Продал Федор свиней, наелся в харчевне до отвала, ночь в телеге переночевал, утром по базару прошелся, всего, что глаза захотели купил и на хутор отправился. Вернулся домой довольный, на ходу пирог с капустой жует, квасом запивает.

Шарик с Муркой встретили его у крыльца, чуть не плачут.

— Что это вы такие поникшие, — спрашивает Федор, слезая с телеги, — что случилось?

— Пришли ночью лисы и всех кур и гусей утащили. Прости, хозяин, не доглядели, — сказал пес.

— Эка беда, — махнул рукой Федор, — от этих птиц были одни хлопоты. Я столько вкусной еды привез, что надолго хватит, и без яиц проживу.

Начал он дальше жить-поживать, на дудке играть, песни петь. А Шарик с Муркой за козой и лошадью смотрели.

Ел Федор так, что за ушами трещало, ни в чем себе не отказывал. Поэтому его запасы к началу весны закончилась. Как-то пошел парень на ледник, балыка и ветчины отрезать, а там лишь хвостики от них на веревочках болтаются. Бросился он к мешку с баранками, а там снова пусто. И горох, и греча, и варенье с печеньями – все закончилось. Что делать?

Сел Федор на крыльцо, голову руками обхватил. «Думай, голова», — свою голову уговаривает.

— Что, хозяин, пригорюнился? Снова есть нечего? – подошли к нему пес и кошка.

— Нечего, — вздохнул Федор.

— Так теперь самое время и картошку, и хлеб, и гречу сажать. Помнишь, как дед Иван говорил: «Гречневая каша – матушка наша, а хлеб ржаной – нам отец родной».

— Да помню я все, — махнул рукой Федор. – Неохота мне в поле идти, ногами грязь после дождя месить. Я лучше в город поеду, козу продам, а на вырученные деньги еды куплю.

Сказано – сделано. Продал Федор козу, купил сапоги со скрипом, кафтан нарядный, поел в трактире, вышел на улицу, а там ливень хлещет. Как быть? Тут один добрый человек его надоумил в гостиницу пойти ночевать. Мол, там и чисто, и тепло, и дождь не промочит. Федор согласился, а когда утром на улицу вышел, не нашел ни лошадь, ни телегу. «Цыган увел, — объяснил ему хозяин гостиницы, — недаром он вчера здесь вертелся». Понял Федор, какой добрый человек ему насоветовал в городе переночевать, да поздно было. Хорошо хоть оставшиеся деньги в кармане лежали.

«Хлеба побольше куплю и картошки, — решил парень, пересчитав монеты. — С хлебом я в беду не попаду, вроде, так дед Иван говорил».

Зашел Федор в пекарню, а там такой аромат от сдобы, что сил нет терпеть. Не выдержал он и на все деньги вместо хлеба булок да пирогов накупил. Закружилась его голова от сладких запахов, да не только от них, а еще и от красоты девичьей. Увидел Федор дочку пекаря, красавицу Аленушку и влюбился в нее безоглядно. Минуты ему хватило, чтобы понять, что хочет он ее в жены взять и всю жизнь с ней прожить.

Федор был парень видный. Аленушке он тоже приглянулся. Улыбнулась ему девица, кренделем свежим угостила. Федор, недолго думая, бросился к ее отцу руки дочери просить.

Выслушал пекарь Федора и говорит:

— А где же твои сваты? Порядочный жених сватов засылает, да с подарками.

— Нет у меня никого, один я на всем белом свете.

— А сам-то ты откуда, прыткий такой? – прищурился пекарь.

— С дальнего хутора.

— Так ты деда Ивана внук! – обрадовался Аленушкин отец, — Знал я его, слава о его доброте и золотых руках по всей округе шла. Ну, если ты в деда пошел, то отдам я за тебя Аленку. За мужем добрым, работящим будет она, как за каменной стеной. У тебя, небось, хозяйство большое?

— Нет у меня ничего, только кошка да собака, — опустил голову Федор.

— Как же так? – поразился пекарь. – Ведь у деда Ивана все было. Куда делось-то?

Пришлось парню рассказать, как он дедово наследство растерял. Выслушал его пекарь, и говорит:

— Знаешь что… Ты сначала работать научись, хозяйством обзаведись, а потом уже о свадьбе думай. Не отдам я свою любимую дочь за лентяя и бездельника.

Федор от огорчения чуть не заплакал. Вышел из пекарни, оглянулся, а в окошке Аленушка одной рукой слезки вытирает, другой — ему машет. Прощается навек.

Завалялись у Федора в кармане две монетки, только на маленький мешочек картофеля и хватило. Закинул он поклажу за плечо и домой отправился. Пока до дому дошел не заметил, как все булки и пироги стрескал. Только три баранки на дне мешка и остались.

А когда догрыз он последнюю баранку, то сел на крыльце, лицо в ладони уронил и заплакал:

— Как жить мне теперь? Что делать?

Подошли к нему Мурка и Шарик, сели рядом.

— Не плачь, хозяин, — говорит пес, — еще не поздно яровые посеять, огород вскопать, картошку посадить. У тебя же картошка в мешке лежит, забыл?

— Точно, забыл! – подскочил Федор.

Бросился он в сарай, куда мешочек с картошкой забросил, пересчитал картофелины, если каждую на четыре части разрезать, может, на посадку и хватит.

— А как я хлеб растить буду, если ничего не знаю и не умею, — вздохнул он.

— А мы тебе подскажем, — вскочила Мурка от радости. – Мы часто с дедом на поле ходили, все видели, все помним, и где семена для посева лежат, знаем.

— А что я есть буду, пока урожай не получу? – всхлипнул Федор. Ох, и жалел он себя, несчастного.

– Ты, когда картошку сажать будешь, землю лучше копай, комочки разбивай, может и найдешь там чего, — подсказал Шарик.

«Неужели дед Иван клад закопал?», — екнуло у парня в сердце.

В поисках дедовых сокровищ Федор так землю рыхлил, что она в пух превратилась. Но кроме кровавых мозолей ничем не разжился.

— Золото познается в огне, а человек в труде, — помнишь, дед Иван говорил, — шепнул Шарик Мурке, видя, как Федор лопатой машет. – Будет из нашего хозяина толк!

На следующий день замотал Федор мозоли чистыми тряпицами и отправился поле под рожь готовить. Шарик и Мурка с ним пошли.

— Помолиться надо перед работой, — напомнил пахарю Шарик.

— Да ладно, — махнул тот рукой, — я и без молитвы управлюсь.

— Без молитвы будет тебе поле для битвы, — вздохнула Мурка.

Походил Федор вокруг плуга, повздыхал, оглянулся на друзей. Те ему говорят: «Ты в плуг впрягайся, а мы им управлять будем». Так и сделали. К полудню пахарь от усталости шагу не мог ступить. Упал в свежую борозду, не шевелится. И вдруг услышал Федор, что земля дышит! «Не может быть!» Приник ухом к чернозему – «точно, дышит!». Стало ему понятно, почему дед Иван землю живой называл, матушкой величал.

Отдышался парень, напился воды, и снова за работу. Вернулся на хутор затемно. Так устал, что о еде и не вспомнил. Камнем на кровать упал и уснул.

Вышел на следующее утро Федор на двор, постучал руками по пустому животу, как по барабану ударил. Вдруг смотрит – во двор телега заезжает. Из нее мужичок выскочил и к Федору бросился.

— Ты Федор, деда Ивана внук? – спрашивает?

— Я, — пробасил парень. – Только умер дед Иван на прошлую Пасху.

— Царствие ему небесное, — перекрестился мужичок. Золотое у него было сердце. Он однажды меня с семьей от голодной смерти спас, теперь я приехал долг отдать. Держи-ка!

И начал мужичок с телеги припасы сгружать. А там и гречка, и пшено, и мука, и рыба соленая и еще много чего. Выгрузил все и уехал.

Вспомнил Федор деда добрым словом, и призадумался.

Всю неделю вставал он ни свет ни заря, тряпицы на руках менял и в поле шел. Вскоре ладлни у него зажили, мозоли огрубели. Но, как ни старался наш пахарь, только одну половину дедова поля осилил. Вторая так и осталась невспаханная.

Подошло время зерно сеять. «Это работа легкая. Я с ней мигом справлюсь», — подумал Федор. Принес на поле дедовы запасы ржи, раскидал зерно, только собрался домой идти, как видит – летит к полю, гомоня на все небо, черная туча воронья. «Они же все зерно склюют! Что делать?!», — схватился за голову сеятель.

— За ружьем беги, да стреляй в воздух, — подсказал ему Шарик.

Пока Федор на хутор бегал, пока ружье зарядил, пока обратно вернулся – птицы половину зерна склевали. Пальнул он пару раз в небо, прогнал ворон.

С посевом парень управился, огородом и садом занялся. Там тоже потрудиться пришлось – то посадка, то прополка, то поливка, то тля нападет, то колорадский жук налетит. В общем, забыл Федор и про дудку свою и про реку. Отдышался лишь к осени, когда первый в своей жизни хлебный каравай из печи достал. Поставил его не стол – не налюбуется. «Хоть и кривенький и подгоревший, зато мой, — радовался Федор, лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой. Хоть я четверть урожая собрал от того, что дед Иван имел, да она вся моя.

На следующий год он все поле осилил. Взошла рожь колосок к колоску – загляденье! «Знатный урожай соберу, — потирал руки Федор, — часть зерна продам, лошадь куплю, пару коров, бычка, а может, и на гусей с курами денег останется. Тогда и к Аленушке свататься можно». Да только не сбылись его надежды, засуха началась, какой давно не было.

— Что же делать? Сгорит ведь урожай, — чуть не плакал парень.

— А ты Илье пророку помолись, чтобы он дождь послал. Дед Иван так всегда делал, — подсказала ему Мурка.

— Да не буду я молиться! – отмахнулся Федор. – Я лучше сам буду поле поливать.

Сказано — сделано. Начал он с утра до ночи воду на поле таскать, рожь поливать. Неделю поливал, а потом и дожди начались. Видно, пожалел его Господь.

На этот раз собрал Федор половину урожая от дедова, так что смог купить козу, да пару кур с петухом. «Ничего, — думал он, — на следующий год я все осилю».

Чтобы зимними вечерами не скучать, начал Федор из глины фигурки лепить, а потом и за гончарный круг сел. Мурка с Шариком, глядя на хозяина, не нарадуются. Горшки да кувшины у него, не хуже, чем у деда выходят, а то и лучше.

Весной продал Федор на базаре целый воз посуды и лошадь купил. Да не просто лошадь, а вороного коня в белых яблоках. Оседлал его и к дому пекаря поскакал. Хотел на Аленушку посмотреть, себя показать. Увидела его девица, выбежала на крыльцо и говорит:

— Если ты через год хозяйство не поднимешь, отец меня замуж за купеческого сына отдаст. Он в этом году хотел, да я уговорила еще подождать!

Приехал Федор на хутор. Сел на крыльцо, задумался. Подошли к нему Шарик с Муркой. Сели рядышком. Спрашивают:

— О чем хозяин грустишь?

— Думаю, что как я не стараюсь на ноги встать, почему-то у меня не получается. То птицы налетят, то засуха, то жуки на огород нападут, то тля на деревья. Почему дед Иван полные закрома собирал, а я и половину с трудом заполняю?

Переглянулись друзья, мол, говорить или нет? Все-таки решились.

— Потому что дед твой все дела с молитвы начинал. А когда заканчивал их, то всегда Бога благодарил. Поэтому его поле и птицы облетали, и мыши кругом обходили.

— А еще он всегда бедным помогал, в первую очередь о других думал, в последнюю о себе.

— Это я знаю, — вздохнул Федор, — золотое у него сердце было. За всех дед переживал, а особенно за меня, за сироту. А я ведь совсем ему не помогал, только об удовольствиях и думал. Ни спасибо, ни пожалуйста ему не говорил, — горько вздохнул Федор. – Эх, теперь бы я все по-другому делал, да поздно слезы лить. И с чего я решил, что умнее деда? Буду жить, как дед Иван жил!

На этот раз начал Федор посевную с молитвы, молитвой и закончил. Слава Богу, собрал он урожай небывалый – зерна столько, что в закрома не вместить, а овощей — в подпол. Продал он излишки и восстановил прежнее хозяйство, дом подновил, приоделся и сватов с дарами к Аленушке заслал.

На этот раз пекарь ему не отказал, но сначала на хутор к жениху съездил, убедился, что дочь в трудовые руки отдает. А на Покров молодые свадьбу сыграли. Для Шарика и Мурки напекла Аленушка их любимых пирогов с рыбой. А Федор для гостей хлебный каравай испек — ровный, румяный, с хрустящей корочкой. Поставил его посреди стола и сказал:

— Хлеб всему голова!

И все с ним согласились!

Грибные приключения

Сказка для детей

Каждую осень Сашины родители ездили в деревню Лопухинка за грибами. Сашу они с собой не брали, потому что он был маленьким.

Вернувшись, мама рассказывала сыну, как баба Клава, у которой они жили, водила их по «волшебному» лесу. По ее рассказам мальчику казалось, что незнакомая старушка похожа на бабу Ягу, которая тоже знает все лесные дорожки и тропинки.

И вот однажды, когда Саше исполнилось семь лет…

— Сынок, завтра едем в Лопухинку к бабе Клаве. Грибы пошли, — торжественно объявил папа, доставая с антресолей большой походный рюкзак.

— Ура! – обрадовался Саша и бросился собирать вещи.

Через полчаса папа с растерянным лицом стоял перед огромной кучей.

— Вот что бывает, когда ребёнок не знает, что такое сельская жизнь. Это мы сами виноваты. Надо было с раннего детства брать тебя с собой.

— Надо было. Я же с вами просился! – кивнул Саша.

— Это мама всё время за тебя боялась. А теперь я думаю, что не скоро ты станешь настоящим грибником, — вздохнул папа. – Давай-ка, сынок, выбирать самое необходимое для деревенской жизни.

Он безжалостно выкинул из кучи роликовые коньки и пляжные тапки. Отложил в сторону пуховик, зимнюю шапку и с грустью посмотрел на Сашу:

— Сынок, август на дворе. Зачем тебе пуховик? Ты что, боишься замёрзнуть? Да и на роликах в деревне не покатаешься. Там дороги – ухаб на ухабе и ухабом погоняет.

— Пап, я на всякий случай взял всё, что было в шкафу, — объяснил тот, — Ты мне лучше объясни, куда грибы пошли?

— Никуда. Так говорят, когда грибы начинают расти. А это тебе зачем? – папа вытащил из кучи ласты, – в ластах по лесу неудобно передвигаться, в резиновых сапогах лучше.

— А вдруг я в болото попаду, тогда ласты мне и пригодятся!

Вскоре от огромной кучи остался спортивный костюм, пара футболок, куртка-ветровка, кепка и резиновые сапоги.

До Лопухинки ехали два часа на электричке, затем час на автобусе, потом шли пешком по лесной дороге, которая и привела их в деревню.

Баба Клава оказалась совсем не похожей на бабу Ягу. Напротив, лицо у неё было симпатичное и доброе. Обняв мальчика, она воскликнула:

— Наконец-то ребенка привезли деревенской жизни понюхать!

— А что, ваша деревенская жизнь пахнет по-особенному? – удивился Саша.

— А это ты, сынок, сам почувствуешь, когда здесь поживёшь, — улыбнулась баба Клава и скомандовала, — мыть руки и за стол!

«Ничего вкуснее я в жизни не ел», — мальчик уплетал за обе щеки толчёную картошку с маслом. А когда дело дошло до пирогов с брусникой, он вообще заурчал от удовольствия.

— Урчит, как мой кот Обормот, — засмеялась довольная аппетитом гостей хозяйка.

— Кстати, а где он? – мама оглянулась по сторонам.

— Может, в лес пошёл к друзьям или спит в сарае. Съешь ещё пирожок, — баба Клава пододвинула к Саше блюдо с пирогами.

— Спасибо, я больше не могу, а то завтра мне будет за грибом не нагнуться.

Все рассмеялись.

— Сынок, надо отдохнуть с дороги. Да и за грибами с раннего утра ходят, а сейчас вечер на дворе, — папа целовал сына в макушку. – Ты ложись на печку, тебе там постелено.

— Так я же сгорю! – испугался мальчик.

— Говорила я вам, что дитя надо с грудного возраста к деревне приучать, вот и получайте, — вздохнула баба Клава, — иди ко мне, сынок, я тебе всё объясню и покажу.

Устроившись на тёплой печи, Сашка, прикрыв глаза, хотел немного помечтать по привычке, но мгновенно уснул.

Проснулся он оттого, что кто-то громко шептал ему прямо в ухо:

Вставай, пора в лес идти.

— Где я? Ты кто? – растерялся мальчик спросонья.

— Ты в Лопухинке, а я кот Обормот. Ты аккуратно слезай, головой не ударься.

«Наверное, это сон», Саша медленно спустился с печи, — ведь коты наяву не разговаривают».

— Мы разговариваем, только люди наш язык не понимают, — сообщил Обормот.

— Почему?

— Потому что в Лопухинке воздух особенный. Вот ты совсем немного им подышал, а уже меня понимаешь. А если поживешь здесь подольше, то и язык остальных животных освоишь.

— Значит, я не сплю! – обрадовался мальчик.

— Не спишь, — Обормот потёрся об его ноги, — одевайся тихонько и пойдём. Мне баба Клава поручила с тобой в лес сходить, с грибами познакомить.

— А как мне с ними знакомиться? Они же говорить не умеют. И почему мы в лес ночью идём? За окном-то совсем темно.

— Это для городских половина седьмого утра ещё ночь, а для нас, сельских жителей, сейчас раннее утро. Хочешь грибов набрать – вставай рано, а соням только червивые сыроежки достаются. Давай одевайся и выходи на улицу.

Сашины глаза уже привыкли к полумраку, он быстро оделся и выскочил на крыльцо вслед за котом.

— Ты, что в лес босиком пойдёшь? – удивился Обормот. – У нас дед Иван летом всегда босиком по лесу ходит. Ни шишек не боится, ни колючек.

— Я просто обуться забыл.

Мальчик вернулся в дом и вышел в сапогах.

Начинался рассвет. Низко, прямо над полем появился оранжевый, похожий на дольку апельсина кусочек солнца, от которого во все стороны шло нежное сияние.

Саша, наконец, смог рассмотреть Обормота, который оказался обыкновенным котом. И раскраска у него была самая простая – серая в полоску.

— Я хоть не породистый, но зато очень умный, — похвастался Обормот, вышагивая по тропинке в сторону леса, — мне баба Клава доверяет и за домом смотреть, и кур от лисиц охранять. Однажды я самому волку зубы так заговорил, что он забыл, зачем пришёл. А когда вспомнил, что телёнка хотел украсть, то было поздно – его наши деревенские мужики окружили и палками поколотили.

— А почему баба Клава тебя назвала Обормотом?

— Во-первых, кот-обормот звучит поэтично, во-вторых, в детстве я был непоседой и задирой. Это я потом повзрослел и поумнел. Мне сначала моё имя не нравилось, но потом я к нему привык. Что заслужил, то и получил.

— Кот-бегемот тоже звучит в рифму, — немного подумав, сказал Саша.

— Ну, уж нет, бегемотом я быть не хочу! – кот возмущённо махнул хвостом и, сбив росу с кустарника, окатил себя холодным душем. – Вот и помылся, — засмеялся он, отряхиваясь.

— Нам ещё далеко? – Саша старался не отстать от кота, который помчался по тропинке, чтобы согреться.

— Уже пришли, — Обормот махнул лапой и перед ними появился сосновый бор. – Держи корзинку, — он протянул мальчику взявшуюся, словно из воздуха, корзину.

«Всё-таки я попал в сказку», — обрадовался Саша.

— Неужели мы найдём столько грибов? Корзинка-то огромная!

— Сколько нам положено грибов, столько и найдём. Ни больше и ни меньше. А будем себя плохо вести, вернёмся с пустой корзиной.

— Как это плохо себя вести? – удивился мальчик.

— Мусорить, ветки ломать, ругаться. Лес-то живой, он всё чувствует. И наказать может и побаловать. Вот так-то!

Увидев, что Саша удивился, Обормот обрадовался. Ему нравилось удивлять.

Солнышко поднялось над лесом, выложив между высокими соснами солнечные полянки, причудливо испещрённые узорами-тенями. Мальчик посмотрел наверх – ярко-голубые лоскутки неба весело просвечивали сквозь кружево сосновых веток. Вдруг Саше показалось, что в воздухе мелькнул рыжий хвостик. Послышался шорох, сверху посыпались сухие иголки.

— Здесь кто-то есть, — шёпотом сказал Саша.

— Я даже знаю кто, — улыбнулся Обормот и крикнул, — Рыжик, спускайся, мы тебя видели.

Пушистый бельчонок стрелой спрыгнул с сосны и очутился рядом с грибниками.

— Привет, Обормот, как поживаешь? Кто это с тобой? Где баба Клава? Ты орешки мне принёс? – сыпал он вопросами.

— Привет, Рыжик, — Обормот пожал лапу бельчонку, — орехи ты и сам можешь собрать в лощине, они уже поспели. Знакомься, это Саша, он приехал в гости к бабе Клаве.

— А я Рыжик. Я с вами пойду, покажу грибные места.

— Рыжик, не тарахти так, из-за тебя не слышно, как грибы растут, — сказал Обормот и застыл, навострив уши.

Бельчонок состроил уморительную гримасу и зажал лапками рот. Саша прижал ухо к мягкой влажной земле под сосной, напряг слух и услышал, как она покряхтывает и потрескивает. Вдруг земля рядом с ним раскрылась, словно цветочный бутон, и из неё появилась тёмная гладкая грибная шляпка.

— Белый гриб, — уверенно сказал Рыжик.

— Коричневая сыроежка, — Обормот понюхал шляпку. – Точно, сыроежка. Один – ноль.

— Подумаешь, я в следующий раз угадаю, — засмеялся Рыжик, совсем не расстроившись.

— А как ты угадал? – Саша тоже понюхал шляпку, от нее пахло сырой землёй.

— Я опытный грибник. И ты таким станешь, если будешь меня внимательно слушать. Иди за мной, а ты, Рыжик, приглядывай за мальчишкой молча, — скомандовал Обормот и потрусил между сосен, опустив нос к земле.

— Обормот – кот не обычный, — принялся болтать Рыжик, не обратив внимания на просьбу друга молчать, — он единственный кот в деревне, который стережёт дом и ищет грибы, как собака. Баба Клава его иногда называет «мой верный пёс», но Обормоту это не нравится.

— А почему деревня называется Лопухинка?

— Потому что раньше в ней росло много лопухов, но потом их посыпали какой-то химией и они исчезли.

— А зачем их посыпали химией? Кому они мешали? – удивился Саша.

— Сейчас всё химией посыпают. Скоро и нас посыплют, — печально вздохнул Рыжик и вдруг закричал: — Смотри под ноги!

Мальчик опустил глаза и увидел, что чуть не наступил на какой-то гриб. Саша вырвал его из земли и принялся рассматривать. На крик бельчонка вернулся ушедший вперёд Обормот.

— Это подосиновик, — определил он издалека. Только зачем ты его вырвал вместе с землёй? Грибы надо аккуратно выкручивать, чтобы не разрушить грибницу.

— Я не знал, — расстроился мальчик.

— Ладно, в следующий раз будешь аккуратнее.

— А как ты понял, что это подосиновик? Ведь осин здесь нет.

— У него шляпка бордового цвета. Подосиновики ещё называют красными грибами, по цвету шляпки, которая бывает и оранжевая и красная, — выпалил Рыжик.

— Я понял — у белого гриба белая шляпка, у синего — синяя, у зелёного – зелёная, — воскликнул мальчик.

— Ой, не могу, ой, насмешил, — бельчонок спрыгнул на землю и схватился за животик от смеха. – Синий гриб, зелёный гриб!

— Синими бывают только поганки, — сказал кот, — они очень ядовитые, а зелёными бывают сыроежки и зеленушки, но они редко встречаются. А белый гриб так называется, потому что у него белая мякоть, хотя шляпка тёмно-коричневая. Белый — считается королём грибов. Вот, кстати, и он, лёгок на помине.

Обормот изящным движением достал из-под ели боровик и передал его Саше.

— Действительно, красавец, — восхитился мальчик, — крепкий, ровный, как с картинки. Он положил «короля» в корзину.

— Обычно грибы по одному не растут, — Рыжик запрыгнул на ветку и принялся высматривать грибы, — иногда грибница распускает свои нити на много метров. Кстати, когда я ищу грибы, я пою песенку: — «Лес мой, лес, мой лес, лесок! Дай, пожалуйста, грибок!» Подпевайте!

Распевая немудрёную песенку бельчонка, друзья очутились на полянке, заросшей травой. Из травы тут и там проглядывали ярко-жёлтые шляпки.

— Ура! – закричал Рыжик, — это мои любимые лисички! — Он принялся распутывать траву,- у них тонкие края шляпок, их надо срывать осторожно. Смотри, какая красавица! – Бельчонок держал в лапках крупный яркий грибок. Правда, она похожа на солнышко.

— Правда, — согласился Саша, медленно собирая остальные грибы.

После сбора лисичек корзинка заметно потяжелела.

— Лисички – сестрички очень хитрые, как и их тёзки. Обычно они прячутся в густой траве или во мху и любят большие компании, — важно сказал Обормот.

— И они редко бывают червивые, — добавил Рыжик.

Саше лисички очень понравились. Через некоторое время он снова заметил жёлтые шляпки и быстро собрал их в корзинку.

Солнышко поднялось уже высоко. Стало припекать. «Хоть бы ветер подул», — подумал Саша и вдруг увидел боровик, который… шёл по траве прямо на него.

«Ходячий гриб! — поразился мальчик, застыв от изумления, он не мог оторвать взгляда от идущего гриба. – А папа говорил, что грибы не ходят. Значит, он ошибся».

— Отойди, пожалуйста, с дороги, — попросил гриб, приблизившись почти вплотную к Сашиным ногам.

— Обормот, Рыжик, — позвал он, — идите быстрей ко мне. Тут какой-то странный гриб.

Кот и бельчонок, увидев гриб, переглянулись:

— И что здесь странного? Обыкновенный боровик.

— Он ходит и разговаривает. Он только что попросил меня освободить ему дорогу.

— Хи, хи, хи, — затрясся боровик от смеха.

— Сейчас я выведу этот говорящий гриб на чистую воду! – улыбнулся Обормот, — иди-ка ко мне, — кот потянул боровик к себе.

— Не трогай, положи на место, — над травой появилась мордочка ёжика.

— Привет, Жик. Как поживаешь? – Обормот положил гриб на место.

— Хорошо поживаю, спасибо. Видишь, запасы делаю.

— И много ты уже грибов запас?

— Немного, потому что Рыжик повадился мои сушёные грибочки себе забирать! — Ёжик с обидой посмотрел на бельчонка.

— Неправда, я себе сам грибы сушу. Это кто-то другой у тебя грибы ворует.

— Хочешь, завтра я помогу тебе выяснить, кто это, — предложил Обормот, — посижу в засаде около твоих грибов и поймаю воришку.

— Спасибо, друг, до завтра, — ёжик продолжил свой путь.

Вскоре друзья вышли к небольшому болоту. Освежающий ветерок, напоенный ароматом пряных трав, приятно обдувал. Там и тут виднелись маленькие кривые березки.

— Здесь должны расти подберёзовики, — сообщил Рыжик, ловко перелетая с дерева на дерево. – Вот, кстати, и они. Идите ко мне.

Кот, сделав несколько прыжков, очутился рядом с бельчонком, но Саше пришлось труднее — он не заметил топкого местечка и провалился одной ногой по колено в холодную воду. Сначала он вытащил из цепкой ямы ногу, затем сапог.

— Ну вот, я ногу промочил, — пожаловался он коту.

— Не переживай, посидим на солнышке, пока сапог высохнет, и потом пойдём обратно. Мы уже два часа ходим.

— Откуда ты знаешь, сколько времени прошло? – удивился мальчик.

— По солнышку. Я и тебя потом научу, а пока посмотри на этот гриб — это подберёзовик. Ножка у него тонкая, а шляпка похожа на подосиновик, но коричневая. Эти грибы всегда растут там, где есть берёзы. Иногда шляпки у них бывают чёрного цвета, такие грибы называют «черноголовики», ножки у них толстенькие и крепкие. Давай, чтобы без дела не сидеть, посмотрим, какие у нас грибы в корзине.

Обормот начал доставать грибную добычу и вдруг возмущённо фыркнул:

— А эти хулиганы как сюда попали?

— Какие еще хулиганы, — заинтересовался бельчонок. Увидев жёлтые шляпки Сашиных лисичек, он закричал: — Счёт один — один! Ты сорвал ложные «лисички»!

— Я их не рвал! – возмутился Обормот.

— Я нашёл эти грибы. Я не знал, что они ложные, — признался Саша.

— Это я виноват, забыл рассказать тебе про опасных братьев — близнецов, которые есть у всех съедобных грибов, — вздохнул виновато Рыжик.

— И у белого?

— И у него тоже.

— Есть ложный белый, ложные лисички, ложные опята, — затараторил бельчонок, — я сейчас найду их и покажу тебе. На словах разницу не объяснить.

Увидев неподалёку пятнистый гриб, мальчик радостно закричал:

— Мухомор! Я вижу мухомор.

Обормот вздрогнул и, сердито посмотрев на него, сказал:

— Во-первых, не кричи, мало ли кто может прийти на крик, а во-вторых, это не мухомор, а обгрызенная красная сыроежка.

— А кто её обгрыз?

— Ты сам посмотри. Снимай второй сапог, а я пока подремлю. – Обормот с наслаждением растянулся на солнышке и прикрыл глаза.

Саше очень понравилось ходить босиком по упругому болотистому мху. Он сорвал сыроежку, присел на пенёк и принялся её разглядывать. Вдруг из дырки в середине шляпки появилась чья-то рогатая головка и, грозно зашевелив крохотными рожками, тоненько запищала. Саша прислушался — он понимал её речь!

— Ты зачем сорвал мою сыроежку, теперь она быстро сгниёт и мне придётся искать другой гриб. Знаешь, сколько сил я трачу, чтобы переползти с одного места на другое? – верещала рогатая незнакомка.

— Прости, я не знал. А ты кто? – мальчик поднес гриб совсем близко к глазам.

— Я грибная улитка.

— Хочешь, я перенесу тебя на другой гриб? — Саша положил улитку на ладонь.

— Ладно, перенеси, только посади меня на хороший гриб.

Увидев под деревом симпатичный белый слегка зеленоватый гриб, мальчик понёс к нему новую знакомую. Он уже собрался посадить её на шляпку -колокольчик, как улитка запищала изо всех сил:

— Помогите! Караул!

Обормот, услышав ее крик, подскочил на все лапы сразу.

Увидев, к какому грибу мальчик протянул руку, он бросился ему в ноги. Не удержавшись, Саша упал.

— Ты прикасался к бледной поганке? – кот с тревогой смотрел на мальчика.

— Нет, а как она выглядит? — Саша потёр ушибленный бок и поднялся.

— Так вот же она, — указал Обормот на зеленоватый гриб, — если до неё дотронуться, а потом лизнуть руку, то можно отравиться. А если съесть хоть маленький кусочек этого гриба, то умрёшь. Кстати, кто это пищал «караул»?

— Это была грибная улитка, — мальчик принялся её искать, но найти не смог. Она бесследно исчезла.

— Грибные улитки известные обжоры, — раздался сверху голос вернувшегося Рыжика, — после них вместо грибов остаются одни дыры. Запомни, если на грибе сидит улитка, значит он съедобный и не червивый. Смотрите, я принес ложный белый гриб. У него шляпка снизу розоватая, а если его лизнуть, то он окажется горьким.

— Никогда не лижи незнакомые грибы, — Обормот опять лёг, — лучше собирай только те, которые хорошо знаешь.

— А это ложные опята, — протянул Рыжик мальчику жёлто-коричневые грибочки на тонюсеньких ножках. У настоящих опят на ножках есть юбочки, а у ложных их нет.

— Ложные опята тоже смертельно ядовиты? – Саша с опаской рассматривал грибы.

— Ох, я однажды их попробовал, — бельчонок погладил свой животик, — и долго болел.

— Нам пора идти домой, — с явной неохотой поднялся с зелёного мшистого ковра Обормот, — Надевай сапоги и бери корзину.

Обратная дорога показалась Саше более длинной – он устал, да и тяжёлая корзина оттягивала руку.

Перед выходом из леса Рыжик попрощался с котом и мальчиком.

— Ты приходи ещё в лес. Я знаю место, где растёт гриб баран, в следующий раз я тебе его покажу, а ещё гриб зонтик и гриб колпак, — сказал он и скрылся в густых еловых лапах.

— Подумаешь, тайна. Я знаю поляну, где этих колпаков полным-полно, — проворчал Обормот.

Он тоже устал и медленно шёл за Сашей по узкой тропинке, мечтая о густой сметанке.

Когда грибники подошли к дому, оказалось, что Сашины родители еще спят. Баба Клава налила коту парного молока, а мальчика усадила за стол.

Вскоре проснулся папа.

— Надо же, сын сегодня встал раньше нас, — удивился он и, заметив полную корзину, спросил: — Кто это столько грибов набрал?

Взглянув на счастливое лицо Саши, он всё понял и крепко пожал ему руку:

— Молодец, сынок! Оказывается, ты – настоящий грибник, и мы теперь всегда будем брать тебя с собой в лес. Спасибо, баба Клава, что нашла время и сходила с Сашкой за грибами.

— Обормоту спасибо скажите, — улыбнулась хозяйка, но папа её не расслышал.

Сказка про девочку Выгоду

Жило-было семейство Выгод: папа, мама, бабушка и дочка — симпатичная голубоглазая девочка с темными, всегда аккуратно заплетенными косичками.

Жили они дружно, больше того, понимали друг друга с полуслова. К примеру, придет папа с работы и говорит: «у меня сегодня был хороший день», и вся семья понимает, что он получил какую-то выгоду. Или мама придет из магазина и скажет: «а что я вам сейчас покажу!», — и всем понятно, что она сделала выгодную покупку.

Однажды младшая Выгода пришла в школу и сразу повстречала Радость, которую иногда называли солнышком, так как волосы у нее были рыжие, а нос усеян милыми конопушками. Увидев подружку, Радость начала лучиться от радости, да так явно, что от нее во все стороны пошли светлые лучики.

— Пойдем после уроков в кино смотреть новый мультфильм, — предложила она.

— А какая мне от этого будет выгода? – спросила Выгода.

— Не знаю, — растерялась Радость, она всегда терялась, когда ей задавали этот вопрос.

— Ну вот, опять я ее потеряла, даже договорить не успели, — рассердилась Выгода и пошла в класс на урок математики.

— Сегодня мы будем изучать сложное сложение, — сказала учительница.

«Такое сложение мне пригодится, это выгодный урок», тут же просчитала Выгода и приготовилась внимательно слушать.

За соседней с ней партой сидели Ум и Глупость, которая всегда подглядывала за Выгодой и все за ней повторяла. Если Выгода внимательно слушала учителя, Глупость делала то же, если нет – также рисовала в тетрадке рожицы или цветочки или играла сама с собой в крестики-нолики. Ум все время ей говорил, что повторять за Выгодой – глупо, но она ему отвечала, что ей так нравится.

Еще Глупость выделялась среди одноклассниц яркими нарядами. Ее так одевала мама, считавшая, что чем ярче ты одет, тем лучше. Впрочем, так думал и папа Глупости. Он носил галстуки таких расцветок что, глядя на них, хотелось зажмуриться.

Жадность сидела за последней партой одна. Ее можно было бы назвать симпатичной, если бы не постоянно бегающий взгляд маленьких глаз. Однажды Ум попытался его поймать, но безуспешно. С Жадностью никто дружить не хотел, и только Радость к ней хорошо относилась, и то потому, что по-другому не могла.

Глупость была самой красивой девочкой в школе, поэтому с ней дружила Гордость, ходившая перед всеми, задрав нос. Подружки любили ходить в обнимку на переменках, делая вид, что им очень весело и интересно. На самом деле это было совсем не так, даже наоборот. Когда Гордости наскучило дружить с Глупостью, которая постоянно хихикала, вскрикивая «вау» и «прикольно», она предложила дружбу Выгоде, но та, подсчитав что-то на калькуляторе, отказалась.

Всегда заспанная и неопрятная Лень, хоть и сидела рядом с Завистью, но была сама по себе — дружить ей было лень.

Иногда она засыпала прямо на уроке. Если в этот момент Лень вызывали к доске, то ее за шоколадку будила Выгода, которая очень любила сладкое, поэтому была девочкой упитанной, если не сказать толстенькой. Впрочем, Выгода из-за фигуры не переживала. Ее родители считали, что чем больше выгоды, тем лучше.

Зависть в классе не любили, потому что у нее всегда было плохое настроение. Даже Радость старалась обходить ее стороной. Зависть была девочкой слабенькой и худенькой – она страдала плохим сном и отсутствием аппетита, как и вся ее родня.

Однажды Лень перестала ходить на занятия. Ее маме было лень позвонить в школу, и учителя начали волноваться. Тогда классная руководительница попросила учеников сходить к ней домой и узнать, что случилось?

Жадность пожадничала своим свободным временем и отказалась. Зависть тут же позеленела от зависти и ее отправили к врачу. Гордость гордо отвернулась и стала смотреть в окно на кричащую на дереве ворону, Глупость, как всегда, ждала, что скажет Выгода, а та быстро просчитывала – выгодно ей идти или нет. Ум злился на Глупость, и только Радость с радостью согласилась помочь учительнице. Услышав, как та ее хвалит, Выгода огорчилась, что просчиталась.

Однажды директор школы объявил, что в школе будет проходить благотворительная ярмарка, и каждый ученик должен принести какую-нибудь игрушку или книжку для детей из детского дома.

Радость принесла все свои игрушки и книжки – ей очень хотелось порадовать детей-сирот. Зависть, увидев это, тут же заболела. Ум принес разные головоломки и энциклопедию, чтобы дети стали умнее. Гордость принесла дорогую новую куклу, которую ее родители купили специально для ярмарки, и с гордостью вручила директору.

— Спасибо за такую красивую куклу, — сказал смущенный директор (кукла стоила половину его зарплаты) и подумал: «Что с ней делать? Если ее подарить одной девочке, то остальные обидятся. Лучше бы Гордость принесла много недорогих игрушек, чтобы никому не было обидно».

Выгода долго думала: участвовать ей в ярмарке или нет? Наконец, она посоветовалась с бабушкой, и та сказала:

— Надо участвовать. Будет выгодно, чтобы тебя считали доброй. Но отдавать что-то нужное тебе самой — не выгодно.

Поэтому Выгода принесла в школу целый мешок старых вещей. В нем была кукла без ноги, медведь без глаза, железная дорога без паровоза и неинтересные книжки, которые иногда дарят чужим детям взрослые, не заглядывая в них перед тем, как купить.

Директор, увидев сколько всего принесла Выгода, сначала обрадовался и поставил ее всем в пример. А когда разобрал мешок, то огорчился. «Бедная девочка, неужели она от всей души принесла эти вещи. А может у Выгоды, вообще, нет души?» — испугался он.

Лень ничего не принесла, потому что искать вещи ей было лень. Зато отличалась Глупость, которая попросила маму купить кучу косметики, чтобы девочки в детском доме всегда ходили накрашенные.

Ее мама с удовольствием выполнила эту просьбу. Больше того, она и дочери купила набор детских теней и помаду, чтобы Глупость привыкала пользоваться ими с детства.

Директор школы, увидев накрашенную девочку с нелепыми подарками в руках, сначала отправил ее вымыть лицо, а потом попросил учительницу объяснить, почему девочкам не надо пользоваться косметикой.

Глупость учительницу выслушала, головой согласно покивала, но про себя решила, что «училка просто ей завидует».

Школьные годы летели быстро. К выпускному классу Ум вымахал ростом под два метра. Учитель физкультуры предложил ему стать волейболистом, но Ум, естественно, отказался. Он собирался поступить в университет на космический факультет, окончить его и жениться на Глупости. Да, да, именно на ней. Глупость по-прежнему была самой красивой девочкой в школе, но этого ей было мало. Она стала блондинкой и теперь списывала на цвет волос любую глупость. Ум хоть и понимал, что она никогда не изменится, но ничего поделать с собой не мог – он любил ее всем сердцем.

Жадность и Зависть наоборот очень подурнели. Особенно у них испортился цвет лица – у Зависти он стал зеленоватым, а у Жадности – сероватым. Они отчаянно завидовали Глупости, так как тоже хотели бы иметь такого умного друга. Но молодые люди, знакомившиеся с ними, раскусив их, бесследно исчезали.

Жадность утешалась тем, что закончит экономический университет, сделает карьеру и станет директором крупного банка. «С деньгами я смогу все, — думала она, — сделаю себе красивое лицо, буду одеваться у самых модных портных, куплю самую дорогую машину! Тогда посмотрим, как Ум будет локти кусать, что женился на Глупости, а не на мне – прекрасной богатой Жадности».

Зависть, узнав о планах Жадности, потеряла аппетит. Ее родители пытались его найти, но безуспешно. Девушка начала худеть и вскоре так исхудала, что на улице на нее обратила внимание директор модельного агентства и … предложила ей стать манекенщицей. «Стану самой модной манекенщицей, и все мне обзавидуются», — обрадовалась Зависть и согласилась.

Лень, узнав о ее планах, лишь пожала плечами. Ей, лично, завидовать и то было лень.

Гордость презрительно усмехалась, слушая о планах одноклассниц. Ее отец, вскарабкавшись по политической лестнице до предпоследней ступени, получил все прилагающиеся к ней блага и собирался отправить дочь на учебу в старый добрый Оксфорд. А где еще, по-вашему, должна учиться дочь Гордость известного политика?

Радость за всех радовалась. Сама она собиралась стать учительницей русского языка и литературы, чтобы учить детей радоваться хорошим книгам и прекрасному языку.

Выгода превратилась в девушку приятную во всех отношениях. Ей пришлось отказаться от шоколада и прочих сладостей, потому что быть толстушкой стало не выгодно. Чтобы завести выгодные знакомства, ей пришлось притворяться доброй и отзывчивой. Невыгодные поступки отзывались болью в ее сердце, но она все терпела ради будущего, которое связывала с выгодным замужеством.

После школы, посоветовавшись со всей семьей, она поступила в медицинский вуз.

— Будешь лечить всю нашу семью, сэкономим на врачах, — сказала бабушка.

— Медикам доверяют, они могут продавать всякие пищевые добавки. Это выгодно, — сказал папа.

Выгода все время отдавала учебе. Устраивать личную жизнь ей было некогда. Но однажды на практике в больнице она познакомилась с известным профессором, вдовцом. Большая разница в возрасте Выгоду не смутила. Она сразу поняла, что быть женой такого человека очень выгодно. Девушка вскружила ему голову и вскоре вышла за него замуж.

Профессор был человеком порядочным, добрым и даже щедрым. Распознав истинную суть своей молодой супруги, он пришел в ужас и попытался ей объяснить, что искать во всем выгоду – плохо и даже опасно, потому что однажды, по предсказанию одного малоизвестного пророка, она погубит мир. Но нашу Выгоду его слова только насмешили.

— Георгий, — сказала она, — ты не умеешь жить.

Иметь детей Выгода посчитала невыгодным, хотя в старости об этом пожалела.

В общем, она испортила жизнь хорошему человеку.

Ум и Глупость родили двойняшек. Мальчик получился глупенький, а девочка умненькая.

Жадность, в конце концов, вышла замуж за жадину. Молодые перед свадьбой составили брачный контракт и прожили всю жизнь в согласии. Они все время на что-то копили. Детей у них тоже не было. Притчу о бесплодной смоковнице им никто не рассказал, а сами они не спросили.

Лень осталась старой девой. По понятным причинам.

Гордость, закончив Оксфорд, пошла по стопам отца и с головой погрязла в политике. Там она встретила одного гордеца и связала с ним свою судьбу. Но их брак был не счастливым. Оказалось, что два гордых человека не могут ужиться.

Зависть умерла молодой. Что-то у нее случилось с печенью. На ее похороны пришли все кроме Лени и Радости, которая не могла радоваться смерти.

Единственное счастливое замужество оказлось у Радости. Мало того, что она стала прекрасной учительницей, так она еще родила пятерых детей, чтобы у них с мужем была настоящая семья из семи «я». Конечно, ей пришлось уйти с работы, но зато ее дети знали и любили родной язык и хорошую литературу. Когда они выросли, то каждый из них тоже родил по пять детей, чтобы иметь настоящую семью. Их дети тоже родили много детей. Так рос и множился род Радости, принося всем радость.

Чего и вам желаем!

Сказка о говорящем кресле

Лето заканчивалось и уже чувствовались размашистые уверенные шаги осени. Раньше времени она мазнула рыжей краской по березовым макушкам, а теперь по просьбе лета пыталась их отмыть.

Никита сидел на веранде и смотрел в окно. Ему очень хотелось пойти гулять, но осень увлеклась любимым занятием, и дождь никак не заканчивался.

«Друзей я сегодня не увижу», вздохнул Никита и отправился на кухню на призывный сладкий аромат — бабушка варила вишневое варенье.

— Внучек, принеси, пожалуйста, банки с чердака, — попросила она.

Мальчик тут же помчался за лестницей. Лазать на чердак без дела бабушка не разрешала, а Никите очень хотелось добраться до чердачных сокровищ.

Увидев посреди чердака корзину со своими старыми игрушками, мальчик, забыв о бабушкиной просьбе, бросился к ней. Поиграв в солдатики, он отправился на поиски настоящих сокровищ.

Вдруг в самом дальнем углу Никита заметил старое кресло-качалку с ручками из темного дерева. Подойдя ближе, он разглядел совсем старое: деревянные ручки были изъедены древесными жучками, полинявшая обивка порвана. Не смотря на это, кресло все равно притягивало к себе необъяснимым старинным уютом.

Мальчик осторожно опустился на продавленное сиденье и несколько раз качнулся. Неожиданно, прямо из-под него раздался тихий старческий голос.

— Наконец-то, я кому-то понадобилось! Как мне надоело пылиться на чердаке, — заговорило кресло с легким немецким акцентом. — Я привыкло жить в комнате среди людей. Я нуждаюсь во внимании и уходе. Мое бесценное дерево надо постоянно протирать от пыли и грязи. А уж как мне надоели эти противные древесные жуки! Они так щекотно грызут меня, а я терпеть не могу щекотку, — ворчало кресло. – Сколько лет я служило людям, а они забыли про меня. О, эта людская неблагодарность! А ведь на мне сидело множество знаменитых людей. Сколько я слышало важных разговоров и тайных бесед. Впрочем, еще больше я слышало разговоров пустых и бессмысленных. Люди, почему-то, не жалеют своего, драгоценного времени и тратят его на болтовню. — Кресло грустно вздохнуло. — На чем я остановилось? Ах, да, неторопливые беседы, красивые дамы, солидные кавалеры, воспитанные дети. Интересно, куда они все, так неожиданно пропали? А какая вокруг меня была мебель! Буфеты красного дерева, диваны с резными позолоченными ручками, изящные столики. На них красовались фарфоровые статуэтки и шкатулки из драгоценных пород деревьев и полудрагоценных камней. Их привозили из Индии и Африки. Но самая моя любимая шкатулка была из Германии. У нее внутри была нежная, чудесная музыка. Ах, мой милый Августин, Августин, Августин…, — запело кресло скрипучим голосом, покачивая Никиту в такт мелодии.

«Почему я не удивляюсь, что кресло разговаривает? Наверное, это дождь во всем виноват? Во время дождя и воздух, и звуки кажутся другими», подумал Никита.

А кресло, закончив петь, вновь затараторило. За долгие годы одиночества оно соскучилось по общению и торопилось наверстать упущенное время. Не успев до конца рассказать одну историю, оно начинало другую.

Сначала Никита слушал внимательно, но вскоре все события и имена перемешались у него в голове.

— Скажите, пожалуйста, уважаемое кресло, — перебил он кресло, – сколько вам лет?

— Точно я не могу сказать, мой дорогой мальчик. Помню только, что меня изготовили в середине девятнадцатого века в Петербурге, в знаменитой мастерской мастера Штолле. Он лично полировал меня своими знаменитыми руками.

«Так вот откуда у кресла немецкий акцент», догадался Никита.

А кресло вновь пустилось в воспоминания. Теперь оно с упоением вещало о своем любимом мастере Штолле и его семействе.

Никите этот рассказ был не интересен, и он вновь перебил кресло:

— Простите, уважаемое кресло, а не случались ли с вами необычные приключения? Может быть вы попадали на необитаемый остров или на пиратский корабль?

— Увы, мой юный друг. Ничего подобного со мной не произошло, но я знаю историю о пирате Джонни. Ее мне рассказала индийская шкатулка из сандалового дерева. Вот она была настоящей путешественницей и даже совершила дальний путь из Индии в Европу. По пути во Францию она была захвачена вместе с другими ценностями пиратами, которыми командовал знаменитый английский пират Лаки Джек.

— Уважаемое кресло, расскажите мне эту историю! – Мальчик подскочил от нетерпения.

— Милый, мальчик, не могли бы вы не делать резких движений, ведь я могу рассыпаться от старости! — испуганно вскрикнуло кресло.

— Никита, ты что уснул?! — Раздался снизу недовольный голос бабушки.

Мальчик хлопнул себя ладонью по лбу:

— Эх, я совсем забыл про банки!

— Итак, — таинственным голосом начало рассказ кресло, но Никита исчез

Вручив бабушке банки, мальчик стремглав помчался обратно.

— О, я не ожидало тебя увидеть так быстро, мой юный друг! — от радости, у кресла почти пропал немецкий акцент. – Садись и слушай историю о пирате, который стал учителем.

Давным-давно в деревне у моря жил мальчик Иван. Его отец был рыбаком, а мать занималась домом и детьми, как и положено каждой женщине. Иван был старшим в семье и с раннего детства помогал отцу рыбачить. Когда ему исполнилось двенадцать лет, отец утонул. Мальчик остался единственным кормильцем семьи. И хотя ему было трудно управляться с лодкой, он каждый день выходил в море.

Однажды, когда Иван рыбачил недалеко от берега, поднялся сильный ветер, и лодку понесло в открытое море. Несколько часов утлое суденышко носило по волнам. Все это время мальчик молил Бога и святого Николая Чудотворца о спасении. Его молитвы были услышаны, и Ивана подобрал, проходящий мимо корабль. Увидев на мачте черный флаг с черепом, мальчик понял, что его спасли пираты.

Командовал ими знаменитый Лаки Джек. Он захватил и ограбил множество судов, и не был ни разу пойман, хотя за ним охотились власти нескольких стран.

Лаки Джек оставил мальчика на корабле и дал ему новое имя Джонни. Старому морскому волку русский мальчик почему-то пришелся по душе.

— Не каждый сможет выжить в таком шторме. Мальчишка будет моим преемником, — объявил он своей банде.

Иван пытался объяснить, что спасся с Божьей помощью по молитвам святого Николая. Они его не поняли.

Пиратам не нравилось решение главаря, но с ним никто никогда не спорил, так как недовольные всегда оказывались повешенными на высокой мачте.

Лаки Джек учил Ивана английскому и испанскому языку, обучал его навигации. Мальчик оказался сообразительным. Учение давалось ему легко, и вскоре он свободно заговорил на обоих языках.

— А ведь я не всегда был пиратом, малыш, — однажды сказал Лаки Джек мальчику. — Очень давно, в другой жизни, я был простым учителем в школе. Я бы и работал так всю жизнь, если бы не мой вспыльчивый характер. Мальчишки часто выводили меня из себя. Однажды сынок какого-то богатея обозвал меня нищим учитилишкой. Я не сдержался и выпорол его при всем классе. Меня судили и приговорили к десяти годам каторги. С тех пор я ненавижу богатеев и непослушных мальчишек.

Мне удалось сбежать из тюрьмы. Вместо каторги я отправился в ближайший порт и устроился матросом на первый попавшийся корабль. Наш капитан обращался с командой очень жестоко. За малейшую провинность нас били и морили голодом. Мне все это надоело, и я подбил команду на бунт. Мы захватили судно и вывесили пиратский флаг. Вот так я стал пиратом.

«Бедный, бедный Лаки Джек», — подумал Иван, а вслух воскликнул на родном языке:

— Господи, помилуй и спаси Джека.

— Что ты сейчас сказал? – грозно спросил пират.

— Я попросил Бога спасти твою душу.

— Знаешь, когда-то я тоже верил в Бога и молился ему, — почему-то шепотом сказал Лаки Джек, — но теперь мне так стыдно за все мои злодеяния, что я опустил руки и смиренно иду в ад.

— Лаки Джек, так нельзя. Моя мама и отец говорили, что Господь простит всех раскаявшихся грешников! И тебя Бог простит, только надо покаяться во всех злых делах! А может быть, ты снова начнешь молиться? – Иван с надеждой посмотрел в глаза пирата — они были полны слез.

Мальчик хотел обнять Лаки Джека, но тот резко оттолкнул его и грозно прорычал:

— Упаси тебя Бог сделать что-то не так, как я скажу. Тут же брошу тебя на съедение акулам.

Прошло несколько лет. Иван вырос, возмужал и забыл свое настоящее имя. Он был вынужден сражаться вместе с командой, захватывая богатые корабли. Джонни научился управлять судном. Выучил три языка, но забыл родной язык. Всем радовал будущий приемник Лаки Джека, кроме одного: Джонни был очень добрым. Он не мог добить раненого противника и всегда заступался за пленных.

— Нельзя быть таким мягкотелым, — злился Лаки Джек, — если не убьешь ты, то убьют тебя. Это закон.

Пираты намекали своему главарю, чтобы он избавился от Джонни.

— Доброта этого парня погубит нас, командир. Давайте высадим парнишку на какой-нибудь необитаемый остров и дело в шляпе, — говорили они.

— Этот парнишка приносит нам удачу, — защищал Лаки Джек своего любимца, — после того как мы его подобрали, мы стали богаче в сотню раз. Он словно магнит притягивает к нам богатые корабли.

Команда боялась своего главаря и не трогала Джонни.

Однажды во время абордажа французского торгового судна Лаки Джек был смертельно ранен. Перед смертью он собрал команду и сказал:

— Слушайте мою волю. Я умираю. Теперь управлять кораблем и вами будет Джонни. Каждый, кто причинит ему вред или ослушается его, будет мною проклят. Я достану вас и с того света.

Лаки Джек умер. Его тело зашили в парус и бросили в море.

Джонни перебирал вещи в капитанской каюте, когда к нему пришла делегация от команды.

— Мы чтим память Лаки Джека, и уважаем его волю, но ты нам не нравишься. Поэтому прямо сейчас мы спустим на воду шлюпку, дадим тебе немного воды и еды и попрощаемся с тобой навеки, — сказали пираты.

Спорить с ними было бесполезно.

Когда корабль, скрылся из виду, юноша взял весла и начал грести. Три дня он провел в море, а на четвертый увидел полоску берега.

Море привело Джонни к родному берегу. Его мать и родные с трудом узнали в странно одетом юноше давно пропавшего мальчика. Радости их не было предела. Огорчало одно – Иван их не понимал; Но дома с ним случилось чудо — увидев икону Николая Чудотворца, он тут же вспомнил родной язык.

На следующий вечер вся деревня собралась слушать рассказы Ивана. Историй и приключений было так много, что говорить он закончил за полночь. Когда гости разошлись, к юноше подошел священник и сказал:

— Твоя мать каждый день молилась о твоем спасении. Только благодаря ее молитвам ты остался жив и вернулся домой. Помни об этом и всегда за все благодари Господа, Божью Матерь и святых.

Жизнь Ивана вновь изменилась. Он начал ходить в церковь, пришел к глубокой вере в Бога. Вскоре он взялся учить деревенских ребятишек навигации и иностранным языкам. Многие из его учеников стали знаменитыми капитанами.

Вот как бывает в жизни: из учителя получился пират, а из пирата учитель, — закончило кресло рассказ.

— Жалко, что никто из моих учителей не был пиратом, — вздохнул Никита, — кстати, а где вы видели эту шкатулку.

— Мы виделись в начале двадцатого века в доме у твоей прабабушки, она хранила в ней ладан.

«А я ничего не знаю о жизни своих предков», — огорченно подумал Никита.

Он не заметил, как за чердачным окошком стемнело.

— Спасибо за рассказ, но мне пора идти.

— Послушай, мальчик у меня в запасе есть еще истории. Попроси бабушку забрать меня отсюда, и я их тебе расскажу. Здесь очень тоскливо, и, вообще, я могу простудиться. Кхе, кхе, — натужно покашляло кресло.

— Я постараюсь.

Никита спустился вниз. На кухне было светло. Румяная бабушка сидела за столом перед горкой горячих пирожков.

Уплетая угощение, Никита передал просьбу кресла.

— Давай заберем его с чердака. Оно знает множество интересных историй.

— А ты знаешь, почему я отправила кресло на чердак? – улыбнулась бабушка.

— Наверное, потому что оно состарилось.

— Нет, мой дорогой внучек, не поэтому. Хорошая мебель с годами становится только ценнее, — бабушка погладила Никиту по голове, — это кресло постоянно болтало, и никому не давало спокойно посидеть. Оно высказывало свое мнение по каждому поводу и без повода. Гордыня у него была непомерная. Но, может, с годами оно стало спокойнее? Пожалуй, я подумаю над твоей просьбой.

Вернувшись в город, Никита рассказал друзьям историю об Иване и пиратах. И теперь в каждом учителе они видели бывшего пирата.

Но каждому увлечению приходит конец и, втянувшись в учебу, Никита забыл о приключениях русского мальчика, о пиратах, и о говорящем кресле. Вспомнил он о нем лишь на следующее лето, когда снова приехал к бабушке.

Кресло-качалка стояло в углу веранды, поблескивая новым лаком. Никита уселся в перетянутое сиденье, ожидая услышать знакомый скрипучий голос.

— Здравствуйте, кресло. Это я Никита. Почему вы молчите? Что случилось? Мальчик ласково погладил его ручки, но кресло молчало.

— После реставрации оно превратилось в обыкновенное кресло, — сказала бабушка, увидев растерянное лицо мальчика. — Вероятно, мастер, вернувший ему былую красоту, не вложил в работу душу, а бездушные вещи не разговаривают.

— А я думаю, что кресло замолчало от обиды. Слишком долго оно было одиноким, — сказал Никита и решил, что обязательно придумает, как вновь разговорить старое кресло.

Сказка о Звёздочке-путешественнице

Cказка к Рождеству Христову

В канун Рождества Маша с бабушкой были дома вдвоём. Старушка пила чай, а девочка разбирала ёлочные украшения, хранившиеся с давних времён на антресолях в большой коробке. На ковре перед ней уже лежали: стеклянные бусы, несколько цветных шаров, клоун и балерина из папье-маше, кружевная бабочка и целый зоопарк картонных зверушек.

— Бабушка, а куда мы повесим Вифлеемскую звезду?

Маша достала из коробки восьмиугольную хрустальную звёздочку.

— На макушку ёлки. Вифлеемская звезда должна быть видна всем, потому что она указала путь людям к младенцу Иисусу Христу, привела к Нему волхвов — земных царей с дарами. Кстати, ты помнишь, что они принесли в дар Богомладенцу?

— Золото, ладан и смирну.

Машенька бережно отложила в сторону хрупкое украшение.

— Это было не просто золото, а золотые пластинки с узорами, маленькая чашечка, ложечка и другие вещи. Они до сих пор хранятся в одном из монастырей на святой горе Афон.

— Наверное, Вифлеемская звезда была единственной, которая могла двигаться по небу.

Девочка подошла к окну и залюбовалась небом, напоминавшим тёмное покрывало, затканное драгоценными камнями.

– А это что за звёздочка? — Маша вернулась к ёлочным украшениям. — Что-то я её не припомню, – она вынула из коробочки небольшую золотую звезду.

— Сейчас я тебе о ней расскажу, — улыбнулась бабушка и пересела в кресло. — Не случайно перед Рождеством к тебе в руки попала эта коробочка. Скажи-ка мне, внученька, сколько тебе лет?

— Бабушка, — поразилась девочка, — как ты могла забыть, что мне семь лет.

— Я не забыла. Я просто уточнила. Итак, тебе семь лет. Столько же было девочке, с которой произошла одна удивительная история. Садись рядышком и слушай внимательно!

— Как я люблю твои истории, — девочка, забыв об украшениях, забралась к старушке на колени и притихла.

— На небе находится огромное количество звёзд, — начала бабушка рассказ, — как на земле нет одинаковых людей, так и на небе нет одинаковых звёзд. Звёзды бывают разные: большие и маленькие, грустные и весёлые, яркие и не очень, но всех их объединяет одно — они занимают на небе места, которые им определил Бог.

Звёздочка, о которой я тебе расскажу, жила на самом кончике хвоста созвездия Льва. Она была добрая, весёлая и любознательная, в отличие от своих холодных надменных сестёр.

Однажды, пролетавшая рядом комета с очень красивым хвостом рассказала Звёздочке-малышке о планете Земля:

— Это самая прекрасная планета из всех, какие я когда-либо видела. Издалека она кажется голубой, но если подлететь к ней ближе, то можно разглядеть изумрудные океаны, зелёные леса, синие озёра и белоснежные вершины гор.

— А кто живёт на этой прекрасной планете?

— О, на ней проживает множество существ! — воскликнула длиннохвостая красавица. – Животные, птицы, обитатели подводных миров, насекомые, растения. И ещё там живут люди.

— Лю-ю-ди, — протянула малышка незнакомое слово. — Звучит красиво. А какие они, люди?

— Я не знаю, но думаю, что они очень хорошие, раз живут на такой прекрасной планете. О людях тебе может рассказать Луна. Они прилетали к ней в гости.

— Лу-у-на, — опять протянула Звёздочка. – А кто такая Луна?

— Ну, ничего-то ты не знаешь, — вздохнула комета. Луна — это планета. Учиться тебе надо, а не сидеть тут без дела.

— Так моё дело и есть – сидеть на своём месте.

— Да? И кто тебе это сказал? Твои высокомерные сёстры?

— Да, они считают, что каждый должен занимать своё место. Гармония и порядок, порядок и гармония — это закон нашей вселенной.

— Ну, может быть, вы, звёзды, и правы, — комета взмахнула хвостом и улетела.

После её рассказа Звёздочка потеряла покой. Она начала расспрашивать о Земле всех, кто пролетал рядом с её созвездием. Но ни метеориты, ни кометы, ни падающие звёзды ничего не знали о прекрасной планете.

«Больше не буду о ней думать», — решила малышка. Но не думать о Земле она не могла.

Больше всего на свете Звёздочка хотела иметь друга. Ведь жизнь без друзей пуста и не интересна.

Звёзды из её созвездия ни с кем не дружили. Им, гордячкам, и в одиночестве жилось хорошо. «Нам не нужны друзья, — говорили они. — Если мы с кем-нибудь подружимся, то нам придётся делиться с другом всем, что у нас есть, а мы этого не хотим».

«А я хочу! – думала Звёздочка, — ради дружбы я готова на всё».

Так и не встретив друга на небе, малышка решила, что сможет найти его на Земле. И однажды…

— Прощай, одиночество! Прощайте, сестрички! – воскликнула она и покинула своё созвездие, распевая:

— Много лет я жила на хвосте у Льва. И пусть говорят, что я не права,

Но меня никто не собьёт с пути. Я лечу на Землю, чтобы друга найти.

Много времени провела малышка во Вселенной, летя навстречу Земле. «Ничего страшного не произошло, созвездие Льва не могло сильно измениться из-за отсутствия такой малявки, как я», — успокаивала она себя.

В полёте Звёздочка узнала много интересного. Оказалось, что у её родного созвездия есть младший брат – созвездие Малого Льва. Об этом и о многом другом ей рассказал Маленький принц, которого она повстречала по дороге. Он не только слышал о планете Земля, но и жил на ней некоторое время. Маленький принц поведал путешественнице множество удивительных историй, случившихся с ним на земле. «Ты обязательно найдёшь там друга, — сказал он ей на прощание, — как нашёл его я. Иметь друга – это большое счастье».

Звёздочка не заметила, как долетела до Северного полюса мира. Там находилась знаменитая Полярная звезда. По ней все путешественники сверяют свои пути.

Увидев сияющую красавицу, малышка замерла.

— Звёздам нельзя летать по небу, как им вздумается, — сказала Полярная звезда, заметив беглянку.

— А как же падающие звёзды? О них Вы забыли?

— Падающие звёзды не возвращаются обратно. Их путь в один конец. А ты уверена, что никогда не захочешь вернуться на своё место?

— Я пока не думала об этом. Больше всего я хочу долететь до планеты Земля. Вы слышали о ней?

— Не только слышала, но и хорошо с ней знакома, — улыбнулась Полярная звезда, — но раз ты летишь на Землю, то не буду тебе ничего рассказывать. Ты сама всё увидишь.

— Расскажите, пожалуйста, хотя бы о животных. Какие они? Маленький принц говорил мне о своём друге Лисе. Я же мечтаю познакомиться со львом. Ведь моё созвездие названо его именем.

— Львы общаются только друг с другом и не признают чужаков. Забудь про них. Я думаю, что ты сможешь подружиться с дельфинами. Они добрые и умные. Но для того, чтобы с ними познакомиться, тебе придётся упасть в море.

— А что такое море? Мне не будет больно? – испугалась Звёздочка.

— Я не могу тебе объяснить, что такое море. Ты должна сама его увидеть. Но падать в него не больно. Раз уж ты пустилась в такое трудное путешествие — ничего не бойся, и никуда не спеши. Удачи тебе.

Следующее её знакомство было с Розовой планетой. Она оказалась не только красивой, но и доброй. А как известно, именно любовь и доброта являются самыми важными качествами во Вселенной.

Цветы и деревья, жившие на Розовой планете, умели сочинять стихи и музыку. Они сразу полюбили Звёздочку, и к её радости придумали стихотворение:

— Я лечу на планету Земля. Там прекрасные горы, моря.

И там добрые люди живут. Верю я, что они меня ждут!

Запомнив стишок, Звёздочка вновь пустилась в путь. Через некоторое время она долетела до Луны. Увидев её огромный жёлтый диск, малышка обрадовалась. Она помнила, что Луна находится неподалёку от планеты Земля. «Она может мне рассказать о Земле много нужного и интересного», — подумала Звёздочка и прибавила скорость.

Круглолицая планета, медленно кружась, тихо напевала:

— Я прекрасная Луна. И такая я одна.

Я красивей всех планет. И меня прекрасней нет.

— Здравствуйте, я так рада Вас видеть! – воскликнула путешественница.

Не поздоровавшись в ответ, Луна сказала недовольным голосом:

— Летают тут всякие, непонятно кто.

— Я не непонятно кто. Я Звёздочка из созвездия Льва. Я лечу на планету Земля.

— Раз ты звезда из созвездия, то должна там и находиться. И вообще, ты не похожа на настоящую звезду. Маленькая какая-то и тусклая.

Звёздочка удивилась недружелюбному приему. «Наверное, у Луны плохое настроение», — решила она, не обидевшись на грубость.

— Можно я Вам расскажу свой стишок?

Малышка хотела продолжить разговор, но Луна её прервала:

— Я не хочу с тобой разговаривать. Не мешай мне наслаждаться тишиной и покоем. Я устала от непрошеных гостей. То люди прилетают без приглашения, то астероид на меня падают, не спросив согласия. Кометы носятся мимо, жужжат, пыль поднимают. А убирать за ними кто будет? Кстати, если долетишь до Земли, то передай людям, чтобы меня больше не беспокоили. Всё. Прощай.

«Бедная Луна, — пожалела её Звёздочка, — наверное, она очень устала, раз никого не хочет видеть». Вскоре путешественница подлетела к прекрасной голубой планете.

— Это Земля! – догадалась она и стала быстро опускаться.

Неожиданно Звёздочку окружили белые, пушистые незнакомцы.

— Здравствуйте. Позвольте узнать кто вы?

— Мы — облака, мы на небе живём. Мы поливаем Землю дождём.

Мы укрываем снегом поля, чтоб не замёрзла зимою Земля, — хором пропели они. – Ты нас не знаешь, а мы знаем, что ты звезда.

— С моего созвездия вас не видно. Откуда вы меня знаете?

Тебя мы не видели, но зато видели другие звёзды.

— Вы спутники планеты Земля?

— Нет, — засмеялись облака. – Спутники у Земли совсем другие, их запускают люди. Мы — её помощники. Когда нужна влага, мы проливаемся дождями, наступают холода — опускаемся на землю снежными хлопьями. Как раз сейчас мы находимся над местом, где время года – зима.

«Надо обо всём подробно расспросить», — подумала Звёздочка.

— Взгляни, как красиво серебрится снег, который мы подарили людям к празднику Рождества.

Путешественница посмотрела вниз и увидела множество ярких огней.

— На земле тоже живут звёзды? – поразилась она, забыв про все свои вопросы.

Это не звёзды. Это огоньки, которые зажгли люди в честь Рождества.

«Спущусь вниз, и сама во всём разберусь», — заторопилась Звёздочка.

— Оставайся с нами. Будем вместе путешествовать, — предложили облака.

— Спасибо, но я должна лететь на Землю, чтобы найти друга, — крикнула малышка уже на лету.

На земле дул холодный ветер, сыпал снег. Звёздочка подлетела совсем близко к одному из ярко освещённых домом. Неожиданно резкий порыв ветра подхватил её и вместе со снежинками занёс в открытую форточку. Путешественница оказалась на чём-то колючем.

— Простите, — обратилась она к снежинкам, — где мы находимся?

Но те начали стремительно таять, и лишь одна успела шепнуть:

— На ёлке…

«Куда меня занесло? Что это за колючая ёлка? Правильно сказала Полярная звезда, что торопиться нельзя. Надо было подробно расспросить обо всём облака. Лучше бы я никуда не летала. Жила бы на кончике своего любимого созвездия», — загрустила Звёздочка.

Задумавшись о своей несчастной судьбе, она чуть не заплакала, как вдруг в комнате вспыхнули разноцветные огни, стало светло, заиграла музыка. Двери распахнулись и вбежали нарядные дети. Они кричали, смеялись, бегали вокруг ёлки. Звёздочка, мгновенно забыв о грустных мыслях, с восторгом разглядывала веселящихся малышей.

«Наверное, это и есть люди, — подумала она. — Какие они милые и весёлые. Я бы очень хотела с ними подружиться».

Дети водили хороводы, пели песенки, читали стихи и танцевали. Пришло время выбирать подарки. Они висели на ёлке и стояли под ней в красивых коробках. Каждый ребёнок брал понравившийся ему подарок. Девочки разбирали кукол, мальчики – конструкторы и машинки, детишки помладше — мягкие игрушки; и только на Звёздочку никто не обращал внимания. Она опять была готова расплакаться, как вдруг заметила маленькую девочку, с удивлением и восторгом смотревшую прямо на неё.

Подойдя совсем близко, девочка прошептала:

— Ты настоящая звёздочка? С неба?

От радости, что её узнали, малышка засияла ярко-ярко и воскликнула:

— Да! Я самая настоящая звезда!

— Сбылась моя мечта! — радостно всплеснула руками девочка. – Ведь я даже Деду Морозу написала, что в подарок на Рождество хочу получить настоящую звёздочку. А мама сказала, что это невозможно. Но я всё равно надеялась. Можно я возьму тебя к себе?

— Конечно! Конечно, можно! — теперь путешественница чуть не заплакала от счастья.

«И моя мечта сбылась. Я, наконец, нашла друга», — подумала она.

Девочка аккуратно сняла Звёздочку с еловой ветки и отнесла в свою комнату. Положив в коробочку розовую ватку, она устроила тёплое, уютное гнёздышко для новой подруги.

— Я буду любить и беречь тебя всегда, — девочка нежно посмотрела на Звёздочку, — но если ты захочешь улететь обратно на небо, я сразу тебя отпущу.

— Не думай о расставании, мы же только встретились, — улыбнулась путешественница. — Спокойной ночи, моя подружка.

— Хороших тебе снов, — прошептала девочка и закрыла глаза.

Звёздочка провела с девочкой несколько лет, которые показались ей мгновеньем. Она узнала о Земле и её обитателях много интересного, и хотя не увидела ни льва, ни дельфина, совсем об этом не жалела. Ведь у неё была подруга!

Звёздочка всем сердцем полюбила девочку, но однажды почувствовала, что пришло время возвращаться домой. Перед тем, как покинуть Землю, она сказала:

— Прощай. Мы больше не увидимся, но каждый раз, глядя на небо, помни, что там живёт любящая тебя звезда.

— А ты помни, что на Земле у тебя остался верный друг.

На обратном пути Звёздочка снова встретилась с облаками.

— Ну как, удалось тебе найти друга? – спросили они.

— Да! – ответила путешественница, — больше мне никогда не будет одиноко, потому что я знаю, что на Земле есть друг, который меня любит, и которого люблю я!

По дороге Звёздочка навестила Розовую планету и Полярную звезду и рассказала им о своей любимой подруге.

— Знаешь, а ты выросла и стала ярче, — сказала Полярная звезда. – Путешествие пошло тебе на пользу. Но больше не покидай своего места.

Звёзды из созвездия Льва обрадовались возвращению младшей сестры. Они скучали по Звёздочке, им её очень не хватало.

— Так закончилась эта чудесная история, в отличие от дружбы, которая никогда не кончается, — сказала бабушка.

— А ведь этой девочкой была ты, — догадалась Машенька. – Какая ты счастливая! Я бы тоже хотела иметь такую замечательную подругу!

Немного помолчав, бабушка с улыбкой сказала:

— Скоро наступит Рождественская ночь, когда на Земле совершаются чудеса. Если ты попросишь Господа о чём-то хорошем и добром, то твоё желание непременно исполнится.

День рождения буквы А

Cказка-помощница для изучения гласных букв.

На свой день рождения буква А хотела пригласить все буквы алфавита. Но передумала, потому что домик у неё был маленький, и 32 гостя в нём бы не разместились. «Ах, ах», — вздохнула она и позвала на праздник самых любимых друзей: буквы И, Ы, О, Ё, Э, Е, У, Ю и букву Я, свою лучшую подругу.

«А что мне купить к праздничному столу?» – задумалась буква А по дороге в магазин и решила купить арбуз, абрикосы, ананас и апельсиновый сок.

Первой на день рождения пришла буква У, которая никогда не опаздывала. Она не хотела, чтобы ей говорили: «У-у, опять ты опоздала», потому что сама любила говорить «у-у».

— Ух, ух, как я торопилась, — буква У вошла в нарядно украшенную комнату.

Увидев на столе одни фрукты, она протянула с унылым лицом:

— У-у-у, опять одни фру-у-кты. А я люблю укроп!

— А я в следующий раз приготовлю салат с укропом, — утешила её подружка.

— У-р-ра! — обрадовалась буква У. – Ух, чуть не забыла подарить тебе подарок, и она достала из коробки утюг.

-Ах, какой полезный подарок! – обрадовалась утюгу буква А.

— Ух, я рада, что ты рада, — радостно вздохнула У. — К нему ещё прилагаются стихи.

И она прочитала:

Я твой маленький дружок.Работяга-утюжок.Будь со мною дружен,Будешь – отутюжен!

— Ах, какие чудесные стихи и чудесный подарок! —

Буква А убрала утюг в шкаф. – Ты пока угощайся, а я сейчас вернусь.

Гостья не заставила себя упрашивать и укусила кусочек ананаса.

— И кто здесь угощается, не дождавшись остальных?! — закричала буква И.

Буква У не заметила, как та вошла в комнату.

— Как тебе не сты-ы-дно? – Вслед за ней вошла буква Ы.

Буквы И и Ы были неразлучны и всегда ходили вместе.

— Не сердитесь, — сказала буква У, — меня хозяйка угостила.

— И где она? – хором спросили подружки.

— А я здесь! – вошла в комнату нарядная буква А.

— У-у, какая ты красивая! – восторженно протянула У.

— И какое у тебя красивое платье! – воскликнула буква И. – И туфельки! И бантик!

— И бантик! И туфельки! И платье – всё очень красивое, — подтвердила Ы и протянула букве А несколько камышей, перевязанных синей лентой, и сказала:

– Я хотела сделать тебе подарок с буквой ы.

— И она даже хотела подарить тебе мышь, — засмеялась буква И, — но в последний момент решила, что камыш лучше. – И этот букет тебе, — она протянула подруге фиолетовые ирисы.

— Ах, ах, какие красивые цветы! – захлопала в ладоши буква А.

— Эх, кажется, я пришла позже всех, — на пороге появилась буква Э. – Это тебе.

Она вынула из большого пакета маленький пакет и достала из него фрукт, похожий и на яблоко, и на киви, и на маленький ананас одновременно.

— Ух, что это? – вытянула шею буква У.

— Ах, что это? – поразилась буква А.

— И что это? – строго спросила буква И.

— Гы, — хмыкнула буква Ы.

— Это – экзотический фрукт! – сказала буква Э. – Мне его прислал с почтовым облаком мой друг, леопард Лео из Пятнистого леса.

— Ах, передай ему спасибо! – буква А пошла мыть экзотический фрукт. – А вы пока садитесь за стол.

— Э-э, — нерешительно протянула буква Э. Она, вообще, была очень нерешительной.

— И что ты хочешь сказать? – спросила ее И.

— Э-э, давайте подождем всех.

— Нас ждать не надо. Мы уже пришли, — раздался весёлый голос буквы Ё.

Вслед за ней вошли буквы Е, О и Ю. Последней появилась буква Я с ярким бантом на голове. В руке она держала пакет с красными огромными яблоками и разными ягодами.

— Вот и я! — воскликнула она и оглядела стол. – Арбуз, ананас, абрикосы! Я так и знала, что на празднике будут фрукты только на букву а, поэтому я принесла яблоки и ягоды.

— О-о, како-о-й красивый праздничный стол! – воскликнула буква О.

— Где же виновница торжества? – оглянулась буква Е. – Что-то её не видно.

— Э-э, — протянула буква Э, — она моет экзотический фрукт, который прислал из Пятнистого леса мой друг леопард Лео.

— О-о, фрукт из самого Пятнистого леса! Наверное, он очень экзотический! – пришла в восторг буква О.

— А мы сейчас его попробуем, — сказала хозяйка, внося вымытый и нарезанный экзотический фрукт.

— Но перед этим мы тебя поздравим. Это тебе от меня, — буква Ё вручила подруге плотно закрытую корзинку.

— У-у, там что-то интересное, — буква У подошла поближе.

— Я знаю — там подарок на букву ё! — воскликнула буква Я. – Я сейчас отгадаю, что это.

— А мы сейчас посмотрим … это … — хозяйка открыла корзину и все увидели маленького ёжика.

— Эх, это ёжик!

— Ах, какой ёжик!

— Ух, настоящий ёжик!

— Я знала, что там ёжик!

— О-о, какой милый ёжик! – закричали гости наперебой.

— Не кричите так, вы его напугаете, — сказала буква Ю, и все сразу успокоились. – Я тоже хочу поздравить букву А.

И она вручила подруге юбку в горошек.

— Ах, какая красивая юбка! Спасибо! — буква А закружилась по комнате. «Ах, букве Ю будет приятно, если я сразу надену её подарок», — подумала она и пошла переодеваться.

Гости тем временем расселись за столом. Буква О села напротив Ё, У напротив Ю, Э напротив Е, И напротив Ы, а буква Я уселась во главе стола.

— Ой, почему ты села на место хозяйки? – огорчилась буква О.

— Это не справедливо, — поддержала её буква Э.

— Я не подумала, — покраснела буква Я и пересела.

— Ах, как вы все хорошо разместились! О — напротив Ё, У – напротив Ю, Э – напротив Е, И – рядом с Ы, а я сяду напротив Я, — пропела буква А, вернувшись в новом наряде. – А теперь угощайтесь.

— О, отличная мысль! – воскликнула буква О. – Но только после того, как подарю тебе подарок.

И она достала из сумочки маленькую игрушечную овечку в очках.

— Овечка в очках, потому что у нее плохое зрение, — объяснила она.

— Ах, какая чудная овечка!

— Эх, какая милая игрушка!

— Ух, какая симпатичная овечка в очках!

— Я знала, что О подарит овечку в очках!

Буквы расшумелись. Овечка всем очень понравилась.

Наконец, гости принялись за угощение. Все было очень вкусно, только экзотический фрукт оказался кислым. Буквы решили, что он еще не дозрел.

— Э-э, а где твой подарок? — шепотом спросила буква Э у буквы Е.

— За окном, — тихо ответила та.

Буква Э посмотрела в окно и увидела, что подруга украсила воздушными шарами ель, которая росла около дома.

— Эх, как красиво, — она всплеснула руками. – Посмотрите в окно!

Буквы бросились к окну.

— Это праздничная ель! Мой подарок! – сказала буква Е.

— Ах, я и мечтать не могла о таком подарке! – буква А бросилась обнимать подругу.

— Я не знаю, зачем наряжать ель в день рождения?! – возмутилась буква Я. – Ель наряжают на Новый год.

— А мне нравится! – сказала буква А.

— И мне, — поддержала ее буква И.

— О-о, это очень оригинальный подарок! – оценила нарядную ель буква О.

— Эх, я бы тоже не отказалась от такой нарядной ели в день рождения! – вздохнула буква Э.

— А пойдемте водить вокруг ели хоровод, — предложила буква А.

— Ура! Ура! — обрадовалась буква У, и первая выбежала на улицу.

Вслед за ней бросились остальные.

Буква А вышла последней. В руках у неё была корзинка с ёжиком.

— А ты не обидишься, если я выпущу ёжика под ель? — спросила она у буквы Ё.

— Конечно, нет! – откликнулась та.

Ёжик, оказавшись на свободе, быстро убежал.

А буквы, взявшись за руки, принялись водить вокруг нарядной ели праздничный хоровод, сочиняя на ходу песенку:

— Просто загляденье – этот день рожденья!

Хоть сейчас не Новый год,

Но мы водим хоровод

У нарядной ели посреди недели.

Потому что буква А нас на праздник позвала!

Ах, ох, ух, эх! Слышишь наш веселый смех?!

Потом все пили чай с тортом, который прислала буква Р. К подарку прилагалась открытка со стишком: «Ра – ро – ру — рю, торт на праздник вам дарю!»

Вечером довольные гости разошлись по домам. Каждой букве радушная хозяйка подарила по воздушному шарику. Последний ярко-красный шар достался букве Я.

Праздничная ель стала обычной елью, но зато к ней вернулся ёжик, который живёт там до сих пор.

Буква А проводила гостей, вымыла посуду, посадила в горшок семечко из экзотического фрукта и легла спать совершенно счастливая.

Сказка про барашка по имени Облачко

Жил-был барашек. Он был такой белый и кудрявый, что все звали его Облачком.

Барашек любил гулять на зелёном лугу, слушать пение птиц и смотреть на небо. Еще он мечтал полететь вместе с облаками, чтобы повидать дальние страны.

У хозяйки Облачка было двое детей – мальчик Саша и девочка Маша. Они очень любили барашка. Вместе с псом Шариком пасли его на лугу и часто угощали сладкой морковкой или яблоком.

— Бе-е, бе-е, как вкусно. Спасибо вам, вы настоящие друзья, — всегда говорил им барашек, уплетая угощение.

Однажды, в конце осени, в хлев, где жил барашек, корова и поросёнок, пришла хозяйка.

— Можно я тебя подстригу? – спросила она Облачко. — Скоро наступит зима, и мне нужна шерсть на тёплые носочки и варежки для Саши и Маши.

— Бе-е, — замотал головой барашек, — я не хочу отдавать свою шёрстку. Я боюсь замёрзнуть.

«К тому же, если меня подстричь, то я не буду похожим на облако», — подумал он.

— Не бойся. У тебя отрастёт новая шёрстка. А без варежек и носков дети не смогут зимой выйти из дома.

— Не-е-т, — заупрямился Облачко. – Не-е-е отдам свою шёрстку.

Расстроенная хозяйка ушла ни с чем.

— Ты правильно поступил, — похвалил барашка поросёнок, слышавший разговор. – Никогда не отдавай другому то, что тебе самому может пригодиться.

И довольный собой, он захрюкал.

— А я думаю, что тебе надо было согласиться на стрижку, — сказала корова, — чтобы помочь друзьям.

— Не слушай корову, — хрюкнул поросёнок. – Подумаешь, друзья. Ты и без них прекрасно проживёшь!

Вот так Саша и Маша остались зимой без варежек и тёплых носочков. Однажды, в солнечный морозный день они не выдержали и выбежали на улицу. Дети не заметили, как замёрзли, и простудились.

За зиму Облачко оброс ещё больше. Ему было очень жарко в тёплом хлеву. Его густая длинная шерсть свалялась, и барашек уже не напоминал лёгкое нежное облако.

— Даже не знаю, как теперь тебя называть, — смеялся над ним поросёнок. – Сейчас ты похож на серый валенок.

— Му-у, не надо его мучить, — защищала барашка корова.

Однажды в хлев забежал Шарик.

— Из-за твоего упрямства, Саша и Маша пошли в мороз гулять без варежек и носочков, — сообщил он барашку. — Дети простудились и теперь болеют. Они так тебя любят, а ты пожалел для них шерсти.

Услышав эти слова, барашек расстроился.

— Подстригите меня, пожалуйста, — попросил он хозяйку, как только та зашла в хлев.

— Эх, Облачко, Облачко, и почему ты сразу не согласился нам помочь? Ладно, лучше поздно, чем никогда, — вздохнула женщина и пошла за ножницами.

Увидев стриженого барашка, поросёнок принялся хохотать:

— Ой, не могу! Ой, как смешно! Какой ты, оказывается, худой. Одни рёбра. Теперь ты похож на какую-то косточку.

— Не расстраивайся, скоро у тебя отрастёт новая шерсть, — утешала барашка корова.

Вскоре Шарик рассказал, что из шерсти Облачка хозяйка связала не только варежки и носочки, но и шарфики для Саши и Маши.

Барашек так обрадовался, что дразнилки поросёнка совсем перестали его огорчать.

Наступила весна, и барашка, наконец, выпустили на улицу. Стесняясь своего вида, он вышел из хлева последним.

— Смотрите, наше Облачко идёт! – услышал барашек голоса детей.

К нему со всех ног бежали Саша и Маша.

Облачко посмотрел в лужу и увидел, что снова оброс белой пушистой шерстью. Вдруг где-то вдали раздался церковный колокольный звон.

— А почему звонят колокола? – спросил барашек.

— Сегодня же праздник праздников — Пасха! – хором ответили дети. У нас для тебя есть подарок! – И они повязали на шею Облачку колокольчик на нарядной красной ленте!

— Спасибо! Я всегда мечтал о таком колокольчике. Теперь и у меня будет праздник! – Он помотал головой, радуясь веселому звону. – Жаль только, что моя самая заветная мечта никогда не исполнится.

— А что это за мечта? – спросили дети.

— Полететь по небу вместе с облаками, чтобы посмотреть дальние страны.

— В такой праздник может случиться любое чудо, — сказала подошедшая хозяйка.

— Мы так хотим, чтобы твоя мечта исполнилась! – воскликнули Саша и Маша.

И вдруг сильный порыв ветра оторвал Облачко от земли.

— Ура! Я лечу! – обрадовался он, поднимаясь всё выше и выше.

— Возвращайся скорее! – закричали дети.

— Я обязательно вернусь! – донёсся до них голос друга.

Саша и Маша махали вслед Облачку, пока был слышен звон колокольчика.

А счастливый барашек вместе с облаками летел на встречу с неведомыми странами, как и мечтал.

Кто, если не ты?

Кирюхе было шестнадцать и больше всего на свете он любил читать рэп. У него так хорошо получалось, что на школьные вечера послушать его приходили даже учителя. Кирюха был рэперором интеллигентным, матерных слов не употреблял, поэтому был среди рэперов белой вороной.

Однажды первоклашкой он попался под ноги одному старшекласснику. Тот, матерно выругавшись, оттолкнул малыша с дороги. Услышав святое слово «мать» в сочетании с грязным словом, Кирюха был потрясен. У него было чувство, что дылда — старшеклассник обругал именно его маму. Ему стало так больно, что он заплакал, а после решил, что никогда в жизни ругаться матом не будет. Через несколько лет, бродя по сети, Кирюха нашел статью одного ученого-лингвиста о брани, где было написано, что мат разрушающе действует и на окружающий мир и на самого матершинника. Больше того, является причиной множества болезней. Тогда Кирюха написал такую песню:

Ты думаешь, что умен, и силен и страшен.Ведь твой слог матерными словами украшен.Через каждое нормальное словоТы произносишь ругательство. Всегда готовоТвое издевательство над человеком.Ты материшься, не моргнув веком.Оскорбляешь детей, стариков, женщин, мужчинНе имея на то никаких причин.Ты не знаешь, что мат – это признак,Того, что ты уже не человек, а призрак.Фантом, который скоро умрет,Ведь мат тебя в руки смерти ведет.Матерные слова, как грязь, как клей.Ты чью-то мать оскорбляешь,Но не хочешь знать или не знаешь.Что на свете нет чужих матерей.Хочешь, чтоб на твоей могилеПосле того, как ты из жизни уйдешь стариком,Написали: «Мы его любили»?Или хочешь увидеть матерных слов грязный ком?

Кирилл жил вместе с мамой. Отец ушел от них, когда ему было пять лет. После развода родителей у Кирилла появился нервный тик и боязнь толпы. С тиком еще было понятно, такое часто случается с детьми после стресса, но при чем здесь толпа? – недоумевала мама и решила отвести сына к врачу. Тот постучал молоточком по колену мальчика, посветил в глаза фонариком и сообщил, что у ребенка демофобия – боязнь толпы. «Я бы на Вашем месте сильно не переживал, — утешил врач маму. – Я, к примеру, не люблю находиться в толпе. Там обязательно кто-нибудь наступит на ногу, или толкнет. Вообще, толпа часто бывает опасна, агрессивна. Вспомните историю нашей страны – сколько народу погибло на Ходынке, на похоронах Сталина». После его слов мама успокоилась.

Из-за своей фобии Кирюха не ходил в кино, на салют, на футбол, не ездил в общественном транспорте в часы пик. Поэтому ему приходилось много ходить пешком, что было просто здорово для рэпа – ритм его шагов совпадал с ритмом стихов. Идя по улице, Кирюха даже пританцовывал.

Весна!Я иду по улице. Солнце мне улыбается.Голуби целуются, а люди почему-то ругаются.Весна!Старушка в валенках еле идет.Девушка на каблуках качается, того и глади упадет.Мужчина в костюме торопится, толкается.Девушка падает. Старушка пугается.Мужчина возвращается. Извиняется.Девушка поднимается. Они влюбляются.Весна!

Глядя на Кирюху, было сразу понятно, что этот невысокий голубоглазый паренек любит рэп: штаны, висящие мешком по афроамериканской моде, майка, кеды, кепка. Его кумиром был Тимоти. Комнатка мальчика была завешана от пола до потолка его плакатами.

Лучшим другом у Кирюхи был Санек, его одноклассник. Санек был гитарист. Худой, под два метра ростом, рядом с Кирюхой он смотрелся комично, но друзья не обращали на насмешки и подколы внимания. Вообще, у Кирюхи имевшего дар дружбы было много друзей. Он всегда отдавал больше.чем получал.

Хотя Кирюха проводил с друзьями много времени, но о матери, работающей кассиром в супермаркете, не забывал, старался ей помогать. Девушки у него не было, хотя он и приглядывался к каждой интересной девчонке. Но не встретилась ему та единственная, с которой не захотелось бы расставаться ни на миг. А на другое Кирюха был не согласен. Не хотел размениваться по мелочам.

Свои первые деньги Кирюха заработал в четырнадцать лет случайно. Дело было летом. У магазина «Галерея» на Лиговке по вечерам собирались люди, читающие рэп. Бывали там и Кирюха с Серегой. Однажды друзья приехали на место раньше обычного. Серега побежал купить воды — на улице была жара — а Кирюха начал разминаться, читая вслух. Послушать его остановилось несколько человек. На Кирюху нашло вдохновение, и он решил пропеть о каждом из них.

— В Питере жара, все время хочется пить.Многие уехали на озера, купаться и тусить.А я стою на раскаленном асфальте посреди города.Читаю для вас рэп, чтобы вам было здорово, — начал он импровизацию, пританцовывая в ритм словам.

— Каждый из вас идет своею дорогою.Вот девушка, она точно слывет недотрогою.Глаза ее, как озера, в которых можно спастись от жары.Она так чиста и невинна, что с ней не до игры.С ней можно уйти отсюда только всерьез и навсегда.Она без любви ни за что не скажет тебе «да».Вот мужчина смотрит на меня умным взглядом.С ним богатая красивая женщина встала рядом.Красота стоит дорого, красота не для всех.Красота – скажу вам — это почти что успех.Но. Вы слышите за моей спиной чей-то смех?Это зло смеется над чистотой. Не становись чистота красотой.Будь всегда собой!

Кирюха закончил. Его майка промокла от пота – хоть выжимай. Очень хотелось пить.

— А ты философ. Молодец, – произнес мужчина «с умным взглядом» и, сверкнув дорогими часами, положил на оставленную Саньком гитару тысячу. Половину денег Кирюха отдал другу, а на вторую — купил матери букет роз и торт.

Вдохновленные удачей, ребята стали выступать в переходах и за каникулы неплохо заработали. Кирюха смог купить домой новый холодильник, а себе планшет, о котором давно мечтал.

В начале сентября к друзьям обратилась администрация одного из спальных районов и пригласила их выступить на празднике по случаю открытия нового бассейна. Обещали заплатить. Ребята с радостью согласились.

Этот день Санек запомнил на всю жизнь. Погода была не по-осеннему теплой. Питер напоминал картины Гогена: небо синее, трава на газонах – ярко зеленая, листва на деревьях – ярко желтая. Добирались до нужного места на двух маршрутках. Успели вовремя.

Сине-голубой газпромовский бассейн стоял в отдалении от только что заселенного квартала, словно собранного из кубиков детского конструктора. Со сцены, украшенной флагами, было видны синие пластиковые крыши наскоро поставленного рынка, раскинувшегося напротив домов-муравейников.

Для рабочего дня людей на концерт пришло неожиданно много. В основном это была молодежь. Санек потом узнал, что всем пришедшим на праздник выдали бесплатные билеты в кинотеатр. Почти у всех ребят в руках были банки с энергетическими напитками.

— Может и нам заправиться? – подмигнул Санек Кирюхе. – Я видел за сценой коробку «Ред булла».

— Я эту дрянь больше не пью, — поморщился тот. – Помнишь, мы ночью работали в «Синей корове»? Я тогда выпил две банка энергетика, чтобы до утра дотянуть. Так вот мне мать неотложку на следующий день вызывала. Приступ панкреатита у меня был. Врач сказал, что энергетики не только клетки мозга убивают, но и на почки, на печень и на желудок влияют. Запросто можно почки посадить, стать инвалидом. А я еще не все дела в жизни переделал. Да и моя девчонка-судьба где-то ходит, ищет меня. Нам еще детей растить. Сын будет рэпером, а дочка…. Дочка тоже рэпером. – Кирюха мечтательно улыбнулся.

— Ладно. Уговорил, – согласился Санек и начал настраивать гитару.

Концерт проходил, как обычно. Депутат района произнес бравую речь о пользе спорта, о добром дядюшке «Газпром», который только и думает, какое еще добро сделать людям, и особенно молодежи. После этого на сцену вышел ансамбль народного танца из местного дома культуры. Стройные девушки-березки закружились хороводом под звуки балалаек. Молодежь откровенно скучая, громко переговаривалась, многие говорили по мобильникам. После березок на сцену вышел поэт. Он читал стихи немного завывая, и очень громко. Стихи были хорошие, но ценителей поэзии на празднике открытия бассейна не нашлось, и хлопали ему жидко.

Наконец на сцену выпустили Санька и Кирюху. Увидев рядом высокого и маленького, толпа грохнула от смеха. Послышались обидные выкрики. Не обращая на зрителей внимания, Санек взял нужный аккорд. Кирюха опустил микрофон и, посматривая то на одного, то на другого, начал читать:

— Я живу на окраине города. Мне это нравится. Это здорово.

Народ притих.

— Молодость – это ум и сила. И я хочу, чтобы во мне это было.Я люблю плавать, я люблю бегать, я люблю завтракать и обедать.

Раздался смех.

Санек облегченно выдохнул. Кирюха, как обычно, смог шуткой разрядить обстановку.

— Молодость – это большие возможности.И хотя вокруг нас одни сложности.Мы не сдадимся злу, выгоде и разврату.Пусть нам за это обещают большую плату.Нам говорят – берите от жизни все. Все подряд.Что они ставят в предлагаемый ряд?Пошлость, похоть, ложь, — меня от них тошнитОт вседозволенности пропадает аппетит.

— Парень, чего ты несешь? Давай, пой про любовь! – крикнул кто-то из толпы.

На него тут же зашикали. Кирюха тем временем продолжал:

— Если Бога нет, то кто мне объяснит,Кто создал мою кровь, почему звезда блестит?Как из маленького зерна вырастает кипарис?Почему китайцы любят есть именно рис?Я не могу ответить ни на один вопрос.Так почему меня учат задирать нос?Учат не думать, учат не любить.Предлагают стать животным, чтобы просто тупо жить.

«Вот жжет Кирюха», — подумал Санек и вдруг заметил, что за среди их слушателей появились крепкие молодые люди в черных кожанках. «Кто такие?» — удивился он, но тут же забыл о них, прислушавшись к словам друга.

— Послушай, друг, сейчас я честно расскажу тебе,Как картинки на твоем теле отражаются на твоей судьбе.Как надписи на майках меняют твою жизнь.Да, ладно ты не айкай. Слушай и держись.Вот черт с рогами и длинным хвостом.Друг, не оставляй мои слова на потом.Эта рогатая тварь необычайно хитра.Для нее человек – лишь забавная игра.В которой победителю достается душа.Поэтому рогатый играет с тобой не спеша.Сначала заползает на майку. Потом на твое тело.Радостно потирает лапы он. Хорошее сделал делоРывок – и он уже в тебе. И тут жди перемен в судьбе.Они приходят, и мир окрашивается в черный цвет.Без алкоголя и без сигарет тебя уже нет.Дальше будет хуже. Чернота станет черней.И уже нет рядом старых друзей…

— Русских бьют! – вдруг раздались в толпе истошные крики.

Кирюха остановился. Санек, сделав по инерции несколько аккордов, опустил гитару. На сцену запрыгнул парень лет двадцати пяти. Отодвинув Кирюху, он выхватил из его рук микрофон:

— Ребята, сейчас на рынке черные бьют русских! – закричал он, — сколько можно терпеть этот беспредел?! Все, кто считает себя русским, айда за мной! Покажем хачикам, кто в нашем городе хозяин!

Парень соскочил со сцены и начал пробираться сквозь гудящую толпу.

— Пойдем? Мы же русские! – Санек убрал гитару в чехол и посмотрел на Кирюху.

— У меня демофобия, — сказал тот растерянно.

— Там русских бьют. На их месте может быть любой из нас, — сказал Санек, чувствуя, как наполняется незнакомой ему прежде ненавистью к иноверцам. – Надо пойти и поддержать наших. Ты, как хочешь, а я пойду.

— Я с тобой, — твердо сказал Кирюха. – Ты же мой друг. Вместе пришли – вместе уйдем.

Они спрятали гитару и, бросились догонять толпу, идущую на рынок.

Среди массы людей у Кирюхи сразу закружилась голова, но он шел, стараясь не потерять из виду Санька. Вокруг то и дело раздавались призывы бить кавказцев, таджиков, узбеков. Звучал лозунг «Россия для русских». Кирюха никого бить не собирался, и с лозунгом был не согласен. Он хорошо знал историю своей страны, знал, что Россия всегда была многонациональной. Понимал, что корень всех зол находится наверху, и решить проблему кулаками невозможно, но бросить Санька не мог.

Навстречу, идущей на них стеной разъяренной толпе русской молодежи, вышли все мужчины, работавшие на рынке. В основном это были пожилые таджики. Завязавшаяся драка быстро перешла на территорию рынка. Кто-то вызвал полицию, но она не торопилась приезжать.

Санек драться не умел. Он лишь размахивал кулаками во все стороны, не зная кому достаются его тумаки – своим или чужим. Потерявшего его из виду Кирюху затянули в узкий проход и прижали к стенке около ящиков с фруктами. Голова по-прежнему кружилась, в ушах звенело. «Только бы не упасть», — подумал он, и вдруг увидел, как русские парни в черных кожанках выволокли из павильона, спрятавшегося там, молоденького таджика. Черноволосый, большеглазый пацанчик не сопротивлялся, лишь закрывал локтями лицо. Но парни, уронили его на землю и принялись бить тяжелыми шипованными ботинками, нещадно матерясь. Происходящее показалось Кирюхе кадрами из дешевого боевика. «Они его убьют», — подумал он, оглянувшись по сторонам. Никого, кто мог бы вступиться за таджика рядом не было. «Я должен ему помочь! Лучше умереть, чем жить трусом», — промелькнули в голове мысли. Заставив себя оторваться от стены, Кирюха закричал:

— Стойте! Он же ни в чем не виноват.

— Отвали, молокосос! — рявкнул один из бьющих, присовокупив к словам мерзкое ругательство со словом «мать».

У Кирюхи помутилось в голове.

— Ах, ты гад! Фашист! – закричал он, бросившись на парня.

Тот, ударил Кирюху в лицо и сунул руку в карман.

Звуки полицейских сирен мгновенно разогнали дерущихся. Большинству удалось убежать. Несколько десятков человек арестовали. В основном это были работники рынка.

Санек так и не дождавшись Кирюху около сцены, поехал домой один.

Лишь вечером, посмотрев программу новостей, он узнал, что на рынке были убиты двое – шестнадцатилетний таджикский парень, приехавший помочь отцу и заступившийся за него Кирюха.

Кирилла похоронили на кладбище за городом. В день похорон шел дождь. Небо оплакивало маленького поэта вместе с родными и друзьями.

Проститься с Кириллом приехали все старшие классы. Первым взял слово молодой священник, отец Андрей, служивший панихиду. Он рассказал, как Кирилл пришел к нему в храм год назад, чтобы задать вопросы, не дающие ему покоя.

— В тот день мы долго говорили о добре и зле, — вспоминал отец Андрей. — Кирилл сказал: — «Я хочу, чтобы мир становился лучше от моих песен. Как это сделать?» «Для этого ты сам должен стать лучше, — ответил я, — Не надо копить в себе греховную грязь. Ходи на исповедь, причащайся, и ты начнешь меняться, а вместе с тобой и твои стихи. Так и случилось. И еще я хочу сказать, что отдать жизнь за друга – это подвиг, а за человека незнакомого, как сделал Кирилл – это подвиг вдвойне. Мы, христиане верим, что после смерти у души начинается новая жизнь. Сегодня этому есть множество подтверждений. Не все души, перешедшие за черту смерти попадают в рай, но люди, отдавшие свои жизни за других наследуют небесное царство. Я думаю, что вы можете равняться на своего погибшего друга. Вечная ему память! — закончил священник.

Потом Санек прочитал последнее Кирюхино стихотворение:

— Друг, ты никогда не знаешь, когда из жизни этой уйдешь.Ты не хочешь задуматься о главном – для чего ты живешь.Ты утром просыпаешься, ешь, пьешь, смотришь в окно.Что происходит за ним с другими людьми тебе все равно.Тебе все равно, что в подъезде твоем живет инвалид,Но тебя сильно раздражает его нестандартный вид.Ты считаешь, что старики – это ненужный балласт,Вот молодые – другое дело! Это нужный жизни пласт!Друг, послушай, подумай, наконец, своей головой!Чей-то дед умер вчера, чтобы ты сегодня был живой!Старуха, что еле идет в магазин, тебе — мать.Но если твое сердце – камень, тебе этого не понять!Тебе по барабану, что во дворе мокнет брошенный пес,Ты, как зомби уходишь каждый день в мир компьютерных грез.Друг, очнись, пора начинать по-настоящему жить,Учиться любить людей, ценить жизнь и со всеми дружить!

После о Кирилле говорили его друзья, учителя, знакомые. Многие плакали, в том числе и его отец. Он стоял рядом с бывшей женой, держа ее за руку. Но та, окаменев от горя, ничего не чувствовала. Несколько девочек признались, что были влюблены в Кирюху. «Может среди них и была та единственная, с которой он хотел пройти всю жизнь», — подумал Санек.

Когда все ушли, он написал на дорожке перед могилой, уставленной горящими свечами, «Мы тебя любим» и побежал к ждущему его автобусу.

Второпях Санек не обратил внимания на маленькую похоронную процессию, входившую пешком в кладбищенские ворота. Седой, еще не старый мужчина с восточным лицом шел за гробом, обнимая за плечи ничего невидящую от горя жену в традиционном восточном платье. Это были похороны таджикского парня, убитого на рынке. Похоронили его по случайному совпадению рядом с Кирюхой.

Тайна солёного шоколада

Сказка для подростков.

Однажды летом, на рассвете, ко мне в окно кто-то постучал. «Наверное, это дождь хочет рассказать мне свою историю», — подумала я, просыпаясь. Но оказалось, что меня разбудил вовсе не дождь. На подоконнике сидел грач.

— Вы — Сказочница? – спросил он, когда я открыла окно.

— Да.

-Тогда это Вам.

Необычный почтальон достал из-под крыла пакет, отдал его мне и улетел.

В посылке оказалась плитка шоколада, билет на поезд и записка, гласившая: «Дорогая Сказочница, если Вам интересна история о том, как появился этот шоколад, приезжайте к нам в городок. С уважением, шоколадных дел мастер Маркелл». «Удивительно! Необычно! Интересно! – подумала я и, разломив плитку, положила в рот кусочек. Шоколад оказался слегка соленым, что совершенно не портило его вкус. «Надо ехать», — решила я и вскоре сидела в поезде, который вез меня навстречу сказке.

Городок, в котором жил мастер Маркелл, оказался небольшим, но очень уютным. В окне вагона проплывали разноцветные одноэтажные домики, утопающие в зелени, виднелись красивые, ухоженные клумбы и пышно цветущие кустарники.

И только один дом выглядел мрачно и неприглядно: словно кто-то облил его черной краской или поджег стены, когда-то окрашенные в розовый цвет. Около него стояло сухое, давно умершее дерево, тянущее к небу корявые ветви, будто моля его о чем-то. «Похоже, что здесь есть тайна и, явно, недобрая», — подумала я и тут же забыла о странном доме, залюбовавшись на белоснежный, стремящийся к небу собор с золотыми, горящими на солнце куполами. Собор располагался на центральной площади, в центр которой, словно лучи, сходились улицы. Повсюду виднелись вывески кафе и кондитерских.

Наконец поезд остановился. «Город Шоколадников», — было написано на здании вокзала. «Куда же мне идти? Где искать мастера Маркелла?» — растерялась я, но мое беспокойство оказалось напрасным. Навстречу мне спешил невысокого роста старичок, одетый в сюртук старинного покроя. Длинная белоснежная борода развевалась за спиной. На его плече сидел мой знакомый грач.

— Вы Сказочница? – закричал старик издалека.

— Да! — В подтверждение своих слов я улыбнулась самой сказочной улыбкой.

— Теперь я вижу, что это Вы! – старичок обнял меня и троекратно расцеловал. – Добро пожаловать! Я мастер Маркелл. А это мой друг и помощник Сахарок, — представил он крылатого почтальона.

«Необычное имя для птицы», — подумала я.

— Наш грач любит сахар, — пояснил мастер Маркелл, и, увидев мое изумленное лицо, рассмеялся:

— Не удивляйтесь, иногда я читаю мысли.

— Мастер может читать мысли людей, животных, птиц и цветов. Но только хорошие, — сообщил Сахарок, опередив мой вопрос.

— Не будем терять время! – старичок схватил меня за руку и помчался в сторону открытой коляски с впряженным в неё осликом.

Мы уселись в нее. Сахарок занял место возницы, что-то чирикнул и ослик тронулся.

— Заметили ли Вы, что наш город не похож на другие города? И это очень важно, ведь сегодня злые силы стремятся обезличить весь мир: города, страны и, что самое страшное, людей, – заговорил мастер Маркелл. – Когда-то в молодости я знал одного сказочника, который говорил: «Бойтесь одинаковых человечков!». Тогда я не мог представить, насколько он прав. Безликой массой легко управлять, — продолжал мастер Маркелл. – Но Бог создал людей не похожих друг на друга. Каждому Он дал свой талант, свой дар. Один пишет стихи, другой – музыку, кто-то любит и умеет наводить чистоту, у кого-то красивый голос, кто-то вкусно готовит, пишет добрые сказки, иной умеет жалеть. У одного — талант учить детей, другого Бог наградил любящим сердцем. Да, да! Умение любить – тоже талант и, как любой дар, его надо отдавать людям, иначе можно с ним расстаться навсегда. «Твое только то, что ты отдал», — сказал один великий мудрец. У большинства жителей нашего города есть талант к созданию прекрасных и добрых вещей и, конечно же, шоколада.

Пока мастер Маркелл говорил, часы на вокзальной башне пробили полдень, и на улицах появилось множество народа. Переговариваясь и смеясь, люди расходились по кондитерским и кафе.

— Начался обеденный перерыв, — предварил мой вопрос мастер. — В нашем городке работают две небольшие фабрики: на одной делают упаковку для сладостей, на другой – изготавливают их по старинным рецептам. Кроме фабрик, у нас имеется множество кондитерских. Их владельцы делают сладости сами. Это кафе, — он указал на увитый плющом домик, славится молочным шоколадом, то – он махнул рукой в сторону соседнего дома — горьким, следующее – ромовым. В нашем городе изготавливают более пятидесяти видов шоколада, но самый вкусный шоколад у Софии. Именно ее история связана с соленым шоколадом.

И мастер Маркелл начал рассказ.

Софии было восемнадцать лет, когда, окончив школу, она приехала в городок шоколадников в поисках работы. Ей повезло, ее взял в ученицы один старый бездетный мастер. Он всю жизнь посвятил работе, и поэтому не успел завести семью. Пока мастера был полон сил, одиночество его не беспокоило. Но состарившись, он понял, что никому не нужен и, оставить наследство ему некому. «Всю жизнь я работал, чтобы радовать чужих детей, вместо того, чтобы жениться на доброй женщине и завести своих. Я думал, что работа – самое важное в жизни, а оказалось, что это не так. У меня нет наследников и мне некому передать свои знания и опыт. Мастер совсем отчаялся, но тут Бог послал ему Софию. Она была не только умна, добра, но и красива. Девушка быстро освоила шоколадную науку и стала незаменимой помощницей старого мастера. Вскоре люди заметили, что съев конфету или шоколадку изготовленную Софией, их дети становятся добрее, ласковее и послушнее. Многих несчастных родителей ее шоколад сделал счастливыми. Ведь для отца и матери нет ничего больнее, чем грубость, злость и непослушание любимого ребенка.

Сладости, изготовленные Софией, помогали не только детям. Взрослых они тоже делали добрее, терпеливее и милосерднее. Ленивые прощались с ленью, жадные прогоняли жадность, болтливые избавлялись от лишних слов. Однажды старый мастер спросил ученицу, почему её шоколад так влияет на сердца людей. «Когда я делаю его, то всегда прошу Бога, чтобы Он помог людям в их невзгодах и бедах», — ответила та. «Молитва – великая сила», — согласился Мастер и подумал, — «я тоже молюсь перед работой, но почему-то мой шоколад никого не делает лучше. «Сердце Софии горит любовью к людям, она живёт для других, а не для себя. Твоя ученица не ищет славы и похвал, в отличие от тебя», — неожиданно пришёл к нему ответ. «Видно, настало моё время учиться у Софии любви и смирению», — понял старый мастер.

Доброта и красота девушки привлекали к ней самых видных женихов городка. За ней пытались ухаживать молодые люди из известных и богатых семей, но прекрасная София отдала своё сердце талантливому скульптору Творимиру, который её очень любил. На венчание молодых съехалось множество народу. Все радовались за прекрасную пару, а больше всех – старый мастер. Творимир работал не покладая рук и смог купить для любимой жены небольшой домик с кондитерской, где София, ставшая настоящим шоколатье, начала сама изготавливать шоколад.У любящей пары родилась дочь Вероника. Родители не чаяли в ней души, хотя характер у малышки был упрямый и даже строптивый.

Девочке было три года, когда Творимир тяжело заболел и умер. Став вдовой, София была вынуждена работать намного больше.

Старый мастер любил Веронику, как родную внучку и баловал, несмотря на недовольство Софии. В трудах и заботах шоколадница не замечала, как мчатся годы. Казалось, ещё вчера она наряжала вместе с пятилетней Вероникой рождественскую елку, а сегодня — не может дозваться десятилетнюю дочь помочь печь пасхальные куличи. Глядя на приветливую и веселую шоколадницу, было невозможно представить, что ее сердце, непрестанно ноет от горя и боли за собственную дочь. К восемнадцати годам Вероника стала ещё упрямей и строптивей. Она была не довольна своей внешностью и изводила мать, обвиняя ее во всех своих неудачах. «Почему ты – красавица, а я – нет?! Я не хочу быть обыкновенной!», — кричала она в лицо Софии. Та в ответ говорила, что счастье не в лице, а в добром и любящем сердце; что красавицам в жизни приходится трудно, потому что красота и гордость — родные сестры, но Вероника, затыкала уши, не желая ничего слышать.

«Всем детям мой шоколад помогает стать лучше, — с болью в сердце думала София, — и только родной дочери я не могу помочь». Чем старше становилась Вероника, тем хуже относилась к матери. Однажды она стала гнать ее из дома. София, не сдержавшись, заплакала прямо над котлом с шоколадной кипящей массой.

Через несколько дней жители городка были потрясены: новый шоколад Софии оказался соленым! Большего того, съев его, они вспомнили всех, кого когда-то обидели и бросились просить у них прощения. Некоторые люди извинялись даже перед своими животными. «Прости меня! И ты меня прости! — то и дело слышалось на улицах городка. И только у Вероники солёный шоколад вызвал ещё большее раздражение против матери.

Однажды зимой жители городка прочитали в утренней газете объявление: «Внимание! Великий и добрый волшебник Озел исполняет любые желания. Магистр принимает по адресу Розовая улица дом 13. Девушкам, юношам и детям услуга оказывается бесплатно». Под текстом красовалась фотография старика в высокой, черной, широкополой шляпе с седыми, вьющимися вдоль висков волосами. Взгляд черных, как угли глаз, сверкавший из-под мохнатых бровей, прожигал насквозь; еле заметные, под большим горбатым носом, губы были сжаты в узкую полоску.

«Откуда в нашем городке взялся волшебник? Зачем он к нам приехал?» — заволновались жители и тут же сообщили об этом священнику, отцу Рафаилу. «Не волнуйтесь, — успокоил их тот, — если вы не пойдёте к колдуну добровольно, то он не причинит вам зла». На всякий случай на воскресной проповеди священник еще раз повторил свои слова и добавил:

— Каждый человек свободен в своих поступках и сам решает, как ему достичь желаемого – обратиться к волшебнику, к колдуну, к шаману или к Богу, который всегда слышит наши просьбы, но, в отличие от колдунов, исполняет лишь те, что нам во благо. Не бывает добрых волшебников, как не существует разделения на белую и чёрную магию. Все маги, волшебники и колдуны работают на своих хозяев — бесов, жителей преисподней, которые в плату за выполненные желания забирают души людей. Будьте осторожны!

Выйдя из собора София, заторопилась домой, чтобы передать дочери слова отца Рафаила, но было поздно. Вероника сидела напротив Озела.

— Я хочу стать красавицей, похожей на девушек из модных журналов иу иметь кучу денег, — девушка закончила говорить, с надеждой глядя в бездонные глаза волшебника.

Тот изобразил самую добрую улыбку и радостно потёр руки.

— Всё исполню! Всё сделаю и заметьте, совершенно бесплатно! Только… — Озел поднял к небу палец, сверкнув бриллиантовым перстнем.

— Что? – вытянулась в струну Вероника.

— Тебе в ответ придётся выполнить и мою просьбу.

— Я согласна на всё! – не думая, выпалила девушка.

— Вот и хорошо, — довольный Озел затряс головой и протянул Веронике маленькую коробочку. — Этот порошок ты добавишь в чай матери. Она нас достала своим шоколадом, — пробурчал он злобно себе под нос. — Не бойся, это не яд. Ничего страшного с Софией не случится. Просто она успокоится и перестанет лезть в твою жизнь. Ты же этого хочешь?!

— Очень! – Вероника взяла коробочку из рук волшебника и ушла.

Вскоре диспетчер пожарной службы приняла вызов: на Розовой улице загорелся тринадцатый дом.

— Там был человек! Я видел старика! – кричал в трубку прохожий, вызвавший пожарных.

Но те, войдя в дом, никого не нашли и потушив огонь уехали.

На следующее утро Вероника посмотрела на себя в зеркало и закричала от радости. Она превратилась в худую блондинку, с лицом, как у всех красавиц с обложек модных журналов.

— Мама, посмотри на меня! – девушка бросилась в кондитерскую, где София в это время обычно раскладывала сладости. Но матери там не оказалось. Внимание Вероники привлекла шоколадная фигурка, стоявшая на стойке. Она взяла её в руки – это была точная копия Софии, были видны даже морщинки у глаз. И тут девушка вспомнила, что вчера, именно на этом месте, подсыпала матери в чай порошок, который ей дал Озел. «Так вот, почему волшебник сказал, что София больше не будет мне мешать. Он превратил ее в шоколадную статуэтку», — поняла Вероника. Ей стало страшно, но она быстро взяла себя в руки. «Я же не убила её. Ну, побудет немного шоколадной, а потом я найду этого Озела и попрошу его расколдовать мать. Он же исполняет все желания. А пока займусь личной жизнью».

Убрав фигурку подальше, Вероника повесила на дверях кондитерской табличку с надписью «закрыто», дала в газету объявление, что София с дочерью уехали путешествовать, собрала вещи и села в поезд, направляющийся в ближайший большой город. Девушка не попрощалась со старым мастером. Да она и не могла этого сделать, ведь у нее было чужое лицо.

В вагоне на Веронику сразу обратил внимание состоятельный мужчина. Не раздумывая, он предложил девушке жить вместе с ним без забот и в роскоши, и та дала согласие. По приезду домой мужчина одел её, как куклу, купил бриллианты, и повёз путешествовать.

Прочитав объявление об отъезде Софии и Вероники, старый шоколатье был потрясён. Он не мог представить, чтобы они уехали из города, ничего ему не сказав. От расстройства мастер тяжело заболел. Навестить старика пришёл его друг, отец Рафаил. Узнав о причине болезни, священник надолго задумался.

— Я думаю, что исчезновение матери и дочери связано с волшебником Озелом, — наконец сказал он. – Они уехали на следующий день после его огненного исчезновения. Вероника была единственной посетительницей волшебника. Об этом мне сказала Маргарита, живущая на Розовой улице напротив тринадцатого дома.

— Похоже, что ради Софии Озел и приезжал в наш город, -вздохнул мастер.– Я ждал чего-то подобного. Слишком много добра она делала людям. Злые силы давно точили на неё зубы.

— Добра много не бывает, — улыбнулся отец Рафаил. – А против зла у нас есть оружие – молитва. Давайте, помолимся, а там видно будет.

Вскоре старый мастер почувствовал себя гораздо лучше: уныние прошло, сердце забилось с прежней силой и друзья решили осмотреть кондитерскую Софии, благо дома в городке не запирались.

— Интересно, интересно, — отец Рафаил достал из мусорного ведра пустую коробочку с изображением козлиной головы, из пасти которой вырывалось пламя. — Похоже, что эта вещица принадлежала Озелу. Интересно, что в ней было? — Он открыл коробочку — в ней осталось несколько крупинок чёрного порошка – и случайно чихнул. Крупинки взвились в воздух и упали на засохший цветок. И вдруг на глазах священника, тот стал шоколадным. В этот момент из кладовки раздался крик старого мастера – он нашёл фигурку Софии. «Бедная моя девочка, — старик погладил её шоколадную головку, — что с тобой сделали?»

— Её заколдовали с помощью Озела. Кто-то подсыпал ей порошок из этой коробки, — сказал отец Рафаил, входя в кладовую.

— Что же делать? Как нам расколдовать Софию? – старик от горя чуть не плакал.

— Снять заклятье можно лишь одним способом.

— Каким?!

— Покаянием. Надо, чтобы тот, кто это совершил, исповедал перед Богом свой грех. Тогда заклятье потеряет силу.

— Это сделала Вероника, — прошептал старый мастер. – Больше никто не мог.

— Тогда надо найти Веронику.

— Но как?!

— Будем молиться за неё всем городом.

Прошло три года с тех пор, как Вероника отправилась в путешествие с мужчиной из поезда. Сначала они были довольны друг другом и даже счастливы. Но вскоре мужчине стало скучно. Он увидел, что девушку кроме его денег и своей красоты ничто не интересует. Ему же хотелось, чтобы она его любила и ценила, но на это Вероника была не способна. Чтобы отделаться от надоевшей спутницы, мужчина сначала стал с ней груб и небрежен, затем перестал давать ей деньги, а потом и вовсе прогнал прочь, забрав все драгоценности. «Подумаешь! Я со своей красотой не пропаду! Меня сразу возьмут на обложку журнала», — решила Вероника и, сняв номер в гостинице, отправилась в дорогое модельное агентство. Но выяснилось, что её внешность стала не модной, да и возраст староват. Девушка пошла в агентство попроще, но и туда её не взяли. Поняв, что в модели она не годится, Вероника принялась искать работу секретаря, но, не смотря на яркую внешность, ей везде оказывали. «Вы же ничего не умеете», — говорили наниматели. «Но я быстро научусь», — отвечала девушка. «Научитесь – тогда и приходите, — заканчивали те разговор.

Однажды, вернувшись в гостиницу, Вероника увидела свой чемодан на улице. «Я вас выселила, — сказала ей хозяйка. – Вы должны мне деньги за две недели. Либо Вы заплатите долг сейчас, либо я вызову полицию». «А есть третий вариант?», — испугалась Вероника. «Есть. Поработать уборщицей».

Не привыкшей к труду девушке первое время было очень тяжело перестилать постели, таскать вёдра с водой, начищать до блеска медь и серебро. Кроме того её начала донимать совесть. Живя в роскоши, Вероника не слышала её голос, теперь же совесть не давала ей покоя. «Ты заколдовала свою мать! Кто ты после этого?!» — кричала она каждое утро. «Как ты поступила со старым мастером? А ведь он любил тебя, как родную внучку!», — зудела днём. «Три года ты жила в блуде. Кто ты после этого?», — шептала совесть бессонными ночами. «Мать сама во всем виновата! Из-за неё я не могла получить всего, что хотела: денег, нарядов, путешествий, – пыталась оправдаться Вероника. — Если бы она вышла замуж за фабриканта, а не за скульптора, то я жила бы счастливо». Но на совесть эти слова не действовали.

Время шло и с Вероникой начали происходить перемены: девушке разонравилось ее лицо. Глядя в зеркало, она не понимала кто перед ней – она сама, или незнакомая фотомодель. Вероника скучала по матери все сильнее и сильнее. Ее сердце непрестанно болело о совершенном предательстве.

Была осень, когда Вероника, рассчитавшись с долгом, отправилась домой.

«Мне надо найти Озела, чтобы расколдовать маму, – думала она, под стук колёс, — но где мне его искать? К тому же волшебник наверняка, поставит взамен исполненного желания своё очередное условие. Озел лгал, когда говорил, что делает чудеса бесплатно. Плату, которую он с меня взял, невозможно оценить деньгами. Я совсем запуталась. Господи, помоги мне!», — вдруг вспомнила она о Боге.

В родной городок Вероника приехала ранним воскресным утром. Идя по знакомым улицам, она чуть не плакала от радости. Проходя мимо собора, девушка почувствовала непреодолимое желание войти внутрь. Ведь в детстве она так часто ходила сюда с матерью. Потянув на себя тяжёлую дверь, Вероника переступила порог храма. Утренняя служба только началась, красиво пел церковный хор, на исповедь к отцу Рафаилу струилась очередь. Девушка встала в конец.

Увидев перед собой незнакомку, священник, знавший в лицо всех горожан, удивился.

— В чём каетесь? — он накинул на голову девушки епитрахиль.

Сквозь глухие рыдания полилась исповедь. Слушая Веронику, отец Рафаил молился и радовался. Прочитав разрешительную молитву, он откинул епитрахиль.

«Слава Тебе Господи!», — воскликнул священник, не сдержав волнения: к Веронике вернулось прежнее лицо.

— Что мне делать? Как мне спасти маму? – спросила она.

— Иди домой и больше не греши, — ответил отец Рафаил.

Выйдя из собора, Вероника задумалась: «Куда идти? Может, сначала навестить старого мастера? Но священник сказал: «иди домой». Пойду!», — девушка решительно направилась в сторону дома.

Багряные клёны весело бросали под ноги прохожим листья-ладошки. Дети собирали из них букеты. Веронике тоже захотелось собрать осенний букет, как она делала когда-то. С охапкой пряно пахнувшей листвы девушка подошла к дому. Дверь оказалось приоткрыта.

— Кто здесь?! – Вероника шагнула внутрь.

Листья посыпались из ее рук… Навстречу ей вышла София.

— Вот такая история. — Мастер Маркелл замолчал.

Я хотела его спросить, кем был он в этой истории? Не старым ли мастером? Но в этот момент наша коляска въехала на центральную улицу.

— Доброго Вам дня, мастер Маркелл!

— Здравствуйте, мастер!

— Как поживаете, мастер Маркелл? – понеслись со всех сторон приветствия.

— Здравствуйте! Моё почтение! Спасибо, всё хорошо! – раскланивался старичок в ответ.

Через некоторое время ослик остановился у деревянного домика с красной черепичной крышей и большими до пола окнами, из которых на всю улицу разносился аромат ванили, корицы, кофе, и, конечно, шоколада. Растущие в палисаднике, удивительной красоты цветы, склонили головки, при нашем появлении.

— Здравствуйте, здравствуйте, мои хорошие, — здоровался с ними мастер Маркелл.

— Здравствуйте, мастер. Здравствуйте, дорогая сказочница, — слышались нежные голоса.

Я погладила головки крупных ромашек.

— Ах, как приятно, — благодарно прошептали они.

Мастер Маркелл потянул за медное дверное кольцо. «Добро пожаловать», — звякнул колокольчик над гостеприимно распахнувшейся дверью, и мы очутились в небольшое помещение, в центре которого стояла деревянная стойка, уставленная аппетитными сладостями. Чего на ней только не было: имбирные пряники, печенье облитое глазурью, свежеиспеченные шоколадные вафли, и, конечно, разнообразные шоколадные фигурки. Непоседа — ветер баловался с нарядными клетчатыми занавесками, раздувая их словно паруса. Стены были увешаны нарядными венками и букетами из живых и сухих цветов. Разглядывая кондитерскую, я не заметила, как за стойкой появилась милая молодая женщина лет тридцати.

— Вероника, познакомься. Это моя гостья, Сказочница! — ласково улыбнулся ей мастер Маркелл.

— Добро пожаловать в городок шоколадников, — обласкала меня взглядом хозяйка. – Чем Вас угостить? — Заметив мою растерянность, она улыбнулась: — я сделаю выбор за Вас.

— А где же София? – просила я шёпотом.

— Гуляет с внуками. У Вероники трое детей. Старшего зовут Маркелл!

Вскоре перед нами стояли чашки с ароматным чаем и, тающий во рту, имбирный кекс.

— А как сейчас София делает солёный шоколад? – спросила я, допив чай. – Неужели она плачет над шоколадной массой.

— Конечно, нет, — рассмеялся мастер Маркелл. – Теперь она добавляет туда немного соли.

Я провела в городке шоколадников весь день, узнав от мастера Маркелла много интересного. Но открывать все тайны шоколатье я не буду. Лучше вы сами съездите к ним и всё узнаете.

Обратно на вокзал меня привёз тот же ослик. Оказалось, что он прекрасно знает дорогу, и кучер ему не нужен. Мастер Маркелл, которого я успела полюбить, проводил меня в вагон. «Вы кое-что забыли», — вручил он мне на прощанье коробку с шоколадными конфетами. «Наверное, это снова солёный шоколад», — я положила в рот одну. Конфета оказалась сладкой с тонкой миндальной горчинкой. И тут я вспомнила, что не купила подарков своим друзьям и их детям. Именно это имел в виду мастер Маркелл, когда сказал, что я кое-что забыла.

Вернувшись, я раздала все конфеты, а вскоре мне посыпались благодарственные звонки: волшебный шоколад сделал своё дело.

Через месяц в моё окно снова кто-то постучал. «Сахарок принёс мне весточку от мастера Маркелла!» — подумала я и бросилась к окну. Но оказалось, что это дождь решил мне рассказать свою историю.

azbyka.ru

Ирина Рогалева. ХЛЕБ ВСЕМУ ГОЛОВА. — В гостях у сказки — православная социальная сеть «Елицы»

Жили-были на дальнем хуторе дед Иван и его внук Федор. Случилось так, что на всем белом свете родных у них не было, поэтому был дед Иван для мальчика и мать и отец.Дед Иван был годами велик, но сила в его руках еще была. Мог он дом срубить, печь сложить, колодец поставить, на гончарном круге посуду изготовить, и еще много чего. Недаром люди его руки золотыми называли. Не только руки у деда Ивана были золотые, но и сердце. Всех он любил, всем помогал, никого не осуждал. «Не суди, и не судим будешь», — внуку наказывал.Еще дед Иван сам хлеб растил. Сначала сеял с молитвой, потом с молитвой урожай собирал, потом снопы вязал, молотил, зерна в муку молол и хлеб выпекал. С большим уважением дед Иван к хлебу относился. И за все Бога благодарил.Хозяйство на хуторе было небольшое – лошадь да коза, хрюшка с хряком, куры да гуси.Гуси — птицы важные, гуляют, где хотят, никто им не страшен, кроме лисиц и волков. Но Федя на их важность внимания не обращал. Нравилось ему гусей дразнить. Выскочит, бывало, перед ними из высокой травы и залает по-собачьи. Птицы от страха гогочут, разбегаются, а потом яйца не несут. Дед только диву дается, что с гусями случилось? Невдомек ему, что это любимый внучок балуется.Долго терпели птицы Федины выходки, но однажды, когда тот начал по ним камешками из рогатки стрелять, не выдержали. Шеи вытянули, крылья раскрыли, зашипели и пошли на него стеной. Мальчик сразу наутек бросился, но вожак его догнал и за ногу ущипнул. С тех пор Федор гусей не дразнил.Когда дед с хутора отлучался, за мальчиком присматривали кошка Мурка и пес Шарик. Были они друзья – не разлей вода, ни минуты друг без друга прожить не могли. Идет Мурка на мышей охотиться, и Шарик с ней. Отправится пес в лес белок гонять, и кошка за ним. Все они понимали, все замечали, только что по-человечески не говорили.Однажды слепил Федя из хлебного мякиша фигурки лисы и медведя.— Ах, молодец, как у тебя хорошо получается, — обрадовался дед, увидев их, — глядишь, со временем и из глины начнешь лепить, а потом я тебя и за гончарный круг посажу, посуду делать научить.— Не, деда, — отвечал Федя, — я твой тяжелый круг крутить не хочу, мне больше из хлеба лепить нравится.— Ну, лепи, лепи, — согласился дед Иван, — только потом хлебушек съесть не забудь. Не всяк пашню пашет, а всяк хлеб ест.— Съем, съем, — кивал Федя головой, а сам фигурки за окошко выкидывал. Мол, птицы подберут.Однажды попались хлебные зверята на глаза Мурке. Она сразу смекнула, что это Феденька хлебом балуется. Знала кошка, как тяжело хлеб деду достается. Побежала она к Шарику рассказать, что мальчик хлеб на землю бросает, деда обманывает.— Избаловал Иваныч мальчика, — вздохнул пес, выслушав подругу, — родители дитя балуют, а жизнь его не жалует. Нахлебается еще наш Федюня горькой водицы.Когда мальчик подрос, дед Иван его грамоте научил. Съездил в город, продал на базаре овощей-фруктов и на вырученные деньги азбуку купил и сказок разных.Больше всего Федору понравилась сказка про волшебную щуку, которая могла исполнять все желания. «Вот бы мне такую рыбу поймать, — принялся он мечтать, — была бы у меня и печь, которая сама ездит, и скатерть-самобранка, и сапоги-скороходы». Чтобы рыбу поймать — надо рыбачить научиться. Попросил мальчик деда смастерить ему удочку по размеру и начал пропадать на речке день-деньской, но кроме карасиков и плотвы ничего ему не попадалось.— Ну что, поймал свою волшебную щуку? – ласково смеялся дед, встречая внука с рыбалки.— Нет, — вздыхал Федор, — не поймал.— Ну, ничего, не переживай. Я из твоей мелочи вкуснющую уху сварю. Мы ее с хлебушком и навернем.— А я твои пироги больше хлеба люблю есть, — отвечал Федюша.— Ишь, пироги он любит! А знаешь, что народ-то говорит?— Что?— Без хлеба куска везде тоска. Хлеб всему голова. Думай — не думай, а лучше хлеба-соли не придумаешь. Вот подрастешь, буду тебя с собой на поле брать, сначала научу зерно сеять, а потом и остальную хлебную премудрость освоишь.— Не, деда, я на поле с тобой ходить не хочу. Жарко там, и колоски колются. У меня после них все лицо чешется. Я лучше козу пасти буду. Ты мне только дудочку вырежи.— Вырежу, вырежу — улыбался Иван Иванович, целуя внука в курносый нос. Очень он Федюшу любил и жалел – сирота все-таки.Вскоре мальчик рыбачить перестал. Решил, что волшебная щука в другой реке плавает. Взамен рыбалки пристрастился он на дудочке играть. Целыми днями мог в нее разные песенки выдувать.Солнце встало – солнце село, быстро время на хуторе летело. Круглый год трудился дед Иван от зари до зари. А Федор летом козу пас, зимой дома сидел, на дудочке играл, или на санках с горки катался. Как дед ни пытался внука к труду приучить, ничего у него не вышло. «Ладно, — думал дед Иван, — силушка у меня еще есть. Если Бог управит, то я еще Федю потяну, а там, глядишь, надоест парню баклуши бить, сам к работе потянется». Но не случилось ему дожить до этого. В праздничный пасхальный день остановилось любящее сердце деда Ивана. Было тогда Федору семнадцать лет.Похоронил он деда, поплакал, повздыхал, и стал дальше жить, как привык. Чай с баранками пил, картошку ел с соленьями. Дед Иван их столько запасал, что до нового урожая хватало. Про козу и птицу Федор вспоминал, когда ему яйца были нужны и молоко. Пришлось Мурке за птицей и хрюшками ухаживать, а Шарику лошадь и козу пасти. Так до осени Федор и прожил, ни о чем не заботясь.Но однажды сунул он руку в мешок с баранками, а там пусто. Полез в подпол за картошкой – и та закончилась. Хлебных сухарей тоже не осталось. Что делать?Сел парень на крыльцо, пригорюнился, думает, и что я у деда не учился, пока тот жив был? Подошли к нему Шарик и Мурка, встали рядом.— Правильно думаешь, не лениться надо было, а работе учиться, — вдруг человеческим голосом заговорил Шарик. — Счастье и труд рядом идут.— Вот-вот, для кого труд — радость, для того жизнь – счастье, — откликнулась Мурка.— Вы что, умеете по-людски разговаривать? – оторопел Федор. – Что же вы раньше молчали?— А о чем говорить? Не до разговоров нам было, мы делами занимались, — отозвался Шарик. – Работали до поту и ели в охоту.— Да, поесть бы я сейчас не отказался, — вздохнул Федор. – Только запасы дедовы закончились. Как теперь жить, ума не приложу.— Надо было грядки копать, семена сеять, огород сажать. Слышал, как дед Иван говорил: «Человек трудится — земля не ленится; человек ленится — земля не трудится», — сказал Шарик.— Да слышал я все, — махнул рукой Федор, — неохота мне было с грядками возиться, еще мозоли бы лопатой натер. Я лучше в город поеду, хряка с хрюшкой продам, еды куплю.Сказано — сделано. Продал Федор свиней, наелся в харчевне до отвала, ночь в телеге переночевал, утром по базару прошелся, всего, что глаза захотели купил и на хутор отправился. Вернулся домой довольный, на ходу пирог с капустой жует, квасом запивает.Шарик с Муркой встретили его у крыльца, чуть не плачут.— Что это вы такие поникшие, — спрашивает Федор, слезая с телеги, — что случилось?— Пришли ночью лисы и всех кур и гусей утащили. Прости, хозяин, не доглядели, — сказал пес.— Эка беда, — махнул рукой Федор, — от этих птиц были одни хлопоты. Я столько вкусной еды привез, что надолго хватит, и без яиц проживу.Начал он дальше жить-поживать, на дудке играть, песни петь. А Шарик с Муркой за козой и лошадью смотрели.Ел Федор так, что за ушами трещало, ни в чем себе не отказывал. Поэтому его запасы к началу весны закончилась. Как-то пошел парень на ледник, балыка и ветчины отрезать, а там лишь хвостики от них на веревочках болтаются. Бросился он к мешку с баранками, а там снова пусто. И горох, и греча, и варенье с печеньями – все закончилось. Что делать?Сел Федор на крыльцо, голову руками обхватил. «Думай, голова», — свою голову уговаривает.— Что, хозяин, пригорюнился? Снова есть нечего? – подошли к нему пес и кошка.— Нечего, — вздохнул Федор.— Так теперь самое время и картошку, и хлеб, и гречу сажать. Помнишь, как дед Иван говорил: «Гречневая каша – матушка наша, а хлеб ржаной – нам отец родной».— Да помню я все, — махнул рукой Федор. – Неохота мне в поле идти, ногами грязь после дождя месить. Я лучше в город поеду, козу продам, а на вырученные деньги еды куплю.Сказано – сделано. Продал Федор козу, купил сапоги со скрипом, кафтан нарядный, поел в трактире, вышел на улицу, а там ливень хлещет. Как быть? Тут один добрый человек его надоумил в гостиницу пойти ночевать. Мол, там и чисто, и тепло, и дождь не промочит. Федор согласился, а когда утром на улицу вышел, не нашел ни лошадь, ни телегу. «Цыган увел, — объяснил ему хозяин гостиницы, — недаром он вчера здесь вертелся». Понял Федор, какой добрый человек ему насоветовал в городе переночевать, да поздно было. Хорошо хоть оставшиеся деньги в кармане лежали.«Хлеба побольше куплю и картошки, — решил парень, пересчитав монеты. — С хлебом я в беду не попаду, вроде, так дед Иван говорил».Зашел Федор в пекарню, а там такой аромат от сдобы, что сил нет терпеть. Не выдержал он и на все деньги вместо хлеба булок да пирогов накупил. Закружилась его голова от сладких запахов, да не только от них, а еще и от красоты девичьей. Увидел Федор дочку пекаря, красавицу Аленушку и влюбился в нее безоглядно. Минуты ему хватило, чтобы понять, что хочет он ее в жены взять и всю жизнь с ней прожить.Федор был парень видный. Аленушке он тоже приглянулся. Улыбнулась ему девица, кренделем свежим угостила. Федор, недолго думая, бросился к ее отцу руки дочери просить.Выслушал пекарь Федора и говорит:— А где же твои сваты? Порядочный жених сватов засылает, да с подарками.— Нет у меня никого, один я на всем белом свете.— А сам-то ты откуда, прыткий такой? – прищурился пекарь.— С дальнего хутора.— Так ты деда Ивана внук! – обрадовался Аленушкин отец, — Знал я его, слава о его доброте и золотых руках по всей округе шла. Ну, если ты в деда пошел, то отдам я за тебя Аленку. За мужем добрым, работящим будет она, как за каменной стеной. У тебя, небось, хозяйство большое?— Нет у меня ничего, только кошка да собака, — опустил голову Федор.— Как же так? – поразился пекарь. – Ведь у деда Ивана все было. Куда делось-то?Пришлось парню рассказать, как он дедово наследство растерял. Выслушал его пекарь, и говорит:— Знаешь что… Ты сначала работать научись, хозяйством обзаведись, а потом уже о свадьбе думай. Не отдам я свою любимую дочь за лентяя и бездельника.Федор от огорчения чуть не заплакал. Вышел из пекарни, оглянулся, а в окошке Аленушка одной рукой слезки вытирает, другой — ему машет. Прощается навек.Завалялись у Федора в кармане две монетки, только на маленький мешочек картофеля и хватило. Закинул он поклажу за плечо и домой отправился. Пока до дому дошел не заметил, как все булки и пироги стрескал. Только три баранки на дне мешка и остались.А когда догрыз он последнюю баранку, то сел на крыльце, лицо в ладони уронил и заплакал:— Как жить мне теперь? Что делать?Подошли к нему Мурка и Шарик, сели рядом.— Не плачь, хозяин, — говорит пес, — еще не поздно яровые посеять, огород вскопать, картошку посадить. У тебя же картошка в мешке лежит, забыл?— Точно, забыл! – подскочил Федор.Бросился он в сарай, куда мешочек с картошкой забросил, пересчитал картофелины, если каждую на четыре части разрезать, может, на посадку и хватит.— А как я хлеб растить буду, если ничего не знаю и не умею, — вздохнул он.— А мы тебе подскажем, — вскочила Мурка от радости. – Мы часто с дедом на поле ходили, все видели, все помним, и где семена для посева лежат, знаем.— А что я есть буду, пока урожай не получу? – всхлипнул Федор. Ох, и жалел он себя, несчастного.– Ты, когда картошку сажать будешь, землю лучше копай, комочки разбивай, может и найдешь там чего, — подсказал Шарик.«Неужели дед Иван клад закопал?», — екнуло у парня в сердце.В поисках дедовых сокровищ Федор так землю рыхлил, что она в пух превратилась. Но кроме кровавых мозолей ничем не разжился.— Золото познается в огне, а человек в труде, — помнишь, дед Иван говорил, — шепнул Шарик Мурке, видя, как Федор лопатой машет. – Будет из нашего хозяина толк!На следующий день замотал Федор мозоли чистыми тряпицами и отправился поле под рожь готовить. Шарик и Мурка с ним пошли.— Помолиться надо перед работой, — напомнил пахарю Шарик.— Да ладно, — махнул тот рукой, — я и без молитвы управлюсь.— Без молитвы будет тебе поле для битвы, — вздохнула Мурка.Походил Федор вокруг плуга, повздыхал, оглянулся на друзей. Те ему говорят: «Ты в плуг впрягайся, а мы им управлять будем». Так и сделали. К полудню пахарь от усталости шагу не мог ступить. Упал в свежую борозду, не шевелится. И вдруг услышал Федор, что земля дышит! «Не может быть!» Приник ухом к чернозему – «точно, дышит!». Стало ему понятно, почему дед Иван землю живой называл, матушкой величал.Отдышался парень, напился воды, и снова за работу. Вернулся на хутор затемно. Так устал, что о еде и не вспомнил. Камнем на кровать упал и уснул.Вышел на следующее утро Федор на двор, постучал руками по пустому животу, как по барабану ударил. Вдруг смотрит – во двор телега заезжает. Из нее мужичок выскочил и к Федору бросился.— Ты Федор, деда Ивана внук? – спрашивает?— Я, — пробасил парень. – Только умер дед Иван на прошлую Пасху.— Царствие ему небесное, — перекрестился мужичок. Золотое у него было сердце. Он однажды меня с семьей от голодной смерти спас, теперь я приехал долг отдать. Держи-ка!И начал мужичок с телеги припасы сгружать. А там и гречка, и пшено, и мука, и рыба соленая и еще много чего. Выгрузил все и уехал.Вспомнил Федор деда добрым словом, и призадумался.Всю неделю вставал он ни свет ни заря, тряпицы на руках менял и в поле шел. Вскоре ладони у него зажили, мозоли огрубели. Но, как ни старался наш пахарь, только одну половину дедова поля осилил. Вторая так и осталась невспаханная.Подошло время зерно сеять. «Это работа легкая. Я с ней мигом справлюсь», — подумал Федор. Принес на поле дедовы запасы ржи, раскидал зерно, только собрался домой идти, как видит – летит к полю, гомоня на все небо, черная туча воронья. «Они же все зерно склюют! Что делать?!», — схватился за голову сеятель.— За ружьем беги, да стреляй в воздух, — подсказал ему Шарик.Пока Федор на хутор бегал, пока ружье зарядил, пока обратно вернулся – птицы половину зерна склевали. Пальнул он пару раз в небо, прогнал ворон.С посевом парень управился, огородом и садом занялся. Там тоже потрудиться пришлось – то посадка, то прополка, то поливка, то тля нападет, то колорадский жук налетит. В общем, забыл Федор и про дудку свою и про реку. Отдышался лишь к осени, когда первый в своей жизни хлебный каравай из печи достал. Поставил его не стол – не налюбуется. «Хоть и кривенький и подгоревший, зато мой, — радовался Федор, лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой. Хоть я четверть урожая собрал от того, что дед Иван имел, да она вся моя.На следующий год он все поле осилил. Взошла рожь колосок к колоску – загляденье! «Знатный урожай соберу, — потирал руки Федор, — часть зерна продам, лошадь куплю, пару коров, бычка, а может, и на гусей с курами денег останется. Тогда и к Аленушке свататься можно». Да только не сбылись его надежды, засуха началась, какой давно не было.— Что же делать? Сгорит ведь урожай, — чуть не плакал парень.— А ты Илье пророку помолись, чтобы он дождь послал. Дед Иван так всегда делал, — подсказала ему Мурка.— Да не буду я молиться! – отмахнулся Федор. – Я лучше сам буду поле поливать.Сказано — сделано. Начал он с утра до ночи воду на поле таскать, рожь поливать. Неделю поливал, а потом и дожди начались. Видно, пожалел его Господь.На этот раз собрал Федор половину урожая от дедова, так что смог купить козу, да пару кур с петухом. «Ничего, — думал он, — на следующий год я все осилю».Чтобы зимними вечерами не скучать, начал Федор из глины фигурки лепить, а потом и за гончарный круг сел. Мурка с Шариком, глядя на хозяина, не нарадуются. Горшки да кувшины у него, не хуже, чем у деда выходят, а то и лучше.Весной продал Федор на базаре целый воз посуды и лошадь купил. Да не просто лошадь, а вороного коня в белых яблоках. Оседлал его и к дому пекаря поскакал. Хотел на Аленушку посмотреть, себя показать. Увидела его девица, выбежала на крыльцо и говорит:— Если ты через год хозяйство не поднимешь, отец меня замуж за купеческого сына отдаст. Он в этом году хотел, да я уговорила еще подождать!Приехал Федор на хутор. Сел на крыльцо, задумался. Подошли к нему Шарик с Муркой. Сели рядышком. Спрашивают:— О чем хозяин грустишь?— Думаю, что как я не стараюсь на ноги встать, почему-то у меня не получается. То птицы налетят, то засуха, то жуки на огород нападут, то тля на деревья. Почему дед Иван полные закрома собирал, а я и половину с трудом заполняю?Переглянулись друзья, мол, говорить или нет? Все-таки решились.— Потому что дед твой все дела с молитвы начинал. А когда заканчивал их, то всегда Бога благодарил. Поэтому его поле и птицы облетали, и мыши кругом обходили.— А еще он всегда бедным помогал, в первую очередь о других думал, в последнюю о себе.— Это я знаю, — вздохнул Федор, — золотое у него сердце было. За всех дед переживал, а особенно за меня, за сироту. А я ведь совсем ему не помогал, только об удовольствиях и думал. Ни спасибо, ни пожалуйста ему не говорил, — горько вздохнул Федор. – Эх, теперь бы я все по-другому делал, да поздно слезы лить. И с чего я решил, что умнее деда? Буду жить, как дед Иван жил!На этот раз начал Федор посевную с молитвы, молитвой и закончил. Слава Богу, собрал он урожай небывалый – зерна столько, что в закрома не вместить, а овощей — в подпол. Продал он излишки и восстановил прежнее хозяйство, дом подновил, приоделся и сватов с дарами к Аленушке заслал.На этот раз пекарь ему не отказал, но сначала на хутор к жениху съездил, убедился, что дочь в трудовые руки отдает. А на Покров молодые свадьбу сыграли. Для Шарика и Мурки напекла Аленушка их любимых пирогов с рыбой. А Федор для гостей хлебный каравай испек — ровный, румяный, с хрустящей корочкой. Поставил его посреди стола и сказал:— Хлеб всему голова!И все с ним согласились!

azbyka.ru/fiction/rasskazy-i-skazki-dlya-detej/

elitsy.ru

Хлеб - всему голова (сказка): mongolls

Предисловие

Здравствуйте дорогие во Христе братья и сестры. Сегодня привожу к Вашему вниманию сию чудесную сказку, которую я нашел на одном православном сайте, адрес которого я напишу внизу. Желаю Вам приятного чтения.

Сказка

        Жили-были на дальнем хуторе дед Иван и его внук Федор. Случилось так, что на всем белом свете родных у них не было, поэтому был дед Иван для мальчика и мать и отец.

Дед Иван был годами велик, но сила в его руках еще была. Мог он дом срубить, печь сложить, колодец поставить, на гончарном круге посуду изготовить, и еще много чего. Недаром люди его руки золотыми называли. Не только руки у деда Ивана были золотые, но и сердце. Всех он любил, всем помогал, никого не осуждал. «Не суди, и не судим будешь», — внуку наказывал.

Еще дед Иван сам хлеб растил. Сначала сеял с молитвой, потом с молитвой урожай собирал, потом снопы вязал, молотил, зерна в муку молол и хлеб выпекал. С большим уважением дед Иван к хлебу относился. И за все Бога благодарил.

Хозяйство на хуторе было небольшое – лошадь да коза, хрюшка с хряком, куры да гуси.

Гуси — птицы важные, гуляют, где хотят, никто им не страшен, кроме лисиц и волков. Но Федя на их важность внимания не обращал. Нравилось ему гусей дразнить. Выскочит, бывало, перед ними из высокой травы и залает по-собачьи. Птицы от страха гогочут, разбегаются, а потом яйца не несут. Дед только диву дается, что с гусями случилось? Невдомек ему, что это любимый внучок балуется.

Долго терпели птицы Федины выходки, но однажды, когда тот начал по ним камешками из рогатки стрелять, не выдержали. Шеи вытянули, крылья раскрыли, зашипели и пошли на него стеной. Мальчик сразу наутек бросился, но вожак его догнал и за ногу ущипнул. С тех пор Федор гусей не дразнил.

Когда дед с хутора отлучался, за мальчиком присматривали кошка Мурка и пес Шарик. Были они друзья – не разлей вода, ни минуты друг без друга прожить не могли. Идет Мурка на мышей охотиться, и Шарик с ней. Отправится пес в лес белок гонять, и кошка за ним. Все они понимали, все замечали, только что по-человечески не говорили.

Однажды слепил Федя из хлебного мякиша фигурки лисы и медведя.

- Ах, молодец, как у тебя хорошо получается, — обрадовался дед, увидев их, — глядишь, со временем и из глины начнешь лепить, а потом я тебя и за гончарный круг посажу, посуду делать научить.

- Не, деда, — отвечал Федя, — я твой тяжелый круг крутить не хочу, мне больше из хлеба лепить нравится.

- Ну, лепи, лепи, — согласился дед Иван, — только потом хлебушек съесть не забудь. Не всяк пашню пашет, а всяк хлеб ест.

- Съем, съем, — кивал Федя головой, а сам фигурки за окошко выкидывал. Мол, птицы подберут.

Однажды попались хлебные зверята на глаза Мурке. Она сразу смекнула, что это Феденька хлебом балуется. Знала кошка, как тяжело хлеб деду достается. Побежала она к Шарику рассказать, что мальчик хлеб на землю бросает, деда обманывает.

- Избаловал Иваныч мальчика, — вздохнул пес, выслушав подругу, — родители дитя балуют, а жизнь его не жалует. Нахлебается еще наш Федюня горькой водицы.

Когда мальчик подрос, дед Иван его грамоте научил. Съездил в город, продал на базаре овощей-фруктов и на вырученные деньги азбуку купил и сказок разных.

Больше всего Федору понравилась сказка про волшебную щуку, которая могла исполнять все желания. «Вот бы мне такую рыбу поймать, — принялся он мечтать, — была бы у меня и печь, которая сама ездит, и скатерть-самобранка, и сапоги-скороходы». Чтобы рыбу поймать — надо рыбачить научиться. Попросил мальчик деда смастерить ему удочку по размеру и начал пропадать на речке день-деньской, но кроме карасиков и плотвы ничего ему не попадалось.

- Ну что, поймал свою волшебную щуку? – ласково смеялся дед, встречая внука с рыбалки.

- Нет, — вздыхал Федор, — не поймал.

- Ну, ничего, не переживай. Я из твоей мелочи вкуснющую уху сварю. Мы ее с хлебушком и навернем.

- А я твои пироги больше хлеба люблю есть, — отвечал Федюша.

- Ишь, пироги он любит! А знаешь, что народ-то говорит?

- Что?

- Без хлеба куска везде тоска. Хлеб всему голова. Думай — не думай, а лучше хлеба-соли не придумаешь. Вот подрастешь, буду тебя с собой на поле брать, сначала научу зерно сеять, а потом и остальную хлебную премудрость освоишь.

- Не, деда, я на поле с тобой ходить не хочу. Жарко там, и колоски колются. У меня после них все лицо чешется. Я лучше козу пасти буду. Ты мне только дудочку вырежи.

- Вырежу, вырежу — улыбался Иван Иванович, целуя внука в курносый нос. Очень он Федюшу любил и жалел – сирота все-таки.

Вскоре мальчик рыбачить перестал. Решил, что волшебная щука в другой реке плавает. Взамен рыбалки пристрастился он на дудочке играть. Целыми днями мог в нее разные песенки выдувать.

Солнце встало – солнце село, быстро время на хуторе летело. Круглый год трудился дед Иван от зари до зари. А Федор летом козу пас, зимой дома сидел, на дудочке играл, или на санках с горки катался. Как дед ни пытался внука к труду приучить, ничего у него не вышло. «Ладно, — думал дед Иван, — силушка у меня еще есть. Если Бог управит, то я еще Федю потяну, а там, глядишь, надоест парню баклуши бить, сам к работе потянется». Но не случилось ему дожить до этого. В праздничный пасхальный день остановилось любящее сердце деда Ивана. Было тогда Федору семнадцать лет.

Похоронил он деда, поплакал, повздыхал, и стал дальше жить, как привык. Чай с баранками пил, картошку ел с соленьями. Дед Иван их столько запасал, что до нового урожая хватало. Про козу и птицу Федор вспоминал, когда ему яйца были нужны и молоко. Пришлось Мурке за птицей и хрюшками ухаживать, а Шарику лошадь и козу пасти. Так до осени Федор и прожил, ни о чем не заботясь.

Но однажды сунул он руку в мешок с баранками, а там пусто. Полез в подпол за картошкой – и та закончилась. Хлебных сухарей тоже не осталось. Что делать?

Сел парень на крыльцо, пригорюнился, думает, и что я у деда не учился, пока тот жив был? Подошли к нему Шарик и Мурка, встали рядом.

- Правильно думаешь, не лениться надо было, а работе учиться, — вдруг человеческим голосом заговорил Шарик. — Счастье и труд рядом идут.

- Вот-вот, для кого труд — радость, для того жизнь – счастье, — откликнулась Мурка.

- Вы что, умеете по-людски разговаривать? – оторопел Федор. – Что же вы раньше молчали?

- А о чем говорить? Не до разговоров нам было, мы делами занимались, — отозвался Шарик. – Работали до поту и ели в охоту.

- Да, поесть бы я сейчас не отказался, — вздохнул Федор. – Только запасы дедовы закончились. Как теперь жить, ума не приложу.

- Надо было грядки копать, семена сеять, огород сажать. Слышал, как дед Иван говорил: «Человек трудится — земля не ленится; человек ленится — земля не трудится», — сказал Шарик.

- Да слышал я все, — махнул рукой Федор, — неохота мне было с грядками возиться, еще мозоли бы лопатой натер. Я лучше в город поеду, хряка с хрюшкой продам, еды куплю.

Сказано — сделано. Продал Федор свиней, наелся в харчевне до отвала, ночь в телеге переночевал, утром по базару прошелся, всего, что глаза захотели купил и на хутор отправился. Вернулся домой довольный, на ходу пирог с капустой жует, квасом запивает.

Шарик с Муркой встретили его у крыльца, чуть не плачут.

- Что это вы такие поникшие, — спрашивает Федор, слезая с телеги, — что случилось?

- Пришли ночью лисы и всех кур и гусей утащили. Прости, хозяин, не доглядели, — сказал пес.

- Эка беда, — махнул рукой Федор, — от этих птиц были одни хлопоты. Я столько вкусной еды привез, что надолго хватит, и без яиц проживу.

Начал он дальше жить-поживать, на дудке играть, песни петь. А Шарик с Муркой за козой и лошадью смотрели.

Ел Федор так, что за ушами трещало, ни в чем себе не отказывал. Поэтому его запасы к началу весны закончилась. Как-то пошел парень на ледник, балыка и ветчины отрезать, а там лишь хвостики от них на веревочках болтаются. Бросился он к мешку с баранками, а там снова пусто. И горох, и греча, и варенье с печеньями – все закончилось. Что делать?

Сел Федор на крыльцо, голову руками обхватил. «Думай, голова», — свою голову уговаривает.

- Что, хозяин, пригорюнился? Снова есть нечего? – подошли к нему пес и кошка.

- Нечего, — вздохнул Федор.

- Так теперь самое время и картошку, и хлеб, и гречу сажать. Помнишь, как дед Иван говорил: «Гречневая каша – матушка наша, а хлеб ржаной – нам отец родной».

- Да помню я все, — махнул рукой Федор. – Неохота мне в поле идти, ногами грязь после дождя месить. Я лучше в город поеду, козу продам, а на вырученные деньги еды куплю.

Сказано – сделано. Продал Федор козу, купил сапоги со скрипом, кафтан нарядный, поел в трактире, вышел на улицу, а там ливень хлещет. Как быть? Тут один добрый человек его надоумил в гостиницу пойти ночевать. Мол, там и чисто, и тепло, и дождь не промочит. Федор согласился, а когда утром на улицу вышел, не нашел ни лошадь, ни телегу. «Цыган увел, — объяснил ему хозяин гостиницы, — недаром он вчера здесь вертелся». Понял Федор, какой добрый человек ему насоветовал в городе переночевать, да поздно было. Хорошо хоть оставшиеся деньги в кармане лежали.

«Хлеба побольше куплю и картошки, — решил парень, пересчитав монеты. — С хлебом я в беду не попаду, вроде, так дед Иван говорил».

Зашел Федор в пекарню, а там такой аромат от сдобы, что сил нет терпеть. Не выдержал он и на все деньги вместо хлеба булок да пирогов накупил. Закружилась его голова от сладких запахов, да не только от них, а еще и от красоты девичьей. Увидел Федор дочку пекаря, красавицу Аленушку и влюбился в нее безоглядно. Минуты ему хватило, чтобы понять, что хочет он ее в жены взять и всю жизнь с ней прожить.

Федор был парень видный. Аленушке он тоже приглянулся. Улыбнулась ему девица, кренделем свежим угостила. Федор, недолго думая, бросился к ее отцу руки дочери просить.

Выслушал пекарь Федора и говорит:

- А где же твои сваты? Порядочный жених сватов засылает, да с подарками.

- Нет у меня никого, один я на всем белом свете.

- А сам-то ты откуда, прыткий такой? – прищурился пекарь.

- С дальнего хутора.

- Так ты деда Ивана внук! – обрадовался Аленушкин отец, — Знал я его, слава о его доброте и золотых руках по всей округе шла. Ну, если ты в деда пошел, то отдам я за тебя Аленку. За мужем добрым, работящим будет она, как за каменной стеной. У тебя, небось, хозяйство большое?

- Нет у меня ничего, только кошка да собака, — опустил голову Федор.

- Как же так? – поразился пекарь. – Ведь у деда Ивана все было. Куда делось-то?

Пришлось парню рассказать, как он дедово наследство растерял. Выслушал его пекарь, и говорит:

- Знаешь что… Ты сначала работать научись, хозяйством обзаведись, а потом уже о свадьбе думай. Не отдам я свою любимую дочь за лентяя и бездельника.

Федор от огорчения чуть не заплакал. Вышел из пекарни, оглянулся, а в окошке Аленушка одной рукой слезки вытирает, другой — ему машет. Прощается навек.

Завалялись у Федора в кармане две монетки, только на маленький мешочек картофеля и хватило. Закинул он поклажу за плечо и домой отправился. Пока до дому дошел не заметил, как все булки и пироги стрескал. Только три баранки на дне мешка и остались.

А когда догрыз он последнюю баранку, то сел на крыльце, лицо в ладони уронил и заплакал:

- Как жить мне теперь? Что делать?

Подошли к нему Мурка и Шарик, сели рядом.

- Не плачь, хозяин, — говорит пес, — еще не поздно яровые посеять, огород вскопать, картошку посадить. У тебя же картошка в мешке лежит, забыл?

- Точно, забыл! – подскочил Федор.

Бросился он в сарай, куда мешочек с картошкой забросил, пересчитал картофелины, если каждую на четыре части разрезать, может, на посадку и хватит.

- А как я хлеб растить буду, если ничего не знаю и не умею, — вздохнул он.

- А мы тебе подскажем, — вскочила Мурка от радости. – Мы часто с дедом на поле ходили, все видели, все помним, и где семена для посева лежат, знаем.

- А что я есть буду, пока урожай не получу? – всхлипнул Федор. Ох, и жалел он себя, несчастного.

– Ты, когда картошку сажать будешь, землю лучше копай, комочки разбивай, может и найдешь там чего, — подсказал Шарик.

«Неужели дед Иван клад закопал?», — екнуло у парня в сердце.

В поисках дедовых сокровищ Федор так землю рыхлил, что она в пух превратилась. Но кроме кровавых мозолей ничем не разжился.

- Золото познается в огне, а человек в труде, — помнишь, дед Иван говорил, — шепнул Шарик Мурке, видя, как Федор лопатой машет. – Будет из нашего хозяина толк!

На следующий день замотал Федор мозоли чистыми тряпицами и отправился поле под рожь готовить. Шарик и Мурка с ним пошли.

- Помолиться надо перед работой, — напомнил пахарю Шарик.

- Да ладно, — махнул тот рукой, — я и без молитвы управлюсь.

- Без молитвы будет тебе поле для битвы, — вздохнула Мурка.

Походил Федор вокруг плуга, повздыхал, оглянулся на друзей. Те ему говорят: «Ты в плуг впрягайся, а мы им управлять будем». Так и сделали. К полудню пахарь от усталости шагу не мог ступить. Упал в свежую борозду, не шевелится. И вдруг услышал Федор, что земля дышит! «Не может быть!» Приник ухом к чернозему – «точно, дышит!». Стало ему понятно, почему дед Иван землю живой называл, матушкой величал.

Отдышался парень, напился воды, и снова за работу. Вернулся на хутор затемно. Так устал, что о еде и не вспомнил. Камнем на кровать упал и уснул.

Вышел на следующее утро Федор на двор, постучал руками по пустому животу, как по барабану ударил. Вдруг смотрит – во двор телега заезжает. Из нее мужичок выскочил и к Федору бросился.

- Ты Федор, деда Ивана внук? – спрашивает?

- Я, — пробасил парень. – Только умер дед Иван на прошлую Пасху.

- Царствие ему небесное, — перекрестился мужичок. Золотое у него было сердце. Он однажды меня с семьей от голодной смерти спас, теперь я приехал долг отдать. Держи-ка!

И начал мужичок с телеги припасы сгружать. А там и гречка, и пшено, и мука, и рыба соленая и еще много чего. Выгрузил все и уехал.

Вспомнил Федор деда добрым словом, и призадумался.

Всю неделю вставал он ни свет ни заря, тряпицы на руках менял и в поле шел. Вскоре ладлни у него зажили, мозоли огрубели. Но, как ни старался наш пахарь, только одну половину дедова поля осилил. Вторая так и осталась невспаханная.

Подошло время зерно сеять. «Это работа легкая. Я с ней мигом справлюсь», — подумал Федор. Принес на поле дедовы запасы ржи, раскидал зерно, только собрался домой идти, как видит – летит к полю, гомоня на все небо, черная туча воронья. «Они же все зерно склюют! Что делать?!», — схватился за голову сеятель.

- За ружьем беги, да стреляй в воздух, — подсказал ему Шарик.

Пока Федор на хутор бегал, пока ружье зарядил, пока обратно вернулся – птицы половину зерна склевали. Пальнул он пару раз в небо, прогнал ворон.

С посевом парень управился, огородом и садом занялся. Там тоже потрудиться пришлось – то посадка, то прополка, то поливка, то тля нападет, то колорадский жук налетит. В общем, забыл Федор и про дудку свою и про реку. Отдышался лишь к осени, когда первый в своей жизни хлебный каравай из печи достал. Поставил его не стол – не налюбуется. «Хоть и кривенький и подгоревший, зато мой, — радовался Федор, лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой. Хоть я четверть урожая собрал от того, что дед Иван имел, да она вся моя.

На следующий год он все поле осилил. Взошла рожь колосок к колоску – загляденье! «Знатный урожай соберу, — потирал руки Федор, — часть зерна продам, лошадь куплю, пару коров, бычка, а может, и на гусей с курами денег останется. Тогда и к Аленушке свататься можно». Да только не сбылись его надежды, засуха началась, какой давно не было.

- Что же делать? Сгорит ведь урожай, — чуть не плакал парень.

- А ты Илье пророку помолись, чтобы он дождь послал. Дед Иван так всегда делал, — подсказала ему Мурка.

- Да не буду я молиться! – отмахнулся Федор. – Я лучше сам буду поле поливать.

Сказано — сделано. Начал он с утра до ночи воду на поле таскать, рожь поливать. Неделю поливал, а потом и дожди начались. Видно, пожалел его Господь.

На этот раз собрал Федор половину урожая от дедова, так что смог купить козу, да пару кур с петухом. «Ничего, — думал он, — на следующий год я все осилю».

Чтобы зимними вечерами не скучать, начал Федор из глины фигурки лепить, а потом и за гончарный круг сел. Мурка с Шариком, глядя на хозяина, не нарадуются. Горшки да кувшины у него, не хуже, чем у деда выходят, а то и лучше.

Весной продал Федор на базаре целый воз посуды и лошадь купил. Да не просто лошадь, а вороного коня в белых яблоках. Оседлал его и к дому пекаря поскакал. Хотел на Аленушку посмотреть, себя показать. Увидела его девица, выбежала на крыльцо и говорит:

- Если ты через год хозяйство не поднимешь, отец меня замуж за купеческого сына отдаст. Он в этом году хотел, да я уговорила еще подождать!

Приехал Федор на хутор. Сел на крыльцо, задумался. Подошли к нему Шарик с Муркой. Сели рядышком. Спрашивают:

- О чем хозяин грустишь?

- Думаю, что как я не стараюсь на ноги встать, почему-то у меня не получается. То птицы налетят, то засуха, то жуки на огород нападут, то тля на деревья. Почему дед Иван полные закрома собирал, а я и половину с трудом заполняю?

Переглянулись друзья, мол, говорить или нет? Все-таки решились.

- Потому что дед твой все дела с молитвы начинал. А когда заканчивал их, то всегда Бога благодарил. Поэтому его поле и птицы облетали, и мыши кругом обходили.

- А еще он всегда бедным помогал, в первую очередь о других думал, в последнюю о себе.

- Это я знаю, — вздохнул Федор, — золотое у него сердце было. За всех дед переживал, а особенно за меня, за сироту. А я ведь совсем ему не помогал, только об удовольствиях и думал. Ни спасибо, ни пожалуйста ему не говорил, — горько вздохнул Федор. – Эх, теперь бы я все по-другому делал, да поздно слезы лить. И с чего я решил, что умнее деда? Буду жить, как дед Иван жил!

На этот раз начал Федор посевную с молитвы, молитвой и закончил. Слава Богу, собрал он урожай небывалый – зерна столько, что в закрома не вместить, а овощей — в подпол. Продал он излишки и восстановил прежнее хозяйство, дом подновил, приоделся и сватов с дарами к Аленушке заслал.

На этот раз пекарь ему не отказал, но сначала на хутор к жениху съездил, убедился, что дочь в трудовые руки отдает. А на Покров молодые свадьбу сыграли. Для Шарика и Мурки напекла Аленушка их любимых пирогов с рыбой. А Федор для гостей хлебный каравай испек — ровный, румяный, с хрустящей корочкой. Поставил его посреди стола и сказал:

- Хлеб всему голова!

И все с ним согласились!

Взято с сайта vvedenskiy.org

mongolls.livejournal.com

Хлеб всему голова. Сказка | Храм Святых Первоверховных Апостолов Петра и Павла город Ясиноватая

Жили-были на дальнем хуторе дед Иван и его внук Федор. Случилось так, что на всем белом свете родных у них не было, поэтому был дед Иван для мальчика и мать и отец.

Дед Иван был годами велик, но сила в его руках еще была. Мог он дом срубить, печь сложить, колодец поставить, на гончарном круге посуду изготовить, и еще много чего. Недаром люди его руки золотыми называли. Не только руки у деда Ивана были золотые, но и сердце. Всех он любил, всем помогал, никого не осуждал. «Не суди, и не судим будешь», — внуку наказывал.

Еще дед Иван сам хлеб растил. Сначала сеял с молитвой, потом с молитвой урожай собирал, потом снопы вязал, молотил, зерна в муку молол и хлеб выпекал. С большим уважением дед Иван к хлебу относился. И за все Бога благодарил.

Хозяйство на хуторе было небольшое – лошадь да коза, хрюшка с хряком, куры да гуси.

Гуси — птицы важные, гуляют, где хотят, никто им не страшен, кроме лисиц и волков. Но Федя на их важность внимания не обращал. Нравилось ему гусей дразнить. Выскочит, бывало, перед ними из высокой травы и залает по-собачьи. Птицы от страха гогочут, разбегаются, а потом яйца не несут. Дед только диву дается, что с гусями случилось? Невдомек ему, что это любимый внучок балуется.

Долго терпели птицы Федины выходки, но однажды, когда тот начал по ним камешками из рогатки стрелять, не выдержали. Шеи вытянули, крылья раскрыли, зашипели и пошли на него стеной. Мальчик сразу наутек бросился, но вожак его догнал и за ногу ущипнул. С тех пор Федор гусей не дразнил.

Когда дед с хутора отлучался, за мальчиком присматривали кошка Мурка и пес Шарик. Были они друзья – не разлей вода, ни минуты друг без друга прожить не могли. Идет Мурка на мышей охотиться, и Шарик с ней. Отправится пес в лес белок гонять, и кошка за ним. Все они понимали, все замечали, только что по-человечески не говорили.

Однажды слепил Федя из хлебного мякиша фигурки лисы и медведя.

— Ах, молодец, как у тебя хорошо получается, — обрадовался дед, увидев их, — глядишь, со временем и из глины начнешь лепить, а потом я тебя и за гончарный круг посажу, посуду делать научить.

— Не, деда, — отвечал Федя, — я твой тяжелый круг крутить не хочу, мне больше из хлеба лепить нравится.

— Ну, лепи, лепи, — согласился дед Иван, — только потом хлебушек съесть не забудь. Не всяк пашню пашет, а всяк хлеб ест.

— Съем, съем, — кивал Федя головой, а сам фигурки за окошко выкидывал. Мол, птицы подберут.

Однажды попались хлебные зверята на глаза Мурке. Она сразу смекнула, что это Феденька хлебом балуется. Знала кошка, как тяжело хлеб деду достается. Побежала она к Шарику рассказать, что мальчик хлеб на землю бросает, деда обманывает.

— Избаловал Иваныч мальчика, — вздохнул пес, выслушав подругу, — родители дитя балуют, а жизнь его не жалует. Нахлебается еще наш Федюня горькой водицы.

Когда мальчик подрос, дед Иван его грамоте научил. Съездил в город, продал на базаре овощей-фруктов и на вырученные деньги азбуку купил и сказок разных.

Больше всего Федору понравилась сказка про волшебную щуку, которая могла исполнять все желания. «Вот бы мне такую рыбу поймать, — принялся он мечтать, — была бы у меня и печь, которая сама ездит, и скатерть-самобранка, и сапоги-скороходы». Чтобы рыбу поймать — надо рыбачить научиться. Попросил мальчик деда смастерить ему удочку по размеру и начал пропадать на речке день-деньской, но кроме карасиков и плотвы ничего ему не попадалось.

— Ну что, поймал свою волшебную щуку? – ласково смеялся дед, встречая внука с рыбалки.

— Нет, — вздыхал Федор, — не поймал.

— Ну, ничего, не переживай. Я из твоей мелочи вкуснющую уху сварю. Мы ее с хлебушком и навернем.

— А я твои пироги больше хлеба люблю есть, — отвечал Федюша.

— Ишь, пироги он любит! А знаешь, что народ-то говорит?

— Что?

— Без хлеба куска везде тоска. Хлеб всему голова. Думай — не думай, а лучше хлеба-соли не придумаешь. Вот подрастешь, буду тебя с собой на поле брать, сначала научу зерно сеять, а потом и остальную хлебную премудрость освоишь.

— Не, деда, я на поле с тобой ходить не хочу. Жарко там, и колоски колются. У меня после них все лицо чешется. Я лучше козу пасти буду. Ты мне только дудочку вырежи.

— Вырежу, вырежу — улыбался Иван Иванович, целуя внука в курносый нос. Очень он Федюшу любил и жалел – сирота все-таки.

Вскоре мальчик рыбачить перестал. Решил, что волшебная щука в другой реке плавает. Взамен рыбалки пристрастился он на дудочке играть. Целыми днями мог в нее разные песенки выдувать.

Солнце встало – солнце село, быстро время на хуторе летело. Круглый год трудился дед Иван от зари до зари. А Федор летом козу пас, зимой дома сидел, на дудочке играл, или на санках с горки катался. Как дед ни пытался внука к труду приучить, ничего у него не вышло. «Ладно, — думал дед Иван, — силушка у меня еще есть. Если Бог управит, то я еще Федю потяну, а там, глядишь, надоест парню баклуши бить, сам к работе потянется». Но не случилось ему дожить до этого. В праздничный пасхальный день остановилось любящее сердце деда Ивана. Было тогда Федору семнадцать лет.

Похоронил он деда, поплакал, повздыхал, и стал дальше жить, как привык. Чай с баранками пил, картошку ел с соленьями. Дед Иван их столько запасал, что до нового урожая хватало. Про козу и птицу Федор вспоминал, когда ему яйца были нужны и молоко. Пришлось Мурке за птицей и хрюшками ухаживать, а Шарику лошадь и козу пасти. Так до осени Федор и прожил, ни о чем не заботясь.

Но однажды сунул он руку в мешок с баранками, а там пусто. Полез в подпол за картошкой – и та закончилась. Хлебных сухарей тоже не осталось. Что делать?

Сел парень на крыльцо, пригорюнился, думает, и что я у деда не учился, пока тот жив был? Подошли к нему Шарик и Мурка, встали рядом.

— Правильно думаешь, не лениться надо было, а работе учиться, — вдруг человеческим голосом заговорил Шарик. — Счастье и труд рядом идут.

— Вот-вот, для кого труд — радость, для того жизнь – счастье, — откликнулась Мурка.

— Вы что, умеете по-людски разговаривать? – оторопел Федор. – Что же вы раньше молчали?

— А о чем говорить? Не до разговоров нам было, мы делами занимались, — отозвался Шарик. – Работали до поту и ели в охоту.

— Да, поесть бы я сейчас не отказался, — вздохнул Федор. – Только запасы дедовы закончились. Как теперь жить, ума не приложу.

— Надо было грядки копать, семена сеять, огород сажать. Слышал, как дед Иван говорил: «Человек трудится — земля не ленится; человек ленится — земля не трудится», — сказал Шарик.

— Да слышал я все, — махнул рукой Федор, — неохота мне было с грядками возиться, еще мозоли бы лопатой натер. Я лучше в город поеду, хряка с хрюшкой продам, еды куплю.

Сказано — сделано. Продал Федор свиней, наелся в харчевне до отвала, ночь в телеге переночевал, утром по базару прошелся, всего, что глаза захотели купил и на хутор отправился. Вернулся домой довольный, на ходу пирог с капустой жует, квасом запивает.

Шарик с Муркой встретили его у крыльца, чуть не плачут.

— Что это вы такие поникшие, — спрашивает Федор, слезая с телеги, — что случилось?

— Пришли ночью лисы и всех кур и гусей утащили. Прости, хозяин, не доглядели, — сказал пес.

— Эка беда, — махнул рукой Федор, — от этих птиц были одни хлопоты. Я столько вкусной еды привез, что надолго хватит, и без яиц проживу.

Начал он дальше жить-поживать, на дудке играть, песни петь. А Шарик с Муркой за козой и лошадью смотрели.

Ел Федор так, что за ушами трещало, ни в чем себе не отказывал. Поэтому его запасы к началу весны закончилась. Как-то пошел парень на ледник, балыка и ветчины отрезать, а там лишь хвостики от них на веревочках болтаются. Бросился он к мешку с баранками, а там снова пусто. И горох, и греча, и варенье с печеньями – все закончилось. Что делать?

Сел Федор на крыльцо, голову руками обхватил. «Думай, голова», — свою голову уговаривает.

— Что, хозяин, пригорюнился? Снова есть нечего? – подошли к нему пес и кошка.

— Нечего, — вздохнул Федор.

— Так теперь самое время и картошку, и хлеб, и гречу сажать. Помнишь, как дед Иван говорил: «Гречневая каша – матушка наша, а хлеб ржаной – нам отец родной».

— Да помню я все, — махнул рукой Федор. – Неохота мне в поле идти, ногами грязь после дождя месить. Я лучше в город поеду, козу продам, а на вырученные деньги еды куплю.

Сказано – сделано. Продал Федор козу, купил сапоги со скрипом, кафтан нарядный, поел в трактире, вышел на улицу, а там ливень хлещет. Как быть? Тут один добрый человек его надоумил в гостиницу пойти ночевать. Мол, там и чисто, и тепло, и дождь не промочит. Федор согласился, а когда утром на улицу вышел, не нашел ни лошадь, ни телегу. «Цыган увел, — объяснил ему хозяин гостиницы, — недаром он вчера здесь вертелся». Понял Федор, какой добрый человек ему насоветовал в городе переночевать, да поздно было. Хорошо хоть оставшиеся деньги в кармане лежали.

«Хлеба побольше куплю и картошки, — решил парень, пересчитав монеты. — С хлебом я в беду не попаду, вроде, так дед Иван говорил».

Зашел Федор в пекарню, а там такой аромат от сдобы, что сил нет терпеть. Не выдержал он и на все деньги вместо хлеба булок да пирогов накупил. Закружилась его голова от сладких запахов, да не только от них, а еще и от красоты девичьей. Увидел Федор дочку пекаря, красавицу Аленушку и влюбился в нее безоглядно. Минуты ему хватило, чтобы понять, что хочет он ее в жены взять и всю жизнь с ней прожить.

Федор был парень видный. Аленушке он тоже приглянулся. Улыбнулась ему девица, кренделем свежим угостила. Федор, недолго думая, бросился к ее отцу руки дочери просить.

Выслушал пекарь Федора и говорит:

— А где же твои сваты? Порядочный жених сватов засылает, да с подарками.

— Нет у меня никого, один я на всем белом свете.

— А сам-то ты откуда, прыткий такой? – прищурился пекарь.

— С дальнего хутора.

— Так ты деда Ивана внук! – обрадовался Аленушкин отец, — Знал я его, слава о его доброте и золотых руках по всей округе шла. Ну, если ты в деда пошел, то отдам я за тебя Аленку. За мужем добрым, работящим будет она, как за каменной стеной. У тебя, небось, хозяйство большое?

— Нет у меня ничего, только кошка да собака, — опустил голову Федор.

— Как же так? – поразился пекарь. – Ведь у деда Ивана все было. Куда делось-то?

Пришлось парню рассказать, как он дедово наследство растерял. Выслушал его пекарь, и говорит:

— Знаешь что… Ты сначала работать научись, хозяйством обзаведись, а потом уже о свадьбе думай. Не отдам я свою любимую дочь за лентяя и бездельника.

Федор от огорчения чуть не заплакал. Вышел из пекарни, оглянулся, а в окошке Аленушка одной рукой слезки вытирает, другой — ему машет. Прощается навек.

Завалялись у Федора в кармане две монетки, только на маленький мешочек картофеля и хватило. Закинул он поклажу за плечо и домой отправился. Пока до дому дошел не заметил, как все булки и пироги стрескал. Только три баранки на дне мешка и остались.

А когда догрыз он последнюю баранку, то сел на крыльце, лицо в ладони уронил и заплакал:

— Как жить мне теперь? Что делать?

Подошли к нему Мурка и Шарик, сели рядом.

— Не плачь, хозяин, — говорит пес, — еще не поздно яровые посеять, огород вскопать, картошку посадить. У тебя же картошка в мешке лежит, забыл?

— Точно, забыл! – подскочил Федор.

Бросился он в сарай, куда мешочек с картошкой забросил, пересчитал картофелины, если каждую на четыре части разрезать, может, на посадку и хватит.

— А как я хлеб растить буду, если ничего не знаю и не умею, — вздохнул он.

— А мы тебе подскажем, — вскочила Мурка от радости. – Мы часто с дедом на поле ходили, все видели, все помним, и где семена для посева лежат, знаем.

— А что я есть буду, пока урожай не получу? – всхлипнул Федор. Ох, и жалел он себя, несчастного.

– Ты, когда картошку сажать будешь, землю лучше копай, комочки разбивай, может и найдешь там чего, — подсказал Шарик.

«Неужели дед Иван клад закопал?», — екнуло у парня в сердце.

В поисках дедовых сокровищ Федор так землю рыхлил, что она в пух превратилась. Но кроме кровавых мозолей ничем не разжился.

— Золото познается в огне, а человек в труде, — помнишь, дед Иван говорил, — шепнул Шарик Мурке, видя, как Федор лопатой машет. – Будет из нашего хозяина толк!

На следующий день замотал Федор мозоли чистыми тряпицами и отправился поле под рожь готовить. Шарик и Мурка с ним пошли.

— Помолиться надо перед работой, — напомнил пахарю Шарик.

— Да ладно, — махнул тот рукой, — я и без молитвы управлюсь.

— Без молитвы будет тебе поле для битвы, — вздохнула Мурка.

Походил Федор вокруг плуга, повздыхал, оглянулся на друзей. Те ему говорят: «Ты в плуг впрягайся, а мы им управлять будем». Так и сделали. К полудню пахарь от усталости шагу не мог ступить. Упал в свежую борозду, не шевелится. И вдруг услышал Федор, что земля дышит! «Не может быть!» Приник ухом к чернозему – «точно, дышит!». Стало ему понятно, почему дед Иван землю живой называл, матушкой величал.

Отдышался парень, напился воды, и снова за работу. Вернулся на хутор затемно. Так устал, что о еде и не вспомнил. Камнем на кровать упал и уснул.

Вышел на следующее утро Федор на двор, постучал руками по пустому животу, как по барабану ударил. Вдруг смотрит – во двор телега заезжает. Из нее мужичок выскочил и к Федору бросился.

— Ты Федор, деда Ивана внук? – спрашивает?

— Я, — пробасил парень. – Только умер дед Иван на прошлую Пасху.

— Царствие ему небесное, — перекрестился мужичок. Золотое у него было сердце. Он однажды меня с семьей от голодной смерти спас, теперь я приехал долг отдать. Держи-ка!

И начал мужичок с телеги припасы сгружать. А там и гречка, и пшено, и мука, и рыба соленая и еще много чего. Выгрузил все и уехал.

Вспомнил Федор деда добрым словом, и призадумался.

Всю неделю вставал он ни свет ни заря, тряпицы на руках менял и в поле шел. Вскоре ладлни у него зажили, мозоли огрубели. Но, как ни старался наш пахарь, только одну половину дедова поля осилил. Вторая так и осталась невспаханная.

Подошло время зерно сеять. «Это работа легкая. Я с ней мигом справлюсь», — подумал Федор. Принес на поле дедовы запасы ржи, раскидал зерно, только собрался домой идти, как видит – летит к полю, гомоня на все небо, черная туча воронья. «Они же все зерно склюют! Что делать?!», — схватился за голову сеятель.

— За ружьем беги, да стреляй в воздух, — подсказал ему Шарик.

Пока Федор на хутор бегал, пока ружье зарядил, пока обратно вернулся – птицы половину зерна склевали. Пальнул он пару раз в небо, прогнал ворон.

С посевом парень управился, огородом и садом занялся. Там тоже потрудиться пришлось – то посадка, то прополка, то поливка, то тля нападет, то колорадский жук налетит. В общем, забыл Федор и про дудку свою и про реку. Отдышался лишь к осени, когда первый в своей жизни хлебный каравай из печи достал. Поставил его не стол – не налюбуется. «Хоть и кривенький и подгоревший, зато мой, — радовался Федор, лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой. Хоть я четверть урожая собрал от того, что дед Иван имел, да она вся моя.

На следующий год он все поле осилил. Взошла рожь колосок к колоску – загляденье! «Знатный урожай соберу, — потирал руки Федор, — часть зерна продам, лошадь куплю, пару коров, бычка, а может, и на гусей с курами денег останется. Тогда и к Аленушке свататься можно». Да только не сбылись его надежды, засуха началась, какой давно не было.

— Что же делать? Сгорит ведь урожай, — чуть не плакал парень.

— А ты Илье пророку помолись, чтобы он дождь послал. Дед Иван так всегда делал, — подсказала ему Мурка.

— Да не буду я молиться! – отмахнулся Федор. – Я лучше сам буду поле поливать.

Сказано — сделано. Начал он с утра до ночи воду на поле таскать, рожь поливать. Неделю поливал, а потом и дожди начались. Видно, пожалел его Господь.

На этот раз собрал Федор половину урожая от дедова, так что смог купить козу, да пару кур с петухом. «Ничего, — думал он, — на следующий год я все осилю».

Чтобы зимними вечерами не скучать, начал Федор из глины фигурки лепить, а потом и за гончарный круг сел. Мурка с Шариком, глядя на хозяина, не нарадуются. Горшки да кувшины у него, не хуже, чем у деда выходят, а то и лучше.

Весной продал Федор на базаре целый воз посуды и лошадь купил. Да не просто лошадь, а вороного коня в белых яблоках. Оседлал его и к дому пекаря поскакал. Хотел на Аленушку посмотреть, себя показать. Увидела его девица, выбежала на крыльцо и говорит:

— Если ты через год хозяйство не поднимешь, отец меня замуж за купеческого сына отдаст. Он в этом году хотел, да я уговорила еще подождать!

Приехал Федор на хутор. Сел на крыльцо, задумался. Подошли к нему Шарик с Муркой. Сели рядышком. Спрашивают:

— О чем хозяин грустишь?

— Думаю, что как я не стараюсь на ноги встать, почему-то у меня не получается. То птицы налетят, то засуха, то жуки на огород нападут, то тля на деревья. Почему дед Иван полные закрома собирал, а я и половину с трудом заполняю?

Переглянулись друзья, мол, говорить или нет? Все-таки решились.

— Потому что дед твой все дела с молитвы начинал. А когда заканчивал их, то всегда Бога благодарил. Поэтому его поле и птицы облетали, и мыши кругом обходили.

— А еще он всегда бедным помогал, в первую очередь о других думал, в последнюю о себе.

— Это я знаю, — вздохнул Федор, — золотое у него сердце было. За всех дед переживал, а особенно за меня, за сироту. А я ведь совсем ему не помогал, только об удовольствиях и думал. Ни спасибо, ни пожалуйста ему не говорил, — горько вздохнул Федор. – Эх, теперь бы я все по-другому делал, да поздно слезы лить. И с чего я решил, что умнее деда? Буду жить, как дед Иван жил!

На этот раз начал Федор посевную с молитвы, молитвой и закончил. Слава Богу, собрал он урожай небывалый – зерна столько, что в закрома не вместить, а овощей — в подпол. Продал он излишки и восстановил прежнее хозяйство, дом подновил, приоделся и сватов с дарами к Аленушке заслал.

На этот раз пекарь ему не отказал, но сначала на хутор к жениху съездил, убедился, что дочь в трудовые руки отдает. А на Покров молодые свадьбу сыграли. Для Шарика и Мурки напекла Аленушка их любимых пирогов с рыбой. А Федор для гостей хлебный каравай испек — ровный, румяный, с хрустящей корочкой. Поставил его посреди стола и сказал:

— Хлеб всему голова!

И все с ним согласились!

petraipavlayas.church.ua

Хлеб - всему голова.

«Хлеб – всему голова»

                    Классный руководитель Н.Г. Громова

2016 год

Цель: формирование уважительного отношения к хлебу и людям, его производящим.

        Задачи:

1.Продолжить знакомство с  разными профессиями.

        2. Продолжить знакомство с народными традициями.

        3. Продолжить обучение  работе в группах.        

     Оборудование:

выставка книг о хлебе.

Выставка рисунков о хлебе.

Ход урока

Учитель:

 Я прочту вам сказку про Стобеда, а вы внимательно прослушайте.Стобед стал послушнее, когда я его отругал. Но меня всегда сердило, как он обращался с хлебом, крошил его, надкусывал. Оставлял и бросал его на нас. Я строго настрого запретил делать ему это. «Не буду»,- пообещал Стобед.Прошло время, и я ни разу ни видел оставленного на столе кусочка, я был доволен. Но однажды, в воскресенье утром, в дверь постучали. Это был наш сосед Иван Фомич. Это был добрый старик, и он всегда дарил детям подарки. На этот раз он тоже держал в руках, какой- то кулек. А когда он развернул кулек, то я увидел что это был не подарок, а размокший, перепачканый землей кусочки хлеба. « Это из вашего окна выбрасывали»,- сказал он. Стобед покраснел и молча забился в угол, а мне все стало ясно. « Набедокурил, не прячься. Выйди и извинись перед Иваном Фомичем »,- сказал я. «Извиняться надо не передо мной»,- заметил он. – Вот мальчик много людей обидел, а не меня».- Ребята, а почему так сказал Иван Фомич? Где можно взять хлеб, прежде чем его положить его на стол? Если посмотреть на поле пшеницы, то оно похоже на золотое море. Сначала его косят обмолачивают, все это делает комбайн, потом зерно везут на ток. Ребята, а что делают на току?

Ученица:

    (1 слайд) Издавна у славян существовал обычай: люди, переломившие хлеб, становились друзьями на всю жизнь. Изменяется жизнь, переоцениваются ценности, а хлеб остаётся самой большой ценностью. С хлебом провожали на фронт. С хлебом встречали вернувшихся с войны. Хлебом поминали тех, кто уже никогда не вернётся. У каждого свой хлеб. Но есть для всех без исключения одно общее: хлеб – это жизнь. Наш народ хлебосолен. Дорогих гостей встречают хлебом-солью. Однако не все знают, что каравай нужно разломить, самому попробовать и гостям раздать, так велит обычай. Не каждый знает, что, принимая хлеб-соль на рушнике, хлеб следует поцеловать.

 Чтец:  

Вот он – хлебушко душистый.

С хрусткой корочкой витой!

Вот он – тёплый, золотистый,

Словно солнцем налитой!

В каждый дом, на каждый стол

Он пожаловал, пришёл!

В нём здоровье наше, сила,

В нём чудесное тепло.

Сколько рук его растило,

Охраняло, берегло!

Ведь не сразу стали зёрна

Хлебом тем, что на столе, -

Люди долго и упорно

Потрудились на земле!

Учитель:

   Растения, зёрна которых годятся в пищу, называются хлеба. Это рожь ячмень, овёс, просо, гречиха, рис, кукуруза, горох, соя. Пшеницу, рожь и ячмень в старину называли «жито», от слова жить. Они основные наши кормильцы.   Издавна люди бережно относились к хлебу. Когда хозяин садился за стол, он брал в руки ковригу, прижимал её к груди и резал хлеб. Каждый в семье получал ломоть, который отец передавал из рук в руки. Отрезав каждому кусок, он бережно заворачивал оставшийся хлеб в полотенце. Зачем? ( Чтобы хлеб не засох). Затем он аккуратно собирал в ладонь крошки со стола и отправлял их в рот. Ни одна крошка не пропадала. Этот  обычай рожден не только уважением к хлебу, но и сбережением его. Он не всегда лежал на столе.

   А сколько пословиц и поговорок сложил народ про хлеб! Сейчас я хочу проверить, знаете ли вы пословицы – кладези мудрости.

 Обучающиеся получают разрезанные пословицы, им необходимо их восстановить. (Чужой хлеб в горле петухом поёт. Хлеб да вода здоровая еда. Хлеба ни куска, так и в горле тоска и др.)

Ученица:

   Оказывается, чтобы хлебу на стол попасть, нужно пройти длинный путь. Посмотрите на иллюстрации – вот так выглядит поле весной, когда оно только засеяно, а так – когда приходит время сбора урожая. День и ночь – и в палящий зной, и в дождь  - идёт битва за урожай. Хлеборобы постоянно в тревоге за него. Урожай всегда выстрадан, завоёван хлеборобами в союзе и в противоборстве с природой.

Учитель:

   А сейчас вы должны угадать, люди каких профессий заняты производством хлеба. Конкурс загадок.

Мне мигает светофор,

Знает он, что я ...

(Шофёр)

Под весенний птичий свист

Пашет землю ...

(Тракторист)

Он сыплет в мельницу зерно.

Ты назови скорей его.

(Мельник)

Чтоб амбар наш был с зерном,

Нужен в поле ...

(Агроном)

Послезавтра, в понедельник,

Смелет всё зерно нам ...

(Мельник)

В поле комбайнов слышится хор,

Хлебный корабль ведёт ...

(Комбайнёр)

Белые волосы, брови, ресницы.

Утром встаёт он раньше, чем птицы.

(Пекарь)

Временем рассеиваю,

Временем собираю.

Сам сыт бываю

И других кормлю.

(Пахарь)

    Многие профессии нужны для того, чтобы к нам на стол пришёл хлеб. Слесарь проверяет и ремонтирует тракторы, комбайны. Агроном выбирает лучшие зёрна и принимает решение – когда и где их посадить. Тракторист пашет землю, сеет зёрна. Через некоторое время появляются всходы, но чтобы они росли крепкими и не были съедены насекомыми и грызунами, их обрабатывают специальными растворами. Затем выходят на уборку комбайны. Убрали – надо отвезти в хранилище. Сушить, да проветривать, чтобы сохранить урожай. А потом – на мельницу. Оттуда – на хлебозавод. И только там рождаются булки, плюшки, батоны. Вы можете самостоятельно продолжить знакомство с профессиями, связанными с производством хлеба. Прочитайте книги, которые вы видите на выставке.

СТИХИ.

Перед этой пашнею

                             Шапку скинь, сынок:

                             Видишь, пробивается

                             Хлебный стебелек.

                             Сколько в это зернышко

                             Вложено труда,

                             Знают только солнышко,

                             Ветер и вода.

                             Для него, для зернышка

                             Через всю страну

                             Комсомольцы ехали

                             Жить на целину.

 

 Вот он – хлебушко душистый

                             С хрустом, корочкой витой.

                             Вот он – теплый, золотистый,

                             Словно солнцем налитой!

                             В каждый дом, на каждый стол

                             Он пожаловал – пришел.

                             В нем – здоровье, наша сила,

                             В нем чудесное тепло.

                             Сколько рук его растило,

                             Сохраняло, берегло.

 

Но не сразу стали зерна

                             Хлебом тем , что на столе.

                             Люди долго и упорно

Вначале хлеб посеяли зерном,

                               Потом ростки лелеял агроном.

                               Затем взял колос в руки комбайнер,

                               В ладонях его бережно потер.

                               Узнав о том, что хлеб давно уж вызрел,

                               Он убирать его с комбайном в поле вышел.

 

Потом муку смололи из зерна

                               И к пекарю отправилась она.

                               А тот уж постараться смог:

                               Такие булки вкусные испек!

                               Цени, люби и уважай того,

                               Кто сеял хлеб, растил и пек его.

 

 

Он пахнет полем,

                                         Горячим зноем и росой,

                                         Прохладным ветром на просторе

                                         И свежей утренней зарей.

                                         Хлеб пахнет свежею мукою

                                         И жарким пламенем печи,

                                         Когда натруженной рукою,

                                         Пекут из теста калачи.

Вот он – румяный и душистый

                                        Лежит и дышит на столе.

                                        За хлеб огромное спасибо

                                        Всем хлеборобам на земле!

 

Нам, юным, счастливым, война и не снится.

                                       Нам голод и холод совсем не знаком.

                                       Но знаем мы цену буханке пшеничной,

                                       И знаем мы силу простых колосков.

                                       Нельзя нам без хлеба дорогу построить

                                       До звезд голубых, до прекрасных планет.

 

А в годы войны помогал он героям:

                                            Дал силу, чтоб выстоять в смертном огне.

                                           Пусть чистое небо сияет над миром,

                                           Пускай отражается солнце в глазах,

                                           Да пусть еще хлеб вечно будет в почете

                                           На ваших и наших семейных столах.

Во время Великой Отечественной войны можно было встретить лозунг: «Мир народам, хлеб - голодным».    В музее Истории Ленинграда хранится кусочек заплесневелого хлеба величиной с мизинец. Таков был в зимние месяцы блокады дневной паёк для жителей осаждённого немцами города. А людям нужно было работать, нужно было жить, нужно было выжить – назло фашистам, назло бомбёжкам и обстрелу.

В дыму ленинградское небо,

Но горше смертельных ран

Тяжёлого хлеба,

Блокадного хлеба

Сто двадцать пять грамм!

(показать кусок чёрного хлеба в 125 граммов)

Военный хлеб.Я помню хлеб, военный, горький,Он весь почти из лебеды.В нем в каждой крошке,В каждой коркеБыл горький вкус людской беды.На той беде замешан крутоНелегкий хлеб нелегких дней,Но как сладка была минута,Когда кусок в руке моейПосыпан был щепоткой соли,Приправлен маминой слезой.Я есть хотел, а мама с больюВзгляд отводила стороной.Как горе было гостем частым( Им были детства дни полны),Особо помню я, что счастьюБыл равен горький хлеб войны.

Слово ведущего: Хлеб – один из самых удивительных продуктов человеческого труда. Недаром народ создал пословицы: «Земля – матушка, а хлеб – батюшка», «Без золота проживёшь, а без хлеба – нет».

Учитель.

Чтобы вкусный каравай каждый день был у нас на столе, мы должны определить для себя чёткие правила:

- Бери хлеба столько, сколько съешь.- Учись готовить из чёрствого хлеба различные блюда.

А также помни:

- Никогда не бери хлеб грязными руками.- Не заворачивай хлеб в газету.- Не клади хлеб в сумку с овощами, подвергая себя опасности заболеть.

Этим правилам меня научили в детстве, я следую им всегда.

Вопросы викторины:

1. В чем разница между озимой и яровой пшеницей? (Яровую сеют весной, озимую –осенью, в зиму)

2. Куда зерно везут после уборки? ( На элеватор – хранилище для зерна.)

3. Где зерно превращают в муку? ( На мельнице.)

4. Что такое квашня? (Деревянная кадка для теста, или дрожжевое тесто)

5. Как называют еще дрожжевое, забродившее тесто? (Опара)

Скажите пожалуйста почему тема нашего мероприятия Хлеб – всему голова! Как вы думаете? Послушайте песню Л. Зыкиной « Хлеб всему голова»

Учитель:

   Мы будем помнить о людях, которые растят пшеницу, из зёрен делают муку, из муки хлеб, булочки, кондитерские изделия.

Рефлексия:

Кто узнал новое и было интересно - солнышко.

Кому было интересно, но нового не узнал – солнышко с тучкой.

Кому было скучно – дождик.

Возьмите карточки и прикрепите к доске.

Как солнечно у нас сегодня! Значит, всем было интересно, и вы узнали что-то новое для себя. Спасибо за работу! Молодцы!

А сейчас все садимся за стол и пьём чай с вкусной выпечкой.

resheba.ws

---

Смотрите также

• 
  Пшеничный хлеб 5 букв
• 
  Хлеб на овсяной муке
• 
  Детокс хлеб с изюмом
• 
  Как сохранить дольше хлеб
• 
  Лимонный хлеб как победить
• 
  Хлеб запеченный с начинкой
• 
  Его величество хлеб мархоцкий
• 
  Тоннельная печь для хлеба
• 
  Тема хлеб всему голова
• 
  Печи тоннельные для хлеба
• 
  Хлеб плотный в хлебопечке