Мое впечатление от книги В. Тендрякова «Хлеб для собаки». Сочинение хлеб для собаки
Хлеб для собаки
Детство Владимира Тендрякова прошло в безрадостную эпоху послереволюционной России и сталинских репрессий, весь ужас которых остался в его памяти мрачным следом детских воспоминаний, составивших основу рассказа «Хлеб для собаки». Возможно, именно эффект детских впечатлений помог автору столь ясно и непредвзято описать события, происходившие в небольшом пристанционном посёлке, в котором и прошли первые годы его жизни.
А происходило там то же, что и во многих других подобных посёлках: раскулаченные «зажиточные» крестьяне, сосланные в Сибирь и не добравшиеся до места ссылки, были брошены умирать голодной смертью в маленьком березнячке на глазах у жителей посёлка. Взрослые старались обходить это ужасное место стороной. А дети… «Никакие ужасы не могли заглушить нашего зверушечьего любопытства», — пишет автор. «Окаменевая от страха, брезгливости, изнемогая от упрятанной панической жалости, мы наблюдали…». Дети наблюдали за смертью «куркулей» (так там называли «живущих» в березнячке).
Для усиления впечатления, производимого картиной, автор прибегает к методу антитезы. Владимир Тендряков подробно описывает ужасающую сцену смерти «куркуля», который «вставал во весь рост, обхватывал ломкими лучистыми руками гладкий сильный ствол берёзы, прижимался к нему угловатой щекой, открывал рот, просторно чёрный, ослепительно зубастый, собирался, наверное, крикнуть (…) проклятие, но вылетал хрип, пузырилась пена. Обдирая кожу на костистой щеке, „бунтарь« сползал вниз по стволу и (…) затихал насовсем». В этом отрывке мы видим противопоставление ломких, лучистых рук гладкому, сильному стволу берёзы. Подобный приём приводит к усилению восприятия как отдельных фрагментов, так и всей картины.
Вслед за этим описанием следует философский вопрос начальника станции, по долгу службы вынужденного следить за «куркулями» : «Что же вырастет из таких детей? Любуются смертью. Что за мир станет жить после нас? Что за мир?…«. Подобный вопрос звучит как бы от самого автора, который спустя много лет поражается тому, как он, впечатлительный мальчик, не сошёл с ума при виде подобной сцены. Но далее он вспоминает, что ранее уже являлся свидетелем того, как голод заставлял «опрятных» людей идти на публичные унижения. Это несколько «обмозолило» его душу.
Обмозолило, но не настолько, чтобы остаться равнодушным к этим голодающим людям, будучи сытым. Да, он знал, что быть сытым это стыдно, и старался не показывать этого, но всё же тайком он выносил остатки своей еды «куркулям». Так продолжалось некоторое время, но потом число попрошаек стало расти, а прокормить более двух человек мальчик уже не мог. И тогда случился срыв «излечение», как его назвал сам автор. В один день у забора его дома собралось множество голодных. Они встали на пути возвращавшегося домой мальчика и стали просить еды. И вдруг… «У меня потемнело в глазах. Из меня рыдающим галопом вырвался чужой дикий голос: -Уходите! Уходите! Сволочи! Гады! Кровопийцы! Уходите! (…) Остальные разом потухнув, опустив руки, начали поворачиваться ко мне спинами, расползаясь без спешки, вяло. А я не мог остановиться и кричал рыдающе.« Как эмоционально описан этот эпизод! Какими простыми, распространёнными в жизненном обиходе словами, всего в нескольких фразах Тендряков передаёт эмоциональный надрыв ребёнка, его страх и протест, соседствующие с покорностью и безнадёжностью обречённых людей. Именно благодаря простоте и удивительно точному выбору слов, в воображении читателя с необычайной яркостью вырисовываются картины, о которых повествует Владимир Тендряков. Итак, этот десятилетний мальчик исцелился, но полностью ли? Да, он больше не вынес бы куска хлеба стоящему под его окном умирающему от голода «куркулю». Но была ли при том спокойна его совесть? Он не спал по ночам, он думал: «Я дурной мальчишка, ничего не могу с собой поделать жалею своих врагов!» И тут появляется собака. Вот оно самое голодное существо в посёлке! Володя хватается за неё, как за единственный способ не сойти с ума от ужаса сознания того, что он ежедневно «съедает» жизни нескольких людей. Мальчик кормит эту несчастную собаку, которая не существует ни для кого, но понимает, что «не облезщего от голода пса кормил я кусками хлеба, а свою совесть». Можно было бы завершить рассказ на этой, сравнительно радостной, ноте. Но нет, автор включил ещё один эпизод, усиливающий тяжёлое впечатление. «В тот месяц застрелился начальник станции, которому по долгу службы приходилось ходить в красной шапке вдоль вокзального скверика. Он не догадался найти для себя несчастную собачонку, чтоб кормить каждый день, отрывая хлеб от себя» Так заканчивается рассказ. Но, даже после этого, читателя ещё долго не покидают ощущения ужаса и морального опустошения, вызванные всеми страданиями, которые невольно, благодаря мастерству автора, он переживал вместе с героем. Как я уже отметила, в этом рассказе поражает способность автора передавать не только события, но и чувства. «Глаголом жги сердца людей». Такое наставление истинному поэту звучит в стихотворении А. С. Пушкина «Пророк». И Владимиру Тендрякову это удалось. Он сумел не только красочно изложить свои детские воспоминания, но и пробудить сострадание и сопереживание в сердцах читателей.
my-soch.ru
Мое впечатление от книги В. Тендрякова «Хлеб для собаки»
Рассказ В. Тендрякова «Хлеб для собаки» произвел на меня одно из самых сильных «литературных» впечатлений за всю мою жизнь.
Произведение автобиографично и пронизано страшными воспоминаниями 1933 года. Это было время сильнейшего голода и нищеты. По всей стране активно шел процесс «раскулачивания». Обезвреженных «врагов народа» отправляли прочь с родных мест, но они часто не доезжали до пункта назначения и оказывались в городке, где жил герой произведения. Там, рядом с вокзалом, в березовом скверике, эти люди сходили с ума и умирали от голода. Одни из них были похожи на скелеты, другие болели водянкой и напоминали слонов. И на те, и на других было страшно смотреть. Но маленькие мальчишки не могли удержаться от животного любопытства и подсматривали за умирающими через щели в заборе.
Герою рассказа Володе Тенкову всего десять лет. Он так же, как и ребята из его двора, наблюдает сквозь забор за смертью этих, уже не похожих на людей, существ. Но этот мальчик отличается от своих приятелей особой впечатлительностью и душевной тонкостью. Именно его начинают терзать муки совести. Сам Володя предполагает, что совесть в нем проснулась оттого, что он сытый: «Мне думается, совести свойственно чаще просыпаться в теле сытых людей, чем голодных. Голодный вынужден больше думать о себе, о добывании для себя хлеба насущного, само бремя голода понуждает его к эгоизму. У сытого больше возможности оглянуться вокруг, подумать о других».
Отец Володи получал хороший паек, и семья всегда была обеспечена пропитанием. Почти все остальные жители страшно голодали. Одноклассники мальчика косились на него, когда он доставал на перемене свой обед: два куска хлеба с повидлом. И Володе становилось стыдно за то, что он сыт.
Дальше это чувство продолжает развиваться в мальчике. От природы наделенный тонкой душой, он начинает страдать оттого, что другие голодают. С муками совести пытается бороться «здравый смысл». Мальчик старается убедить себя, что в березовом скверике от голода умирают не люди, а враги народа. Но это не помогает, и Володя задается страшным вопросом: «Не потому ли в привокзальном сквере люди грызут кору, что я съел сейчас слишком много?»
Десятилетний мальчик не может спокойно спать и есть. Он мучается, потому что сыт сам, но не может спасти от голода всех окружающих: «Я сыт, очень сыт - до отвала. Я съел сейчас столько, что, наверное, пятерым хватило бы спастись от голодной смерти. Не спас пятерых, съел их жизнь. Только чью - врагов или не врагов?..». Володе совестно за свое социальное положение. Страшно, когда окружающая действительность толкает ребенка на такие размышления!
И вот Володя приходит к выводу, что есть способ хоть немного успокоить совесть: «Я не должен есть свои обеды один. Я обязан с кем-то делиться… Наверное, с самым, самым голодным, даже если он враг». И вот герой отправляется на поиски самого голодного человека. Он желает спасти кому-нибудь жизнь, поэтому ищет того, кто умрет без его куска хлеба. Найти подобного человека не так уж легко. Но вот мальчик встречает больного водянкой и решает отдать еду ему. После этого поступка Володя почувствовал себя счастливо и легко.
Важно еще раз отметить глубокое наблюдение автора: сытый человек часто испытывает муки совести, для голодного понятия совести уже не существует. Люди, брошенные умирать голодной смертью, способны думать лишь о себе и своем возможном чудесном спасении. Володя дает хлеб одному «слону». Этот человек благодарен, но не может на этом остановиться. Через день он начинает поджидать доброго мальчика около дома: «Знакомый слон начал вести со мной молчаливый поединок. Он подходил под наше окно и стоял, стоял, стоял, застывший, неряшливый, лишенный лица. Я старался не глядеть на него, терпел, и... слон выигрывал. Я выскакивал к нему с куском хлеба или холодной картофельной оладьей. Он получал дань и медлительно удалялся».
Этот человек начинает играть на совести мальчика, занимаясь вымогательством. Ему самому муки совести больше не знакомы, он доведен до полного отупения, каждый день находясь на грани смерти. Каким-то образом все «куркули» узнали о том, что Володя подкармливает их товарища по несчастью, и около дома мальчика стала собираться целая толпа. Конечно, нельзя винить этих людей в том, что они начали играть на совести и жалостливости мальчика. Но их поведение «излечило» Володю: «Я излечился?.. Пожалуй. Теперь бы я не вынес куска хлеба слону, стой тот перед моим окном хоть до самой зимы».
Мальчик перестал подкармливать «куркулей», но его совесть все еще была тяжела. Решение пришло само собой. Оказалось, что, кормя бездомную собаку, о которой некому позаботиться и про которую после ее смерти никто не вспомнит, совершаешь по-настоящему великое дело: «…Мне вполне было достаточно того, что я кого-то кормлю, поддерживаю чью-то жизнь, значит, и сам имею право есть и жить».
Безусловно, основной в рассказе является проблема совести. Мальчику Володе довелось жить в то страшное время, когда классовая ненависть пыталась побороть все понятия человечности. У кого-то это получалось, у кого-то – нет. Автор своим произведением приводит нас к выводу, что в те годы страдали все умеющие чувствовать. Одни мучились физически: голодали, умирали от холода и страшных болезней. Другие мучились морально, не находя успокоения своей совести из-за относительного жизненного покоя. Важно заметить, что и то, и другое одинаково страшно и приводит к физической или моральной смерти. И неслучайно рассказ заканчивается сообщением о самоубийстве начальника станции, «которому по долгу службы приходилось ходить в красной шапке вдоль вокзального скверика». Совесть этого человека не выдержала. Ведь ее тоже надо кормить, как это делал мальчик Володя: «Не облезшего от голода пса кормил я кусками хлеба, а свою совесть».
my-soch.ru
Сочинение - Рецензия на рассказ В. Тендрякова «Хлеб для собаки»
Рецензия на рассказ В. Тендрякова “Хлеб для собаки”
Детство Владимира Тендрякова прошло в безрадостную эпоху послереволюционной России исталинских репрессий, весь ужас которых остался в его памяти мрачным следом детских воспоминаний, составивших основу рассказа “Хлеб для собаки”. Возможно, именно эффект детских впечатлений помог автору столь ясно и непредвзято описать события, происходившие в небольшом пристанционном посёлке, в котором и прошли первые годы его жизни.
А происходило там то же, что и во многих других подобных посёлках: раскулаченные “зажиточные” крестьяне, сосланные в Сибирь и не добравшиеся до места ссылки, были брошены умирать голодной смертью в маленьком березнячке на глазах у жителей посёлка. Взрослые старались обходить это ужасное место стороной. А дети… “Никакие ужасы не могли заглушить нашего зверушечьего любопытства,” — пишет автор. “Окаменевая от страха, брезгливости, изнемогая от упрятанной панической жалости, мы наблюдали…”. Дети наблюдали за смертью “куркулей” (так там называли “живущих” в березнячке).
Для усиления впечатления, производимого картиной, автор прибегает к методу антитезы. Владимир Тендряков подробно описывает ужасающую сцену смерти “куркуля”, который “вставал во весь рост, обхватывал ломкими лучистыми руками гладкий сильный ствол берёзы, прижимался к нему угловатой щекой, открывал рот, просторно чёрный, ослепительно зубастый, собирался, наверное, крикнуть (…) проклятие, но вылетал хрип, пузырилась пена. Обдирая кожу на костистой щеке, “бунтарь” сползал вниз по стволу и (…) затихал насовсем”. В этом отрывке мы видим противопоставление ломких, лучистых рук гладкому, сильному стволу берёзы. Подобный приём приводит к усилению восприятия как отдельных фрагментов, так и всей картины.
Вслед за этим описанием следует философский вопрос начальника станции, по долгу службы вынужденного следить за “куркулями”: “Что же вырастет из таких детей? Любуются смертью. Что за мир станет жить после нас? Что за мир?…”. Подобный вопрос звучит как бы от самого автора, который спустя много лет поражается тому, как он, впечатлительный мальчик, не сошёл с ума при виде подобной сцены. Но далее он вспоминает, что ранее уже являлся свидетелем того, как голод заставлял “опрятных” людей идти на публичные унижения. Это несколько “обмозолило” его душу.
Обмозолило, но не настолько, чтобы остаться равнодушным к этим голодающим людям, будучи сытым. Да, он знал, что быть сытым – это стыдно, и старался не показывать этого, но всё же тайком он выносил остатки своей еды “куркулям”. Так продолжалось некоторое время, но потом число попрошаек стало расти, а прокормить более двух человек мальчик уже не мог. И тогда случился срыв – “излечение”, как его назвал сам автор. В один день у забора его дома собралось множество голодных. Они встали на пути возвращавшегося домой мальчика и стали просить еды. И вдруг…
“У меня потемнело в глазах. Из меня рыдающим галопом вырвался чужой дикий голос:
-Уходите! Уходите! Сволочи! Гады! Кровопийцы! Уходите!
(…) Остальные разом потухнув, опустив руки, начали поворачиваться ко мне спинами, расползаясь без спешки, вяло.
А я не мог остановиться и кричал рыдающе.”
Как эмоционально описан этот эпизод! Какими простыми, распространёнными в жизненном обиходе словами, всего в нескольких фразах Тендряков передаёт эмоциональный надрыв ребёнка, его страх и протест, соседствующие с покорностью и безнадёжностью обречённых людей. Именно благодаря простоте и удивительно точному выбору слов, в воображении читателя с необычайной яркостью вырисовываются картины, о которых повествует Владимир Тендряков.
Итак, этот десятилетний мальчик исцелился, но полностью ли? Да, он больше не вынес бы куска хлеба стоящему под его окном умирающему от голода “куркулю”. Но была ли при том спокойна его совесть? Он не спал по ночам, он думал: “Я дурной мальчишка, ничего не могу с собой поделать – жалею своих врагов!”
И тут появляется собака. Вот оно – самое голодное существо в посёлке! Володя хватается за неё, как за единственный способ не сойти с ума от ужаса сознания того, что он ежедневно “съедает” жизни нескольких людей. Мальчик кормит эту несчастную собаку, которая не существует ни для кого, но понимает, что “не облезщего от голода пса кормил я кусками хлеба, а свою совесть”.
Можно было бы завершить рассказ на этой, сравнительно радостной, ноте. Но нет, автор включил ещё один эпизод, усиливающий тяжёлое впечатление. “В тот месяц застрелился начальник станции, которому по долгу службы приходилось ходить в красной шапке вдоль вокзального скверика. Он не догадался найти для себя несчастную собачонку, чтоб кормить каждый день, отрывая хлеб от себя.”
Так заканчивается рассказ. Но, даже после этого, читателя ещё долго не покидают ощущения ужаса и морального опустошения, вызванные всеми страданиями, которые невольно, благодаря мастерству автора, он переживал вместе с героем. Как я уже отметила, в этом рассказе поражает способность автора передавать не только события, но и чувства.
“Глаголом жги сердца людей”. Такое наставление истинному поэту звучит в стихотворении А.С. Пушкина “Пророк”. И Владимиру Тендрякову это удалось. Он сумел не только красочно изложить свои детские воспоминания, но и пробудить сострадание и сопереживание в сердцах читателей.
www.ronl.ru
Рецензия на рассказ В. Тендрякова Хлеб для собаки
Рецензия на рассказ В. Тендрякова Хлеб для собаки
Рецензия на рассказ В. Тендрякова
«Хлеб для собаки»
Детство Владимира Тендрякова прошло в безрадостную эпоху послереволюционной России и сталинских репрессий, весь ужас которых остался в его памяти мрачным следом детских воспоминаний, составивших основу рассказа «Хлеб для собаки». Возможно, именно эффект детских впечатлений помог автору столь ясно и непредвзято описать события, происходившие в небольшом пристанционном посёлке, в котором и прошли первые годы его жизни.
А происходило там то же, что и во многих других подобных посёлках: раскулаченные «зажиточные» крестьяне, сосланные в Сибирь и не добравшиеся до места ссылки, были брошены умирать голодной смертью в маленьком березнячке на глазах у жителей посёлка. Взрослые старались обходить это ужасное место стороной. А дети… «Никакие ужасы не могли заглушить нашего зверушечьего любопытства,» - пишет автор. «Окаменевая от страха, брезгливости, изнемогая от упрятанной панической жалости, мы наблюдали…».Дети наблюдали за смертью «куркулей» (так там называли «живущих» в березнячке).
Для усиления впечатления, производимого картиной, автор прибегает к методу антитезы. Владимир Тендряков подробно описывает ужасающую сцену смерти «куркуля», который «вставал во весь рост, обхватывал ломкими лучистыми руками гладкий сильный ствол берёзы, прижимался к нему угловатой щекой, открывал рот, просторно чёрный, ослепительно зубастый, собирался, наверное, крикнуть (…) проклятие, но вылетал хрип, пузырилась пена. Обдирая кожу на костистой щеке, «бунтарь» сползал вниз по стволу и (…) затихал насовсем». В этом отрывке мы видим противопоставление ломких, лучистых рук гладкому, сильному стволу берёзы. Подобный приём приводит к усилению восприятия как отдельных фрагментов, так и всей картины.
Вслед за этим описанием следует философский вопрос начальника станции, по долгу службы вынужденного следить за «куркулями» : «Что же вырастет из таких детей? Любуются смертью. Что за мир станет жить после нас? Что за мир?…». Подобный вопрос звучит как бы от самого автора, который спустя много лет поражается тому, как он, впечатлительный мальчик, не сошёл с ума при виде подобной сцены. Но далее он вспоминает, что ранее уже являлся свидетелем того, как голод заставлял «опрятных» людей идти на публичные унижения. Это несколько «обмозолило» его душу.
Обмозолило, но не настолько, чтобы остаться равнодушным к этим голодающим людям, будучи сытым. Да, он знал, что быть сытым – это стыдно, и старался не показывать этого, но всё же тайком он выносил остатки своей еды«куркулям». Так продолжалось некоторое время, но потом число попрошаек стало расти, а прокормить более двух человек мальчик уже не мог. И тогда случился срыв – «излечение», как его назвал сам автор. В один день у забора его дома собралось множество голодных. Они встали на пути возвращавшегося домой мальчика и стали просить еды. И вдруг…
«У меня потемнело в глазах. Из меня рыдающим галопом вырвался чужой дикий голос:
-Уходите! Уходите! Сволочи! Гады! Кровопийцы! Уходите!
(…) Остальные разом потухнув, опустив руки, начали поворачиваться ко мне спинами, расползаясь без спешки, вяло.
А я не мог остановиться и кричал рыдающе.»
Как эмоционально описан этот эпизод! Какими простыми, распространёнными в жизненном обиходе словами, всего в нескольких фразахТендряков передаёт эмоциональный надрыв ребёнка, его страх и протест, соседствующие с покорностью и безнадёжностью обречённых людей. Именно благодаря простоте и удивительно точному выбору слов, в воображении читателя с необычайной яркостью вырисовываются картины, о которых повествует Владимир Тендряков.
Итак, этот десятилетний мальчик исцелился, но полностью ли? Да, он больше не вынес бы куска хлеба стоящему под его окном умирающему от голода«куркулю». Но была ли при том спокойна его совесть? Он не спал по ночам, он думал: «Я дурной мальчишка, ничего не могу с собой поделать – жалею своих врагов!»
И тут появляется собака. Вот оно – самое голодное существо в посёлке!Володя хватается за неё, как за единственный способ не сойти с ума от ужаса сознания того, что он ежедневно «съедает» жизни нескольких людей. Мальчик кормит эту несчастную собаку, которая не существует ни для кого, но понимает, что «не облезщего от голода пса кормил я кусками хлеба, а свою совесть».
Можно было бы завершить рассказ на этой, сравнительно радостной, ноте.Но нет, автор включил ещё один эпизод, усиливающий тяжёлое впечатление. «В тот месяц застрелился начальник станции, которому по долгу службы приходилось ходить в красной шапке вдоль вокзального скверика. Он не догадался найти для себя несчастную собачонку, чтоб кормить каждый день, отрывая хлеб от себя.»
Так заканчивается рассказ. Но, даже после этого, читателя ещё долго не покидают ощущения ужаса и морального опустошения, вызванные всеми страданиями, которые невольно, благодаря мастерству автора, он переживал вместе с героем. Как я уже отметила, в этом рассказе поражает способность автора передавать не только события, но и чувства.
«Глаголом жги сердца людей». Такое наставление истинному поэту звучит в стихотворении А.С. Пушкина «Пророк». И Владимиру Тендрякову это удалось.Он сумел не только красочно изложить свои детские воспоминания, но и пробудить сострадание и сопереживание в сердцах читателей.
diplomba.ru
Хлеб для собаки - краткое содержание
Краткое содержание Хлеб для собаки Тендряков В.
Детство Владимира Тендрякова прошло в безрадостную эпоху послереволюционной России и сталинских репрессий, весь ужас которых остался в его памяти мрачным следом детских воспоминаний, составивших основу рассказа «Хлеб для собаки». Возможно, именно эффект детских впечатлений помог автору столь ясно и непредвзято описать события, происходившие в небольшом пристанционном посёлке, в котором и прошли первые годы его жизни. А происходило там то же, что и во многих других подобных посёлках: раскулаченные «зажиточные» крестьяне, сосланные в Сибирь и не добравшиеся до места ссылки, были брошены умирать голодной смертью в маленьком березнячке на глазах у жителей посёлка. Взрослые старались обходить это ужасное место стороной. А дети… «Никакие ужасы не могли заглушить нашего зверушечьего любопытства», — пишет автор. «Окаменевая от страха, брезгливости, изнемогая от упрятанной панической жалости, мы наблюдали…». Дети наблюдали за смертью «куркулей» (так там называли «живущих» в березнячке). Для усиления впечатления, производимого картиной, автор прибегает к методу антитезы. Владимир Тендряков подробно описывает ужасающую сцену смерти «куркуля», который «вставал во весь рост, обхватывал ломкими лучистыми руками гладкий сильный ствол берёзы, прижимался к нему угловатой щекой, открывал рот, просторно чёрный, ослепительно зубастый, собирался, наверное, крикнуть (…) проклятие, но вылетал хрип, пузырилась пена. Обдирая кожу на костистой щеке, „бунтарь« сползал вниз по стволу и (…) затихал насовсем». В этом отрывке мы видим противопоставление ломких, лучистых рук гладкому, сильному стволу берёзы. Подобный приём приводит к усилению восприятия как отдельных фрагментов, так и всей картины. Вслед за этим описанием следует философский вопрос начальника станции, по долгу службы вынужденного следить за «куркулями» : «Что же вырастет из таких детей? Любуются смертью. Что за мир станет жить после нас? Что за мир?…«. Подобный вопрос звучит как бы от самого автора, который спустя много лет поражается тому, как он, впечатлительный мальчик, не сошёл с ума при виде подобной сцены. Но далее он вспоминает, что ранее уже являлся свидетелем того, как голод заставлял «опрятных» людей идти на публичные унижения. Это несколько «обмозолило» его душу. Обмозолило, но не настолько, чтобы остаться равнодушным к этим голодающим людям, будучи сытым. Да, он знал, что быть сытым это стыдно, и старался не показывать этого, но всё же тайком он выносил остатки своей еды «куркулям». Так продолжалось некоторое время, но потом число попрошаек стало расти, а прокормить более двух человек мальчик уже не мог. И тогда случился срыв «излечение», как его назвал сам автор. В один день у забора его дома собралось множество голодных. Они встали на пути возвращавшегося домой мальчика и стали просить еды. И вдруг… «У меня потемнело в глазах. Из меня рыдающим галопом вырвался чужой дикий голос: -Уходите! Уходите! Сволочи! Гады! Кровопийцы! Уходите! (…) Остальные разом потухнув, опустив руки, начали поворачиваться ко мне спинами, расползаясь без спешки, вяло. А я не мог остановиться и кричал рыдающе.« Как эмоционально описан этот эпизод! Какими простыми, распространёнными в жизненном обиходе словами, всего в нескольких фразах Тендряков передаёт эмоциональный надрыв ребёнка, его страх и протест, соседствующие с покорностью и безнадёжностью обречённых людей. Именно благодаря простоте и удивительно точному выбору слов, в воображении читателя с необычайной яркостью вырисовываются картины, о которых повествует Владимир Тендряков. Итак, этот десятилетний мальчик исцелился, но полностью ли? Да, он больше не вынес бы куска хлеба стоящему под его окном умирающему от голода «куркулю». Но была ли при том спокойна его совесть? Он не спал по ночам, он думал: «Я дурной мальчишка, ничего не могу с собой поделать жалею своих врагов!» И тут появляется собака. Вот оно самое голодное существо в посёлке! Володя хватается за неё, как за единственный способ не сойти с ума от ужаса сознания того, что он ежедневно «съедает» жизни нескольких людей. Мальчик кормит эту несчастную собаку, которая не существует ни для кого, но понимает, что «не облезщего от голода пса кормил я кусками хлеба, а свою совесть». Можно было бы завершить рассказ на этой, сравнительно радостной, ноте. Но нет, автор включил ещё один эпизод, усиливающий тяжёлое впечатление. «В тот месяц застрелился начальник станции, которому по долгу службы приходилось ходить в красной шапке вдоль вокзального скверика. Он не догадался найти для себя несчастную собачонку, чтоб кормить каждый день, отрывая хлеб от себя» Так заканчивается рассказ. Но, даже после этого, читателя ещё долго не покидают ощущения ужаса и морального опустошения, вызванные всеми страданиями, которые невольно, благодаря мастерству автора, он переживал вместе с героем. Как я уже отметила, в этом рассказе поражает способность автора передавать не только события, но и чувства. «Глаголом жги сердца людей». Такое наставление истинному поэту звучит в стихотворении А. С. Пушкина «Пророк». И Владимиру Тендрякову это удалось. Он сумел не только красочно изложить свои детские воспоминания, но и пробудить сострадание и сопереживание в сердцах читателей.
referat.hhos.ru
Тендряков “Хлеб для собаки” сочинение
Рассказ В. Тендрякова “Хлеб для собаки” произвел на меня одно из самых сильных “литературных” впечатлений за всю мою жизнь. Произведение автобиографично и пронизано страшными воспоминаниями 1933 года. Это было время сильнейшего голода и нищеты. По всей стране активно шел процесс “раскулачивания”. Обезвреженных “врагов народа” отправляли прочь с родных мест, но они часто не доезжали до пункта назначения и оказывались в городке, где жил герой произведения. Там, рядом с вокзалом, в березовом скверике, эти люди сходили с ума и умирали от голода. Одни из них были похожи на скелеты, другие болели водянкой и напоминали слонов. И на те, и на других было страшно смотреть. Но маленькие мальчишки не могли удержаться от животного любопытства и подсматривали за умирающими через щели в заборе. Герою рассказа Володе Тенкову всего десять лет. Он так же, как и ребята из его двора, наблюдает сквозь забор за смертью этих, уже не похожих на людей, существ. Но этот мальчик отличается от своих приятелей особой впечатлительностью и душевной тонкостью. Именно его начинают терзать муки совести. Сам Володя предполагает, что совесть в нем проснулась оттого, что он сытый: “Мне думается, совести свойственно чаще просыпаться в теле сытых людей, чем голодных. Голодный вынужден больше думать о себе, о добывании для себя хлеба насущного, само бремя голода понуждает его к эгоизму. У сытого больше возможности оглянуться вокруг, подумать о других”. Отец Володи получал хороший паек, и семья всегда была обеспечена пропитанием. Почти все остальные жители страшно голодали. Одноклассники мальчика косились на него, когда он доставал на перемене свой обед: два куска хлеба с повидлом. И Володе становилось стыдно за то, что он сыт. Дальше это чувство продолжает развиваться в мальчике. От природы наделенный тонкой душой, он начинает страдать оттого, что другие голодают. С муками совести пытается бороться “здравый смысл”. Мальчик старается убедить себя, что в березовом скверике от голода умирают не люди, а враги народа. Но это не помогает, и Володя задается страшным вопросом: “Не потому ли в привокзальном сквере люди грызут кору, что я съел сейчас слишком много?” Десятилетний мальчик не может спокойно спать и есть. Он мучается, потому что сыт сам, но не может спасти от голода всех окружающих: “Я сыт, очень сыт – до отвала. Я съел сейчас столько, что, наверное, пятерым хватило бы спастись от голодной смерти. Не спас пятерых, съел их жизнь. Только чью – врагов или не врагов. “. Володе совестно за свое социальное положение. Страшно, когда окружающая действительность толкает ребенка на такие размышления! И вот Володя приходит к выводу, что есть способ хоть немного успокоить совесть: “Я не должен есть свои обеды один. Я обязан с кем-то делиться… Наверное, с самым, самым голодным, даже если он враг”. И вот герой отправляется на поиски самого голодного человека. Он желает спасти кому-нибудь жизнь, поэтому ищет того, кто умрет без его куска хлеба. Найти подобного человека не так уж легко. Но вот мальчик встречает больного водянкой и решает отдать еду ему. После этого поступка Володя почувствовал себя счастливо и легко. Важно еще раз отметить глубокое наблюдение автора: сытый человек часто испытывает муки совести, для голодного понятия совести уже не существует. Люди, брошенные умирать голодной смертью, способны думать лишь о себе и своем возможном чудесном спасении. Володя дает хлеб одному “слону”. Этот человек благодарен, но не может на этом остановиться. Через день он начинает поджидать доброго мальчика около дома: “Знакомый слон начал вести со мной молчаливый поединок. Он подходил под наше окно и стоял, стоял, стоял, застывший, неряшливый, лишенный лица. Я старался не глядеть на него, терпел, и. слон выигрывал. Я выскакивал к нему с куском хлеба или холодной картофельной оладьей. Он получал дань и медлительно удалялся”. Этот человек начинает играть на совести мальчика, занимаясь вымогательством. Ему самому муки совести больше не знакомы, он доведен до полного отупения, каждый день находясь на грани смерти. Каким-то образом все “куркули” узнали о том, что Володя подкармливает их товарища по несчастью, и около дома мальчика стала собираться целая толпа. Конечно, нельзя винить этих людей в том, что они начали играть на совести и жалостливости мальчика. Но их поведение “излечило” Володю: “Я излечился. Пожалуй. Теперь бы я не вынес куска хлеба слону, стой тот перед моим окном хоть до самой зимы”. Мальчик перестал подкармливать “куркулей”, но его совесть все еще была тяжела. Решение пришло само собой. Оказалось, что, кормя бездомную собаку, о которой некому позаботиться и про которую после ее смерти никто не вспомнит, совершаешь по-настоящему великое дело: “…Мне вполне было достаточно того, что я кого-то кормлю, поддерживаю чью-то жизнь, значит, и сам имею право есть и жить”. Безусловно, основной в рассказе является проблема совести. Мальчику Володе довелось жить в то страшное время, когда классовая ненависть пыталась побороть все понятия человечности. У кого-то это получалось, у кого-то – нет. Автор своим произведением приводит нас к выводу, что в те годы страдали все умеющие чувствовать. Одни мучились физически: голодали, умирали от холода и страшных болезней. Другие мучились морально, не находя успокоения своей совести из-за относительного жизненного покоя. Важно заметить, что и то, и другое одинаково страшно и приводит к физической или моральной смерти. И неслучайно рассказ заканчивается сообщением о самоубийстве начальника станции, “которому по долгу службы приходилось ходить в красной шапке вдоль вокзального скверика”. Совесть этого человека не выдержала. Ведь ее тоже надо кормить, как это делал мальчик Володя: “Не облезшего от голода пса кормил я кусками хлеба, а свою совесть”.
Loading...schoolessay.ru
Рецензия на рассказ В. Тендрякова «Хлеб для собаки»
Рецензия на рассказ В. Тендрякова «Хлеб для собаки»
Рецензия на рассказ В. Тендрякова “Хлеб для собаки”Детство Владимира Тендрякова прошло в безрадостную эпоху послереволюционной России и сталинских репрессий, весь ужас которых остался в его памяти мрачным следом детских воспоминаний, составивших основу рассказа “Хлеб для собаки”. Возможно, именно эффект детских впечатлений помог автору столь ясно и непредвзято описать события, происходившие в небольшом пристанционном посёлке, в котором и прошли первые годы его жизни.
А происходило там то же, что и во многих других подобных посёлках: раскулаченные “зажиточные” крестьяне, сосланные в Сибирь и не добравшиеся до места ссылки, были брошены умирать голодной смертью в маленьком березнячке на глазах у жителей посёлка. Взрослые старались обходить это ужасное место стороной. А дети… “Никакие ужасы не могли заглушить нашего зверушечьего любопытства,” - пишет автор. “Окаменевая от страха, брезгливости, изнемогая от упрятанной панической жалости, мы наблюдали…”. Дети наблюдали за смертью “куркулей” (так там называли “живущих” в березнячке).
Для усиления впечатления, производимого картиной, автор прибегает к методу антитезы. Владимир Тендряков подробно описывает ужасающую сцену смерти “куркуля”, который “вставал во весь рост, обхватывал ломкими лучистыми руками гладкий сильный ствол берёзы, прижимался к нему угловатой щекой, открывал рот, просторно чёрный, ослепительно зубастый, собирался, наверное, крикнуть (…) проклятие, но вылетал хрип, пузырилась пена. Обдирая кожу на костистой щеке, “бунтарь” сползал вниз по стволу и (…) затихал насовсем”. В этом отрывке мы видим противопоставление ломких, лучистых рук гладкому, сильному стволу берёзы. Подобный приём приводит к усилению восприятия как отдельных фрагментов, так и всей картины.
Вслед за этим описанием следует философский вопрос начальника станции, по долгу службы вынужденного следить за “куркулями” : “Что же вырастет из таких детей? Любуются смертью. Что за мир станет жить после нас? Что за мир?…”. Подобный вопрос звучит как бы от самого автора, который спустя много лет поражается тому, как он, впечатлительный мальчик, не сошёл с ума при виде подобной сцены. Но далее он вспоминает, что ранее уже являлся свидетелем того, как голод заставлял “опрятных” людей идти на публичные унижения. Это несколько “обмозолило” его душу.
Обмозолило, но не настолько, чтобы остаться равнодушным к этим голодающим людям, будучи сытым. Да, он знал, что быть сытым – это стыдно, и старался не показывать этого, но всё же тайком он выносил остатки своей еды “куркулям”. Так продолжалось некоторое время, но потом число попрошаек стало расти, а прокормить более двух человек мальчик уже не мог. И тогда случился срыв – “излечение”, как его назвал сам автор. В один день у забора его дома собралось множество голодных. Они встали на пути возвращавшегося домой мальчика и стали просить еды. И вдруг…
“У меня потемнело в глазах. Из меня рыдающим галопом вырвался чужой дикий голос:
-Уходите! Уходите! Сволочи! Гады! Кровопийцы! Уходите!
(…) Остальные разом потухнув, опустив руки, начали поворачиваться ко мне спинами, расползаясь без спешки, вяло.
А я не мог остановиться и кричал рыдающе.”
Как эмоционально описан этот эпизод! Какими простыми, распространёнными в жизненном обиходе словами, всего в нескольких фразах Тендряков передаёт эмоциональный надрыв ребёнка, его страх и протест, соседствующие с покорностью и безнадёжностью обречённых людей. Именно благодаря простоте и удивительно точному выбору слов, в воображении читателя с необычайной яркостью вырисовываются картины, о которых повествует Владимир Тендряков.
Итак, этот десятилетний мальчик исцелился, но полностью ли? Да, он больше не вынес бы куска хлеба стоящему под его окном умирающему от голода “куркулю”. Но была ли при том спокойна его совесть? Он не спал по ночам, он думал: “Я дурной мальчишка, ничего не могу с собой поделать – жалею своих врагов!”
И тут появляется собака. Вот оно – самое голодное существо в посёлке! Володя хватается за неё, как за единственный способ не сойти с ума от ужаса сознания того, что он ежедневно “съедает” жизни нескольких людей. Мальчик кормит эту несчастную собаку, которая не существует ни для кого, но понимает, что “не облезщего от голода пса кормил я кусками хлеба, а свою совесть”.
Можно было бы завершить рассказ на этой, сравнительно радостной, ноте. Но нет, автор включил ещё один эпизод, усиливающий тяжёлое впечатление. “В тот месяц застрелился начальник станции, которому по долгу службы приходилось ходить в красной шапке вдоль вокзального скверика. Он не догадался найти для себя несчастную собачонку, чтоб кормить каждый день, отрывая хлеб от себя.”
Так заканчивается рассказ. Но, даже после этого, читателя ещё долго не покидают ощущения ужаса и морального опустошения, вызванные всеми страданиями, которые невольно, благодаря мастерству автора, он переживал вместе с героем. Как я уже отметила, в этом рассказе поражает способность автора передавать не только события, но и чувства.
“Глаголом жги сердца людей”. Такое наставление истинному поэту звучит в стихотворении А.С. Пушкина “Пророк”. И Владимиру Тендрякову это удалось. Он сумел не только красочно изложить свои детские воспоминания, но и пробудить сострадание и сопереживание в сердцах читателей.
diplomba.ru
